Все впереди

Иванов не успел одуматься, как очутился один в душной толпе около универмага. Встречаться с женой, да еще с разведенной, совсем не входило в его планы…

Делать, однако ж, было нечего. Судьба Медведева, как говорил Бриш, висела на волоске: если они достанут больничный лист, следствие сразу пойдет по иному руслу. И сделать это надо было сегодня, сейчас. Завтра будет наверняка поздно…

Мысленно ругая Медведева, Бриша, а заодно и всю московскую жару, суматоху и толкотню, Иванов двинулся в институт Вишневского. Приемная была забита хромающими иногородними. «Облитерирующий энд-арте-риит, — Иванов еле вспомнил название грозного заболевания. — Бедняги! И ни один ведь не бросит ни пить, ни курить. Видно по физиономиям…»

Он поймал молодого парня, облаченного в белый халат, и спросил, знает ли он такого-то (Иванов назвал фамилию доктора, в отделении которого работала Светлана). Парень хорошо знал доктора. Иванов спросил, как туда позвонить, но парень предложил:

— Идемте, я проведу!

Халат, полученный Ивановым у гардеробщицы, был тоже белый, но не совсем, лестничные площадки изрядно замусорены. Зато на отделении оказалось очень чисто, тихо и даже уютно. Парень попросил вызвать Светлану Иванову. Иванов присел в кресло в конце коридора у окна, под мясистым ядовито-зеленым фикусом. Взглянул на носки ботинок и концы обшарпанных джинсов. Вид собственных конечностей устыдил его… Иванов высчитал, что не видел жену больше чем полгода.

Она шла вдоль застекленных дверей — тоже в халате, и в довольно белом халате, чуть располневшая, шла безупречной своей походкой, уверенно и картинно. Волосы оказались окрашенными хной.

— Ты? — глаза ее округлились. — Какими судьбами? Вот уж никогда бы не подумала.

— Привет! — Иванов неторопливо встал. — У тебя есть двадцать минут?

— Конечно, и даже больше, — но она посмотрела-таки на часы. — Что-нибудь случилось?

— Не со мной. Ты помнишь Медведева?

— Какого еще Медведева? Не помню никакого Медведева.

Ее раздражало то, что он все еще не спросил у нее о ней самой. Он не поверил ее холодному тону, но не осмелился и на ухмылку. Конечно, ему более всего хотелось спросить именно о ней, но он почему-то снова дразнил ее. Конфронтация продолжалась.

— А что произошло с этим твоим Медведевым?

Желание поспорить было всегдашним и обычным ее состоянием. Оно и сейчас открыто звучало в ее насмешливом тоне:

— Поделись.

Неожиданно для себя Иванов предложил:

— Слушай, может быть, мы пообедаем?

Ее, видимо, озадачило то, что Иванов не стал спорить. Вся их трехлетняя совместная жизнь при дневном свете состояла по преимуществу из полемики. Иные способы общения возникали лишь по ночам и, может быть, только поэтому не закрепились и остались не главными.

— Ну? Так как? — снова спросил Иванов.

— Ты приглашаешь меня?

Но это была ее последняя попытка создать «поле», как говорил Медведев. Иванов и сам занимался когда-то радиотехникой. Противопоставление потухало само по себе, если не было источника поощрения. «Как много было у нас этих самых источников, — думал Иванов. — Спорили всюду, где надо и где не надо».

Она ушла отпрашиваться с работы, и он вспомнил о колебательном контуре. Простейшее сочетание катушки и конденсатора… Достаточно, может быть, одного лишнего электрона, чтобы возникла индукция. Плюс-минус… Разряжается конденсатор — в цепи появляется едва уловимый ток. Силовые линии от этого тока пересекают витки соленоида, провоцируя обратный электропоток, а он заряжает конденсатор с еще большей силой. Или наоборот? Но это не так важно. Важно то, что все это точь-в-точь как в отношениях мужчины и женщины… «Ты приглашаешь меня?» — дальнейшее зависело от того, как воспринять эту фразу. Если разрядиться, как тот конденсатор, то…

Черт бы побрал этот колебательный контур! А для каких электромонстров Грузь и Медведев просили у правительства золото на контакты? Ему, Иванову, уже недоступна эта электро-радио-техника. Эта ихняя микроэлектроника. Все эти маятниковые эффекты, все волны и затухающие колебания. Туда-сюда…

Он вновь посмотрел на свои джинсы. Идти в ресторан в таком виде? Ничего. Ведь не обязательно в «Прагу». Можно и не очень шикарно…

Светлана возвращалась к нему. Шла, одетая довольно элегантно — в новый светло-коричневый шерстяной костюм. Сумка кофейного цвета очень хорошо шла к этому костюму. И вдруг он с ужасом вспомнил, что денег на ресторан у него просто нет. Кажется, в кармане всего какие-то два трояка. О, черт! Почему он забыл об этом? Разве не сестра возила его на такси?

Иванов лихорадочно соображал, что делать… Но судьба словно бы сжалилась над наркологом, когда Светлана сказала:

— Извини, но я не могу пойти с тобой в ресторан.

— Почему?

— Я обещала уже… У меня встреча.

Теперь Иванов был снова наказан, только с другой, неожиданной и — оказалось, что более болезненной стороны. Ему как когда-то, в дни дальней юности, стало совсем обидно. Может, она его просто дразнит? Испытывает? Но какой ей смысл? Так или иначе, он был удивлен. Такая безделица — и вдруг оказалась обидной. Что это? Ведь они же давно развелись с этой женщиной…

— Что ж… — он был растерян. — Зайдем в какое-нибудь кафе. Выпьем соку.

— Так что же случилось с твоим Медведевым? — повторила она вопрос, и снова насмешливо.

— Сейчас скажу, — отозвался он просто и добродушно. — Только сперва… как живется тебе?

Пройдя филиал Малого театра, они нашли небольшое кафе. Но он не хотел выслушивать подробности жизни в этих безденежных, оскорбляющих его условиях. Он несколько раз перебивал ее… Между тем время быстро шло к концу рабочего дня. Он вспомнил про Медведева и сказал, зачем он искал ее.

— Я помню его. И его жену тоже. — Светлана прикидывала что-то свое. — У нас ничего не выйдет. Мой шеф слишком правильный дядька.

— Ты права. Для этого надо хоть чуточку бы испорченного. Или совсем испорченного, вроде меня…

— У меня есть одна знакомая. Сколько сейчас времени?

Иванов допил яблочный сок и остановил подвернувшееся такси…

Знакомая Светланы, служившая старшей сестрой в одной из больниц, только-только закончила смену и уехала. Светлане с большим трудом удалось выклянчить домашний адрес. Тот же таксист погнал в противоположный край города. Деньги Иванова стремительно таяли, он то и дело глядел на счетчик. Светлана долго ходила, искала нужный подъезд. Прошло минут десять, счетчик тикал так, словно щелкал Иванова прямо по темечку. Таксист нервничал. Светлана появилась вдвоем с подругой. Вернее, подруга со Светланой:

— Здрасьте! Едем на Каланчевку.

Иванов уловил в этом «здрасьте» иронию по отношению к нему.

— Это что, три вокзала? — уточнил таксист и добавил: — У меня на исходе бензин. Я пересажу вас на другую машину.

…Пока пересаживались, смысл ехать на Каланчевку исчез: там работали до пяти. Но подруга Светланы была полна энергии. Она звонила куда-то снова и снова… Снова и снова они везли нарколога по каким-то неизвестным ему адресам.

— У меня кончаются деньги! — громко и напрямик заявил Иванов.

— Ничего, у нее есть, — обронила Светлана.

Иванов, совсем взбешенный, приказал таксисту остановиться. Подал ему восемь рублей, поскольку одна из трешниц неожиданно оказалась пятеркой. Но подруга Светланы перехватила деньги, аккуратно положила их в свою сумочку и продиктовала шоферу новый адрес…

Все это изрядно смахивало на издевательство. Иванов поглядел сначала на одну, потом на другую. Обе болтали, словно ничего не случилось. Шофер вел машину, не вникая в пассажирские тонкости. Что было делать? Иванов вздохнул и ехидно спросил жену, не опоздает ли она на свидание.

— Нет, — она посмотрела на часы. — Не опоздаю.

Иванов не удержался и от другого вопроса:

— Он кто у тебя, из лириков или из физиков?

— Военный, — просто сказала Светлана, — да ты же его отлично знаешь.

— Славка, что ли?

— Ну да! Он уже ждет. Пожалуйста, остановитесь у Пушкина!