Страница 4 из 78
Интересно, что площадь была названа «Эриванской» в честь генерала Паскевича, взявшего штурмом земляную персидскую крепость Эривань и получившего за это титул графа Эриванского. Затем площадь неоднократно переименовывалась и последовательно становилась площадью Закфедерации, Свободы, имени Берия — в этот короткий период ночами над площадью светился профиль Лаврентия Павловича в пенсне, сделанный из цветных световых трубочек, — имени Ленина и теперь вновь — площадь Свободы.
Недавно, читая в журнале «Знамя» биографию сталинского прокурора Вышинского (автор А. Ваксберг), я узнал, что шефом бакинского отделения товарищества «Санитас», а значит и деловым партнером моего дяди Кости был отец Вышинского — Януарий. Если учесть, что отец Сталина трудился на заводе моего дяди Адельханова, то марксистская идея о том, что капитализм в своих недрах растит себе могильщиков, или, по крайней мере, отцов этих могильщиков, не лишена основания.
Похоронили дядю Костю на армянском кладбище Ходживанк.
Каждый год на второй день Пасхи отец брал нас — троих детей — с собой на кладбище, где на могиле его первой жены Полички был поставлен выписанный им из Италии молящийся ангел. На Ходживанке имелась фамильная усыпальница Алихановых, где были похоронены дедушка с бабушкой, жена дяди Кости. Это была подземная комната, отделанная черным мрамором. На полу было несколько надгробных плит. Дядю похоронили в этом склепе.
Спустя 30 лет я с сыном и дочерью пришел на это кладбище, но его уже не было. На месте армянского кладбища — по решению городского совета — попытались соорудить детский парк с аттракционами, но вскоре все эти развлекательные сооружения были разрушены. Нас окружала мерзость запустения. Мрамор, камни и решетки были растащены. Как и все остальные, отцовская могила на Ходживанке обратилась в прах…
Дядя Костя был бездетен, и эта генеалогическая ветвь отпала.
2. Старшая из сестер отца тетя Ольга вышла замуж за известного в городе врача Степана Ананова. Жили они в собственном доме на Головинском проспекте напротив Казенного (ныне оперного) театра. У них было трое детей — дочка Женечка и два сына — Володя и Жозя (Иосиф).
Женечка вышла замуж за Исайю Марковича (Исико) Долуханова, который считался лучшим адвокатом в Тифлисе. Он был членом Дирекции Тифлисского Отделения императорского Русского Музыкального общества и наследником большого состояния и великолепного дома с зеркальными стеклами в окнах, дверьми и оконными рамами из мореного дуба. Этот дом и сейчас один из красивейших в районе — расположен на углу улиц Лермонтова и Махарадзе.
Исай Маркович Долуханов был арестован и пропал в дебрях ГУЛАГа. Его супругу выселили в проходную комнату в заштатном районе города. У Исайя и Женечки были две дочери — Селли и Елизавета (Вета). Родители, стремясь дать им самое лучшее образование, выписали из Англии мисс Фелосс, и обе они с детства владели английским и французским языками как родным русским.
Судьба одной из них сложилась трагично.
Обратимся к книге Мариэтты Чудаковой «Жизнеописание Михаила Булгакова»: «Заслуживает внимания продолжение записи в дневнике (супруги Булгакова. — И.А.) от 14 декабря: „Все ушли, а Дмитриев остался и сидел долго, причем опечалил нас. Миша думает, что у него нервное расстройство, он не спит. Очевидно явное переутомление — у него бешеная работа — речь идет о художнике-декораторе Большого театра Дмитриеве М. А.“
Возможно, в этой записи зашифрован рассказ Дмитриева о тяжелой ситуации, в которую попала его жена, красавица Елизавета Исаевна Долуханова. Со слов нескольких современниц нам известно, что в середине 30-х годов ее вызвали в НКВД и предложили стать постоянной осведомительницей органов. Теперь ей, уже жене Дмитриева, вновь предложили активнее принимать гостей для той же цели. Ища мотива для отказа, она сказала, что у нее для приемов маленькая квартира. В ответ было: „Пусть это Вас не тревожит — с квартирой поможем“.
Нервное расстройство Дмитриева было, по-видимому, связано с безысходной ситуацией, в которую попала его жена.
Еще с конца 1920-х годов Елизавета Долуханова и ее сестра Селли пользовались большим успехом в ленинградской литературной среде, были обаятельными хозяйками салона. В Елизавету Исаевну был влюблен Тынянов, квартиру сестер посещали Маяковский, Олейников…»
Как это всегда случалось в те времена, после неоднократных предложений и уговоров стать осведомительницей НКВД и ее неизменных отказов Елизавету Долуханову арестовали и расстреляли.
Мариэтта Чудакова в недавнем телефонном разговоре сказала мне, что, по ее мнению, ослепительная красавица Елизавета Долуханова не дожила даже до расстрела — чекисты замучили ее, и она умерла от издевательств, прямо во время допроса.
Мир праху и слава несгибаемой душе Елизаветы Долухановой!
У Елизаветы осталась дочь — Татьяна Дмитриева, которая приходится сводной сестрой известной теннисистке и спортивному комментатору Анне Дмитриевой.
Сестра Селли вела курс французского языка в Ленинградском университете.
Старший сын моей тети Ольги Владимир был известным музыковедом.
Владимиру Ананову подарил свою фотографию Федор Шаляпин с надписью «Владимиру Степановичу Ананову на добрую память 19 мая 1905 года Тифлис» (фото 15).
Лучше всего его характеризует надпись на подаренной ему пианистом Горовицем фотографии: «Дорогому Владимиру Степановичу Ананову. Дарю сие изображение на добрую память. Хочу верить, что эта копия явится для Вас ценной и многогранной, поскольку Вы, сумевший открыть мне тайники истинной прелести и подлинной красоты и давший понять мне ощущение познания мира настоящих возвышенных эстетических эмоций, — Вы оставляете неизгладимый отпечаток и память о себе, думаю, на всю мою жизнь». Вл. Горовиц. Тифлис, 29 февраля 1924 года (фото 16).
К великому сожалению, эта эстетическая одаренность и известность в музыкальном мире не могла облегчить бедному сыну моей тети Ольги пребывание в Соловках, где он бесследно погиб.
Сохранился семейный групповой портрет Алихановых, Адельхановых, Липскеровых, Беренсов сделанный во дни благополучия — когда большая семья занималась предпринимательством и меценатством (фото 17).
Младший брат Жозя служил в царской армии, и судьба его тем самым была предрешена. Он был также арестован и пропал в ГУЛАГе.
Селли детей не имела, ее дяди Володя и Жозя не успели обзавестись семьями.
Таким образом, и эта генеалогическая ветвь некогда могущественного рода почти отпала.
3. Вторая по старшинству сестра моего отца Мария вышла замуж за обрусевшего немца, тифлисского прокурора Андрея Беренса на фото 17 они сидят — второй и третья слева направо. У них было три сына, мои двоюродные братья — Евгений, Михаил и Сергей.
Сохранилась фотография (фото 21), на которой запечатлены Михаил Беренс с двоюродными сестрами Еленой и Натальей Орловскими (дочерьми моей тети Анны) и Евгенией (дочерью моей тети Ольги и матерью Селли и Елизаветы, которая погибла в чекистских застенках).
Тетя Мария умерла еще до моего рождения, когда пришла весть о том, что ее младший сын Сергей погиб на Первой мировой войне.
В разделе «Исторический клуб» «Недели» в № 6 за 1988 год Александр Мозговой рассказывает о жизни и деятельности Евгения и Михаила Беренсов. Статья захватывающе интересна, и я цитирую ее:
«26 января (8 февраля по н.с.) 1904 года командиру крейсера „Варяг“, стоявшего на рейде порта Чемульпо, адмиралу В. Рудневу был вручен ультиматум адмирала Уриу, следующего содержания:
„Сэр, ввиду существующих в настоящее время враждебных действий между правительствами Японии и России, я почтительно прошу Вас покинуть порт Чемульпо с силами, состоящими под Вашей командой, до полудня 27 января 1904 года. В противном случае я буду обязан открыть против Вас огонь в порту.
Имею честь быть, сэр, Вашим покорным слугой, С. Уриу Контр-адмирал, командующий эскадрой императорского японского военного флота“.
Капитан „Варяга“ Руднев собрал офицеров и сообщил о предстоящем бое, старший штурман лейтенант Евгений Беренс, улучив минуту, написал торопливое письмо матери: „Дорогая моя, милая, родная и любимая мама, пишу тебе при тяжелых условиях, может быть перед смертью…“»