Страница 12 из 19
* * * Дай чашу, кравчий, из ключа души, Несовершенный разум оглуши! Меня ума величье не спасло, Мне изумленье душу потрясло! Певец! На лад Магриба песню спой, В Магрибе я шатер поставил свой. Я золото Магриба, словно прах, На темя сыплю здесь — в иных песках. О Навои, о родине своей Не вспоминай, не сетуй, не жалей. Восток в себе и Запад совмести, Весь мир сумей в самом себе найти!
О людях, которые, взирая на миротворение глазами, озаренными светом знания, воздают хвалу зиждителю
Искандар приводит в порядок свои войска для охоты на сонмище муравьеподобных, и то стадо дивоподобных, обезумев, появляется и выстраивается напротив его войска, и из них один — разрушитель рядов — выступает впереди войска и побеждает богатырей Искандара; чинская газель, как львица, выходит на майдан и охотится за драконом. Искандар избирает ее газелью своего гарема; а пленника пленяет еще раз своей милостью, и тот вместе с побежденными им возвращается к царственному собранию
Описание тьмы ночи разлуки; дым ада несчастья по сравнению с ним — гиацинт рая радости; о трудности положения тех, чья жизнь омрачена ночью разлуки и чьи глаза не освещаются рассветом свидания
Тот счастлив, — будь в разлуке он сто лет, — Пред кем желанной встречи вспыхнул свет. Пусть перенес он муки ста смертей, Но встретился с возлюбленной своей, В той встрече — искупленье мук его, В той встрече — вечной жизни торжество. Пусть утром, после пира, муж любой Порою тяготится сам собой, Но если чашу выпьет ввечеру, Забудет все на новом том пиру. Разлука с другом так трудна для нас, Что смерть любая легче во сто раз! А миг слиянья с милой — этот миг, Как счастье бесконечное, велик. Но если дни разлуки тьмы темней, То безнадежна тьма ее ночей. О ночь разлуки! С этой грозной тьмой Сравним лишь ужас гибели самой! Томление разлуки — черный день, Чья безнадежна тягостная тень. Не будь разлуки, не было б средь нас Роняющих, как слезы, кровь из глаз. Там — за морем разлуки — грозный суд Провидит он, где слезы не спасут… Не потому ль, что розы далеки, Тюльпаны рвут свой пурпур на куски. И небосвод, когда б не тосковал О солнце, туч кошму б не надевал. И туча, разлученная с луной, Рыдает над пустынею степной. А перстень, что без Сулеймана он, Хотя и талисманом наделен? Что без души Фархада Бисутун? Что степь, когда навек ушел Меджнун? Гора в разлуке стоны издает, Глухая степь ушедшего зовет. Тоской о розе соловей спален, Не потому ли цвета пепла он? Он серым стал от горя, как зола: Упала молния и сад сожгла. Кто разлучен с любимой, только тот И понял, как огонь разлуки жжет. Ты у того, кто плачет, сна лишен, Спроси — и все тебе откроет он. Но скорбь скрывают тайную одну Все, кто, как я, в разлуке и в плену. Я плакать кровью сердца обречен С тех пор, как с милой сердцу разлучен. Пусть в этом истребляющем огне Никто не мучится, подобно мне! Лишь встреча может муки утишить, Негаснущее пламя потушить. Но стала бесконечной для меня Разлуки нашей ночь. Дождусь ли дня? Я так страданья книгу изучил, Что все страданий виды различил: С богатством разлученье — это знай — Беда для тех, кто в бренном видит рай. Отторженность от милых, от друзей — Для сердца благородного больней. Разлука с близкими, с семьей своей, Еще ужасней, нет ее страшней. Как пережить разлуку, коль в крови, Коль в существе твоем — болезнь любви? Не равны тягостью рода разлук, Но всякая из них — источник мук. Тягчайшая из них, когда пути Не смог ты сердцем к Истине найти. Все — кроме первого — рода разлук Я испытал и стал горнилом мук. Но человек, пускай всего лишен, Коль сердцем тверд, не ослабеет он. Пускай в душе предела мукам нет, Тогда надежда свой подъемлет свет, И мы к устам тот кубок поднесем, Наполненный слияния вином. Зови его напитком бытия. Навек в нем возродится жизнь твоя. О боже, новой жизни весть яви! Надежду дай страдальцу Навои!Когда, после завоевания Магриба, Искандар направлялся в Рум, народ страны Кирван пожаловался ему на притеснение яджуджей. И он, чтобы закрыть дорогу этому бедствию, строит стену; и строители, подобные ученым-геометрам, и каменщики, подобные звездочетам, шнуром наметили место стены. И литейщики, по мысли Утарида, и кузнецы, по знаку Сухейля, заливая гипс расплавленной бронзой, а известь блестящей сталью, возвели стену до небесного купола