Страница 10 из 11
– Вова, в чем дело?
– Да что он сидит, командует, командует, а войны все нет! Вот я и устроил ему войну.
– Вовик, миленький, не мешай.
– А мне скучно одному.
Игорь, чтобы избавиться от ненужных зрителей, залезал под кровать и там устраивал свою «войну». Помню, я купила им большой игрушечный грузовик (он двадцать два рубля стоил, для меня это были огромные деньги). Мальчики очень много возились с этой машиной. Володя катал на ней Игоря или они вместе с Игорем катали кота.
Игорь в детстве очень любил переодеваться. Он надевал мои кофточки и подпоясывал их, как платьице, обувал мои туфли на высоком каблуке или отцовы башмаки. Бовины брюки надевал специально, чтобы подлиннее были, на голову пристраивал что-то. Он так искусно мог изображать кого-то или подражать кому-то, мы просто поражались. Вот только что нарядился и что-то изобразил и тут же выходит, одетый уже по-другому. В то время появились фильмы о крестоносцах. Господи! Это был ужас! Он брал у меня кастрюли, прикреплял к ним рога, надевал на
голову, делал из чего-то кинжал и выходил к нам в таком виде. Уже в раннем возрасте, детском-предетском, Игорь чувствовал потребность в актерском выражении. «Я зайчик!» Он делал ушки, хвостик, прыгал, как зайчик. А вот – «я волк»: свирепое лицо, вой, оскаленные зубы…
Игорь с самого раннего возраста очень любил музыку. Иногда играл на детской гармошечке, которую брал у соседа Жени Антонникова. Это была детская немецкая гармошка, но сделанная очень хорошо. А чаще всего за неимением музыкальных инструментов Игорь устраивал дома шумовой оркестр. Ставил стул, на котором размещал крышку от кастрюли, вторую крышку устанавливал сверху – это у него были металлические тарелки. На ногу надевал крышку от банки, а еще одну такую же крышку клал на пол. Второй деревянный стул использовал как барабан. Он бил в «барабан», бил в «тарелки» и ногой притопывал. Какофония была такая, что только я могла выдержать. Я терпела, потому что чувствовала, что это не дурацкое занятие – это он ритм отрабатывал. Моя соседка Маша Красинская, говорила:
– Ты, наверное, скоро с ума сойдешь, оглохнешь. Что же у тебя там творится?!
Страна детства[1]
Часто меня спрашивают: «С чего начиналась музыкальная жизнь Игоря?»
Я помню тот момент, когда он впервые как бы увидел музыку. Вот как мне запомнился этот случай. Мы переехали в барак. Напротив наших комнат оказались комнаты Антонниковых: дядя Вася – военный в отставке, его жена, тетя Валя и их дети – старший сын Женя и Лена – моя ровесница.
Антонниковы приехали из Германии и привезли маленькую детскую гармошку, на которой играл Женя. Мебели в комнатах не было еще никакой. Игорек, совсем маленький, что-то около двух лет ему было, и я сидели на половике. Вдруг открылась дверь и вошли Женя с Леной, а в руках у Жени – гармошка. Игорь как увидел эту гармошку, вцепился в нее, задрожал весь. А она еще, оказывается, и играет! Женя как заиграл… ну тут вообще шок. Видимо, это был первый шаг в музыкальной жизни Игоря.
С самого раннего возраста он любил слушать и петь песни. Мы все время с ним что-то пели. Шло время. Мы подрастали, взрослели. Долгое время в семье не было никаких музыкальных инструментов, но мы не унывали и устраивали импровизированные концерты.
Мы с Игорем были на все руки музыканты-универсалы. Каждый мог играть и на «ударных инструментах», и на всевозможных «духовых», и на «баянах». В качестве баяна использовалась стиральная доска. Дырочки с края заменяли клавиши, а разводы на самой доске представлялись мехами. Мы садились на диван, как в оркестровую яму. Зрителями были игрушки, которых мы рассаживали повыше на спинке дивана: слон, старый раскрашенный петух из папье-маше, волк, лисички. Мало у нас игрушек было, зато запомнились на всю жизнь.
И вот мы рассаживали «зрителей» и начинали концерт. При первых же звуках нашей «музыки» мама старалась уйти из комнаты в коридор. Там стоял керогаз, у которого она и проводила большую часть времени.
Я сейчас поставил себя на место мамы и понял, что сразу сошел бы с ума, потому что мы что-то жуткое вытворяли. Игорь привязывал к ноге крышку от кастрюли и стучал ею по полу. Гремели железные тарелки, две палки стучали, получалась жуткая какофония. Удивительно, но мы этого не слышали. В нашем воображении звучала гармоничная мелодия, мы чувствовали себя музыкантами экстра-класса, принимали овации восторженных зрителей и ощущали истинное наслаждение.
Детство – удивительная пора в жизни каждого человека. Ребенок гораздо пронзительнее видит, как прекрасен мир, какими яркими красками окрашено лето и какими большими причудливыми хлопьями идет снег.
Я уже давно не наблюдал такого снега: либо ненная суета закрутила, спешишь все время куда-то, нет времени, чтобы обратить внимание на природу, либо чувства притупились со временем, нет таких ярких зрительных впечатлений, какие были в детстве. Даже запахи сейчас не так воспринимаются.
Раньше я знал запах весны и запах осени, запах морозной зимы и запах жаркого лета, с закрытыми глазами мог отличить лето от осени, и вообще все вокруг казалось сказочно красивым.
Любимым нашим развлечением было устраивать дома кукольные представления. В качестве театральной ширмы использовалась «заборка». Что такое «заборка»? Дело в том, что кухни как таковой в бараке не существовало. Из общего коридора был вход сразу в комнаты. С правой стороны стояла печь, не с лежанкой наверху, а обычная печь с духовкой.
Кстати, мы очень любили, когда мама пекла в печке пироги, ватрушки, печенье. А раньше люди очень часто этим занимались. Это теперь только по праздникам испекается пирог или что-нибудь вкусное из теста. А в те времена каждую неделю что-нибудь затевалось: то пироги с фруктами, то с овощами, потом с картошкой. Мы выпрашивали кусок теста, чтобы самим что-нибудь вылепить и выпечь: зайчиков, лисичек, а то пистолет какой-нибудь придумаем. Потом за столом кричишь:
– Смотрите, какой красивый пирожок получился! Это я испек.
1
Воспоминания Владимира Талькова даются курсивом.