Право по рождению

Но что это означало? Мендельн прокрутил слова в своей голове. «Ты должен остаться с ним… Брат раскроет секрет сестры, и она убьёт за это…»

Брат? Сестра? Ничто из этого не представляло смысла для него, ясно было лишь, что конфликт между ними повлечёт смерть. Странно, но эта «смерть» беспокоила Мендельна, как никакая из недавних. Он чувствовал, что она приведёт к ещё более ужасным последствиям.

«Ты должен оставаться с ним…»

Он вскочил на ноги. Вот где ключ. В предупреждении могло говориться только об одном человеке, ибо о ком ещё Мендельн подумал бы первым делом, как не о своём брате?

— Ульдиссиан! — он поспешил с кладбища, срочность дела превозмогла уважение к окружающей обстановке.

То, о чём говорилось в предостережении, должно было произойти очень, очень скоро.

Если уже не произошло…

* * *

В ночной темноте Собор буквально служил маяком, манящим всех к себе. Неважно, какой был час, всегда находился кто-то, кто приветствовал паломника или заблудшую душу. Так повелел Пророк, сказав, что спасение народа не должно прекращаться лишь потому, что кончился день.

Пророка часто можно было увидеть в эти поздние часы, ибо Инарию не требовался сон. Тем не менее, хотя он и стал отрицать бы это, ангел выказывал всё большее нетерпение, и потому, неспособный предстать перед толпами смертных в своём полном великолепии и отправиться в полёт, он вместо этого обходил спиралевидный дворец вдоль и поперёк, иногда объявляясь там, где его последователи менее всего ожидали его увидеть.

Этой ночью лучезарный юноша стоял на вершине высочайшей башни. Отсюда можно было обозреть пейзаж на много миль вокруг. Всё казалось таким близким, словно он мог тут же куда угодно подлететь.

Инарий не боялся, но был осторожен. Игра, которую он вёл с Люционом, требовала такта с обеих сторон, чтобы не испортить всё и не открыть Санктуарий его сородичам. Он чувствовал, что ему вполне по силам сдерживать демона, пусть даже Люцион был способен призвать всю мощь Пылающего Ада. В конце концов, этот мир был инариевымпроизведением. Никто не мог отнять его у него… Ни демон, ни она, ни даже какой-то простой фермер, чья жизнь была не более чем мгновением по сравнению с его.

И вскоре они все это узнают.

Глава восемнадцатая

Ульдиссиан услыхал крик, в то время как набирался духу сказать Лилии, что она должна остаться независимо от того, чего желает. Этим вечером он уже предпринял две попытки, и то, что оба раза закончились занятием любовью не очень-то заглушало чувство вины. Сейчас, когда к нему вернулись силы и дыхание и он сказал себе, что на третий раз не потерпит поражения, голос, судя по всему, принадлежавший брату, пронёсся эхом по дому мастера Этона.

Люди Парты, похоже, считали его теперь домом Ульдиссиана, но он собирался пользоваться им не более чем три дня… И даже за это испытывал чувство вины. Как только он исчезнет, Лилия и остальные смогут им пользоваться столько, сколько им будет нужно для того, чтобы решить, что им делать дальше.

К несчастью, Мендельну, судя по всему, требовалось уладить что-то немедленно. Ульдиссиан поднялся с постели, чтобы сходить посмотреть, что происходит.

— Только недолго, — прошептала Лилия, желая в очередной раз соблазнить его своим тоном.

Кивнув, он накинул что-то на себя и вышел… И тут же чуть не столкнулся со своим братом.

— Ульдиссиан! Какое счастье! Я страшился худшего!

Напряжение Мендельна было заразительным.

— Что? Надзиратели мира или морлу? Инквизиторы Собора?

— Нет! Нет! — Мендельн осматривал его с ног до головы. — Ульдиссиан! Ты в порядке?

— Да, — старший брат не хотел делиться своими намерениями. Мендельн узнает о них позже. — Ну и к чему всё это?

— Я боялся… Я думал…

— Что?

С чувством досады Мендельн покачал головой.

— Ничего. Это был кошмар, Ульдиссиан. Всего лишь дурацкий кошмар… — его взгляд перескочил за спину брата, где, как сообразил Ульдиссиан, была частично видна лежащая в постели раздетая Лилия. — Мне жаль. Прости меня… Я не знаю, что и думать.

Поразмыслив, Ульдиссиан предположил:

— Ты всё время на ногах, Мендельн, день и ночь. Это нехорошо. Ты мне здорово помог поднять дух партанцев после убийства мастера Этона. Думаю, тебе просто нужно немного отдохнуть.

— Наверное… — в голосе брата мелькнула неуверенность. Он снова бросил взгляд за Ульдиссиана. — Ты извини, что помешал…

Прежде чем Ульдиссиан успел хоть что-то сказать, Мендельн развернулся и рванул в свою комнату.

Закрыв дверь, Ульдиссиан вернулся к Лилии. Она слегка улыбнулась, когда он растянулся подле неё.

— С твоим братом всё в порядке?

— Он переутомился.

— А ты? — Светловолосая женщина пробежала пальцами по его груди, играя с волосами.

— Ничуть, — ответил Ульдиссиан, заключая её в объятья. — Давай, я покажу тебе.

* * *

Прошло три часа. За это время Ульдиссиан вновь испил Лилию. А потом они лежали рядом.

А теперь Ульдиссиан заканчивал седлать своего коня.

Это был единственный способ решить вопрос. Больше никаких раздумий. Никаких объяснений. Убедившись, что благородная дева спит, он осторожно поднялся и оделся. Тихой поступью, которой гордился бы Ахилий, Ульдиссиан выскользнул из комнаты и из дома. Когда он наткнулся на нескольких стражников на посту — они поклялись служить ему так же верно, как служили своему прошлому нанимателю, — никто не увидел, как он проскользнул. Впрочем, не стоило их за это винить, ибо, судя по всему, на этот раз дар Ульдиссиана сработал безотказно. Он пожелал, чтобы люди смотрели в другую сторону… И они смотрели.

С растущим чувством вины Ульдиссиан тихо проскакал по улицам и наконец выехал из Парты. Люди только стали понимать, что происходит с ними. Хотя его собственные способности были так новы, сын Диомеда знал, что он понимает их лучше, чем кто-либо другой. Ульдиссиан также был ответственен за превращения. Всё этотребовало, чтобы он немедленно вернулся в город и взял на себя ответственность.

Но смерти перевешивали всё. В то же время было возможно, что он совершает ужасную ошибку, оставляя всех и скача в Кеджан сам…

Ульдиссиан покачал головой. Он больше не мог думать о других «в то же время».

Деревья окружали его, как безмолвные часовые. Ночь казалась темнее, чем обычно. Ульдиссиан попытался подгонять своего коня, но зверь двигался осторожно, чуть ли не как словно боялся кого-то, таящегося в тенях.

Дорога огибала ряд низких холмов. Между Партой и Кеджаном пролегал хорошо освоенный путь, но Ульдиссиан хотел усложнить задачу тем, кто мог последовать за ним. Не считая Ахилия, который знал причину его внезапного отъезда, вряд ли было много тех, кто мог выследить его. Менее известный путь так же сулил меньше встреч с другими путешественниками.

Его поклажа была невелика и состояла главным образом из одежды у него на спине, поношенного, но проверенного меча и небольшого количества еды, которую он умудрился набрать по пути к выходу. Его спонтанный отъезд не дал ему времени на что-то ещё. У него был мех воды, наполненный возле конюшни, но он предполагал, что вскоре найдёт другой источник.

При мысли о мехе с водой Ульдиссиану вдруг сильно захотелось пить. Он отсоединил мешок от седла и стал пить. Жидкость была солоноватой, но сносной.

Сделав последний глоток и вглядываясь во тьму впереди, Ульдиссиан подумал о своём маршруте. Низины и Кеджан располагались к востоку. Недалеко уже была территория джунглей; продолжай он ехать в том же направлении, он наверняка почувствовал бы потепление климата. Сайрус говорил о резких изменениях, наблюдаемых здесь, словно какой-то озорной дух разделил мир по своей прихоти, безо всякого плана. Сегодня, рассказывал ему отец Серентии, ты благоразумно надеваешь хорошую шубу, которая защищает тебя от снега… А назавтра ты будешь задыхаться от зноя, на каждом шагу прихлопывая москита размером с птицу.