Страница 17 из 31
— Он полностью аморален. Совсем как котяра, который занимается любовью на крыше.
— Я это знаю, но он к вам все же хорошо относится, и думаю, что его самолюбие было задето, когда вы дали ему отставку. Вы не рассказали ему про Торна, не правда ли? Он не знает, что ваш звонок по телефону может доказать вашу причастность к преступлению?
— Я ему ничего не сказала. Побоялась. Вы единственный, кому я доверилась, Дирк.
— А если он поймет важность этого звонка по телефону, согласится ли хранить молчание? Во имя симпатии к вам?
— Не знаю. В данный момент он не очень-то расположен оказывать мне услуги.
— А нельзя ли его ублажить без особых затрат?
Дирк встал и начал кружить по комнате с суровым лицом и тревогой в глазах.
— Мы с вами попали в одну ловушку. Не знаем, что делали прошлой ночью, и не можем доказать свою непричастность к смерти Винсента Торна. Как только полиция будет в курсе того, что происходило у Барта, мы оба попадем под подозрение. Если бы мы смогли взаимно обеспечить себе алиби, поклявшись, что находились здесь вместе с полуночи до четырех часов утра, это было бы идеально.
— Это единственный выход, — согласилась Эйлин, — и никто не смог бы опровергнуть наши слова, если бы я не позвонила Винсенту Торну.
— Об этом никто не знает, кроме Ральфа Барнса.
Дирк остановился перед Эйлин и схватил ее за руку.
— Насколько я могу судить, вам будет не очень трудно уговорить его держать язык за зубами. Когда полиция станет его допрашивать, ему даже не будет надобности лгать. Он просто скажет, что проводил вас и оставил одну. Если он не упомянет телефонного звонка, то полиция никогда не узнает, что на самом деле вы не поднялись сразу к себе, чтобы провести пару часов со мной.
— Минуточку, — запинаясь, сказала Эйлин, — вы мне рекомендуете ублажить Ральфа… А знаете ли вы, чего он потребует?
— Догадываюсь. Но вспомните, чем вы рискуете, Эйлин. А также мое положение. Не делайте ничего такого, в чем бы вы раскаивались потом, но подумайте хорошенько, прежде чем принимать какое-либо решение.
Эйлин согласно кивнула головой и глубоко вздохнула.
— Не забывайте про Дорис, Она знает, что я была на улице в четыре утра без сумочки и ключей от квартиры.
— Дорис согласится промолчать. Ей ни к чему ставить вас в затруднительное положение. И у нее нет никакой причины подозревать, что вы были с Торном. Вы даже можете сообщить ей по секрету, что назначили мне свидание, но умоляйте ее ничего не говорить Ральфу. И, конечно, Ральф не должен знать о том, что мы скажем полиции. Он будет уверен, что это ложь, и откажется предоставить мне алиби. Но охотно окажет услугу вам, чтобы избавить вас от серьезных неприятностей.
— Я полагаю, — согласилась Эйлин. — И у меня есть право так действовать, верно? Поскольку я знаю, что невиновна, но не имею способа доказать мою непричастность к преступлению.
— Известны случаи, когда невиновных судили и отправляли на электрический стул. Я попытаюсь успокоить Ину. Вы же со своей стороны попытайтесь как можно скорее поговорить с Ральфом.
— О да! — пообещала Эйлин, провожая его до двери. — Вы не представляете себе, какое облегчение я испытала, доверившись вам, Дирк.
— А мне кажется, что представляю. Не забывайте, что судьба теперь у нас общая. Вы мне позвоните, когда повидаетесь с Ральфом?
Эйлин пообещала. И, поскольку Дирк никак не решался отойти от порога ее двери, она непроизвольным движением встала на цыпочки и торопливо поцеловала его.
Он ушел, а она опять осталась одна в квартире. На сердце было почти легко. Все уладится. Если ей удастся уговорить Ральфа не сообщать полиции о ее телефонном звонке в полночь, то никто не сможет доказать, что она не была вместе с Дирком в то время, когда убили Винсента Торна.
Глава девятая
На этом заканчивалась рукопись Элси Мюррей. С горьким сожалением я положил ее на стол. Как жаль, что она не написала еще хотя бы пару страниц!
Но мне казалось, что и незаконченный рассказ мог объяснить причину убийства молодой женщины. Если она рассказала правду и действительно пережила это приключение, то по крайней мере у одного из персонажей имелось достаточно оснований захватить эту изобличающую его рукопись.
Бедная дурочка эта Элси! По всему можно было догадаться, что она не подозревала Дирка в двуличности. С какой дьявольской хитростью он фабриковал себе алиби, делая вид, что хочет отвести от нее подозрения!
Это одна из тех штучек, какие обычно употребляются в детективных романах, и я сразу же ее распознал.
Но кто в действительности тот человек, кого она назвала Дирком? Вот в чем вопрос. Элси сказала мне, что она постаралась изменить имена и внешний вид всех персонажей драмы. Однако, думал я, мне удалось бы без особого труда разобраться, кто есть кто, если бы представилась возможность получше узнать характер молодой женщины и среду, в которой она жила.
Теперь самое срочное — сделать копии рукописи до прихода полицейских.
Я взял листок бумаги, на котором Эд Радин записал адрес агентства. Западная Сорок пятая улица. Мои часы показывали пять утра. Я положил рукопись Элси в ее конверт, надел плащ и шляпу, затем спрятал конверт под полой плаща, прижимая его к себе рукой в кармане. Таким образом, никто не заподозрит, что я несу с собой бумаги.
Я не стал скрываться при выходе: если кто-нибудь меня и заметит, то мне это не повредит. Спустившись на лифте, я на ходу кивнул дежурному администратору, будто выходить на оздоровительную прогулку в пять часов утра было для меня обычным делом. Выйдя из отеля, я снял с глаза повязку и спрятал ее в карман.
В скором времени возле меня остановилось такси. Я попросил шофера отвезти меня на угол Сорок пятой улицы и Пятой авеню.
Агентство находилось в маленьком особняке. Дремавший за стойкой служащий сообщил мне нужные сведения и жестом показал на коридор налево.
— Мне кажется, там кто-то есть, — сказал он. — Если вам не ответят, я позову.
Я прошел по коридору и открыл дверь, приглашающую входить без стука.
В небольшой прихожей я увидел полуоткрытую дверь, пропускавшую свет.
— Есть тут кто-нибудь? — крикнул я.
— Иду, — ответил мужской голос.
Через несколько минут появился мужчина с засученными рукавами и усталым лицом. Я протянул ему рукопись.
— Я друг Эда Радина, он попросил меня отнести вам вот это. Это крайне срочно. Вы можете сделать копию?
— Для Эда Радина все можно. Я попробую сделать одну страницу и скажу вам точно, сколько времени мне на это понадобится.
Он вынул листок из конверта и одобрительно качнул головой.
— Думаю, это отлично пройдет. Минутку.
Он снова направился в комнату, откуда только что вышел, и почти тотчас же вернулся с копией и оригиналом. Я взглянул и увидел, что копия отличная.
— Чертовски быстро, — заметил я.
Он утвердительно кивнул, перелистал рукопись и посмотрел, сколько там страниц.
— Всего пятьдесят пять страниц, — пробормотал он. — Вы подождете?
— Сколько времени?
— Пятнадцать-двадцать минут.
— Я выпил бы кофе. Есть тут какой-нибудь открытый ресторанчик поблизости?
— На Шестой авеню, совсем рядом.
Выйдя на улицу, я снова прикрыл свой глаз. Ресторан был почти пуст. Я заказал яичницу с беконом и кофе. Когда мне принесли еду, я возмутился, что бекон недостаточно поджарен, и отправил все на кухню. Таким образом, я был уверен, что официантка запомнит меня, и если полиция будет меня допрашивать по поводу моей утренней прогулки, я смогу сослаться на нее как на свидетельницу. Щедрые чаевые окончательно способствовали тому, что воспоминание обо мне запечатлелось в ее памяти. Я вернулся в агентство, не забыв снова снять повязку со своего глаза, прежде чем туда войти.
Дубликат был готов, я расплатился и взял оригинал.
— Эд Радин придет за копией, — сказал я. — Вы можете оставить ее у себя?
Он согласился, а я вернулся в «Беркшир», спрятав конверт под пальто, и с квадратиком черной ткани на глазу.