Страница 47 из 56
Пустыню охватила строительная лихорадка. Ряды песчаных башен начали наступление на север. Башня – это весьма и весьма впечатляющее сооружение – громадная платформа на шести или восьми бетонных колоннах, поднимающих ее на высоту восьмидесяти – ста метров, основной заряд увлекаемых ветрами песчаных зерен проходил много ниже, не наметая барханов. На платформе размещался артиллерийский форт, способный действовать в автономных условиях круговой обороны, оснащенный, кроме пушек, ракет, пулеметов и еще бог знает чего, еще посадочной площадкой, средствами спутниковой связи, очистки воздуха, и так далее. Имелись солидные запасы провианта и воды, по возможности бурили артезинскую скважину или подводили трубу из ближайшего подземного резервуара. Как правило, у башни были еще обширные подземные помещения, сообщающиеся с верхними при помощи лифтов в колоннах, и нередко – системы подземных ходов, уходивших к соседним башням, расположенным в пределах прямой видимости.
Индустрия строительства башен стала одним из приоритетов экономики южан. Кромвель взялся опробовать действенность методики Ермолова – постепенного выдавливания противника, и, перегораживая пустыню, бетонные чудища начали подступать к крепостям Подковы. Практически неприступные, со всевидящей электроникой и огромной огневой мощью, они перекрыли все тайные и явные пути и тропы, и первая же попытка императорских ударных групп проскочить между ними привела к самым грустным результатам и подтвердила мрачные опасения Стилгара.
Война, не потеряв ни крупицы своей жестокости и бессмысленности, сменила аллюр, перешла с галопа на шаг. Башни шли по пустыне, на земле и в воздухе неугомонный маршал бил и жег прототипы, бесплатно предоставленные восторженными фирмами, Конфедерация заняла Подкову, сражения поднялись из пустынь в горы, далеко позади остались Центральный Рифт и Бааль-Дахар, старшему сыну Алии и Синельникова, Василию, исполнилось шесть лет, его сестре Дарье – четыре года; эмигрантское правительство перестало быть эмигрантским и уже полновластно распоряжалось на землях Западного Рифта, и вот в мае двести девятнадцатого года перед армией конфедератов показались каменные лбы Хорремшаха.
Семь лет, следуя скрытым от мира сценариям, война расползалась по Дюне, линия фронта уверенно продвигалась на север, и тут возникает естественный вопрос: а что же император? Как смотрел на все эти избиения по уговору ясновидящий Муад’Диб?
Невероятная военная ситуация, возникшая в результате предательского сговора Стилгара с Кромвелем, устраивала очень и очень многих. Лидеры ландсраата, загребая жар чужими руками, были весьма довольны темпами наступления торговой свободы и вперед подсчитывали финансовую и политическую прибыль. Старина Феллах-эт-Дин, сидя в Джайпуре, радовался золотому дождю инвестиций, превращавших его в богатейшего монарха Арракиса, и тому, что владения его неуклонно расширяются – такой власти не было ни у его отца, ни у деда. Наследник Джерулла, командующий правым флангом, со своими «бешеными львами» громил проклятых язычников по скалистым рубежам Западного Рифта и был в полном восторге оттого, что стяжал славу и почет, занимаясь любимым делом. В центре и на левом фланге Кромвель, обмениваясь любезностями со Стилгаром, с не меньшей увлеченностью выстраивал тактические эксперименты один диковинней другого, а очумелый Фейд-Раута, что носился по всем фронтам без руля и без ветрил со своим спецназом, ликовал по той причине, что наступает на любимые мозоли окаянному Атридесу, и просто визжал от счастья, видя растущие на горизонте стены Панджшера, заранее смакуя грядущую расправу с врагом. Что касается Алии, то она с удовольствием вошла в роль дипломата и телезвезды и перед камерами прессы призывала к справедливости все артистичней и артистичней. Сам же главный автор всего этого спектакля, Стилгар, тоже был вполне счастлив, глядя, как война уходит все дальше и дальше от Хайдарабада, вновь чувствовал почву под ногами и верил в благосклонность небес.
Но император? В это трудно поверить, но и Муад’Диба, похоже, устраивало это фантасмагорическое положение вещей. Личина владыки, который, не взирая на злобу и коварство внешних и внутренних врагов, героически сражается на глазах всего мира, пришлась нашему великому артисту очень впору. В этот последний год светская жизнь в Арракине, как никогда, била ключом. Двор расширялся, кипели страсти, заворачивались интриги, карманный Совет наибов принимал постановление за постановлением, император лично вникал во все дела. Именно к этому времени относится вся мешанина историй о гнусностях, творимых лицеделом Скайтейлом и карликом Биджазом, заговоре принцессы Ирулэн и таинственным образом оживившихся агентах Бене Гессерит. Муад’Диб мечется по окрестным съетчам, разыгрывая всевозможные сценки перед журналистами, в который раз вызывает из политического небытия давно ушедшую на покой долгожительницу Хелен Моахим (бедняге дорого обойдется эта реанимация), и с прежним пылом начинает нагонять на нее страху; он ведет какие-то многозначительные переговоры со случайно подвернувшимися и ничего не решающими людьми – словом, имитирует бурную деятельность.
Эти суетливые потуги поддержать авторитет императорской власти тянутся до мая. В мае в дело вмешивается Гильдия Навигаторов. Этого участника арракинских игр авторы мифа о Муад’Дибе совершенно забыли, и очень напрасно. В то время сбрасывать гильдийцев со счетов было бы большой ошибкой – в начале двести девятнадцатого года они все еще представляли собой реальную силу. Вспомним, даже после того, как корабль спайсовой экономики пошел ко дну, а императора не стало, у Гильдии еще хватило резервов, чтобы одолеть конкурентов в борьбе за Всемирную Летную Ассоциацию и навигационные школы, так что за полгода до Хорремшахской битвы гильдийцы и подавно могли очень многое себе позволить. Как только фронт вышел за пределы Хаммады, Навигаторы нажали на все рычаги, чтобы вразумить императора и побудить его к действию.
Собственно, давление на Муад’Диба не прекращалось никогда – еще до войны и все время войны полномочный представитель Союза безвылазно сидел в Арракине, и, не разбирая подходящих и не подходящих моментов, а также не гнушаясь никакими средствами, пытался направить имперскую политику в нужное Гильдии русло. Но появление противника в трех днях пути от Панджшера, последнего бастиона Империи, заставило Гильдию ударить в набат. В Арракин прибыл сам Верховный Навигатор и почти неделю, не жалея сил, вправлял Атридесу мозги. До нас не дошел текст какого-то конкретного совещания, на котором было принято решение о вербовке наемников, но сразу же после отбытия главы Гильдии Пол обратился к единоверцам по всему миру, призывая защитить законную власть императора и мессии.
Все мероприятие было проведено, разумеется, исключительно на средства Союза – арракинский режим уже давным-давно не сводил концы с концами – военные расходы вчистую сожрали когда-то, казалось, бездонную императорскую казну. В какие миллиарды затея обошлась Навигаторам, подсчитать довольно трудно – слишком много было каналов, скрытых и явных, по которым шли деньги, – да это сейчас и не столь важно. Для нас гораздо интереснее, сколько наемников доставили на Дюну по военно-религиозному мандату императора, и эти цифры можно назвать с известной точностью – пятьсот восемнадцать тысяч человек. Правда, и тут нет окончательной ясности, поскольку последний лихтер с людьми и вооружением был обстрелян и сожжен во время достопамятного штурма арракинского космодрома, и сколько человек спаслось, сколько было убито и ранено, сейчас узнать вряд ли возможно. Однако на сегодняшний день число, упомянутое в транспортных списках Гильдии – единственный островок определенности в полной статистической неразберихе последнего года Империи.
Дело в том, что до сих пор доподлинно неизвестно, сколько же народу и в каком составе участвовало в Хорремшахской битве. Даже сведения Гильдии тут мало могут помочь, поскольку в них никак не указаны те, кто прилетел на Дюну стихийно, без официального контракта – так называемые «самопалы», – зачастую полулегальным путем, по подложным документам или вообще без документов; кроме того, очень трудно сказать, кто из уже присутствовавших в те дни на Арракисе паломников тоже получил оружие – по самым первичным прикидкам из этих людей можно было составить отдельную армию.