Ордынская броня Александра Невского

По реке шли плоты с новгородскими воями, добивавшими чудь и немцев, не успевших перебраться на десный берег. Многие раненые, пытавшиеся спастись бегством за реку, тонули. Немецкая рать из Медвежьей Головы, разгромленная наполовину, частично бежала восвояси, частично отступила к Юрьеву и заперлась там с остатками юрьевских немцев. Русичи перебирались через реку кто вброд, а кто на плотах. Уже горели и разорялись новгородцами опустевшие окрестные деревни и веси на правом берегу Эмбаха. За рекой русская конница гнала и секла немецкую рать из Медвежьей Головы на протяжении десяти верст. Затем разорению и опустошению русскими войсками подверглись окрестности Оденпе.

Сражение, произошедшее на берегах Эмбаха весной 1234 г., стало началом важнейших перемен в судьбе Ордена. Победа русских войск под рукой князя Ярослава Всеволодовича и события, последовавших трех лет, остановили германско-латинскую экспансию на земли Северо-Западной Руси на шесть лет, привели Орден к глубокому политическому кризису и реорганизации.

Отдельные отечественные историки предполагают, что битва на Эмбахе близ Дерпта произошла в марте. Однако летописные свидетельства скорее противоречат этому, чем подтверждают данную точку зрения. Во-первых, переговоры с немцами в Оденпе, выкуп Кирилла Синзсинича и тесовеких пленников по сообщениям Новгородской 4-й летописи продолжались «до великого говения», т. е. до Великого поста, который в том году начался 4–5 марта (Пасху встречали 23 апреля). Начинать военные действия сразу после переговоров, выкупа пленников и установления пусть ненадежного перемирия вряд ли входило в планы русских князей и новгородского правительства. Кроме того, для сбора войск необходимо было время. Одновременно было бы неразумным начинать поход в Чудскую землю в условиях приближавшейся весны и распутицы на дорогах. Слова же летописи о том, что «князь Ярослав с Новгородци биша их (немцев) до реце, на Омовыеже Немци обломишася, истопоша их много…» никоим образом не подтверждают, что на реке Эмбахе стоял мартовский лед. Стремление отдельных отечественных историков сравнить битву на Эмбахе с Ледовым побоищем и преподнести ее как некую репетицию грядущих событий выглядит достаточно тенденциозно. Скорее всего, события на Эмбахе произошли уже после Пасхи 1234 г., когда весна завершалась, когда подсохли дороги Северной Балтии и немецкая угроза русским рубежам вновь вполне определилась. В данных условиях поход князя Ярослава Всеволодовича в земли Ордена носил характер упреждающего удара. Слова же Новгородских летописей о том, что «на Омовыеже немци обломишася, истопоша их много…» в тех условиях означали, что сопротивление немецких войск было сломлено полностью лишь на берегу реки и на прибрежном мелководье, а далее последовали паническое бегство и избиение отступавших.

С того дня как войско ушло из Оденпе на помощь Дерпту, горожан не покидало нараставшее с каждым днем чувство тревоги и отчаяния. Город готовился к обороне. Ворота пригорода и замка были постоянно закрыты и открывались только по особому разрешению фогта. Так продолжалось около недели. И вот ранним, пасмурным утром город огласили стоны, плач, крики радости. Неле еще спала, но сон ее был тревожен, как и у большинства горожан. Сквозь этот тонкий и нервный сон она услышала шум, топот копыт, бряцание оружия и доспехов. Сначала ей показалась, что на город напал враг, и горожане спешат к стенам, чтобы обороняться. Но потом она поняла, что множество людей двигаются не к стенам, а к замковому холму города. Вскочив с постели и накинув на себя верхнее платье, она выбежала из спальни, и быстро стала спускаться вниз по лестнице, чтобы выйти во двор. Отворив наружную дверь, она услышала тяжелый и тревожный гул набатных колоколов, несшийся с вершины холма из замка. Ее девушка-прислуга уже стояла на дворе. А мимо них по улице медленно и тяжело шла конница. И кони, и всадники были явно предельно утомлены. Многие воины, перевязанные грязным и еще сырым от крови тряпьем, ехали опустив головы долу. Некоторые еле держались в седле. Тягостное молчание царило среди возвращавшихся, изредка слышна была немецкая брань. Тихо и устало ржали кони. Население Оденпе, встречавшее войска, в суматохе толпилось у своих домов' Многие женщины или девушки подбегали к проезжавшим и что-то выспрашивали у них о своих близких. После ответа редко слышался радостный вскрик или благодарственная молитва, но все чаще слышались причитания, плачь, крики печали и ужаса. Кто-то падал на руки к родным у же без чувств. Гул набата и серые рассветные сумерки лишь подчеркивали трагизм происходившего. Неле сжалась в комок и с мольбой к Богу на устах всматривалась в группы потрепанных и израненных воинов, проезжавших мимо. Глазам своим не поверила, когда от остальных всадников отъехало двое и направило своих коней прямо к их дому. В сердце ее потеплело, и она словно растаяла, когда увидела, что один из подъезжавших верховых ее жених Иоганн. Не доехав до нее саженей пяти, он остановил коня и тяжело сошел с седла. Она рванулась к нему, а он, прихрамывая на десную ногу, пошел ей навстречу. Через несколько секунд она обливала слезами радости и целовала его кольчугу на груди, а он сильно исхудавший, ослабевший от раны, крепко обнимал ее, целовал нежными устами в мокрые глаза и колол ей щеки светлой щетиной давно не бритого лица. Он шептал ей, что чудом и ее молитвами выжил в страшной схватке и чуть не утонул в реке, шептал, что любит ее, что сберег себя лишь ради нее. Скупая слеза, вышедшая из уголка глаза, потекла по щеке рыцаря, пробивая себе дорогу среди волосков усов и бороды.

Все следующие три дня жители Оденпе приходили в себя после пережитого потрясения. Сельское население сбегалось со всей округи под защиту пригородных укреплений. Город переполнился народом. Округа была разорена и выжжена русскими. Зарево пожаров кровавыми отсветами играло в потускневшем ночном небе все эти дни. Запах гари и дыма подавлял все остальные запахи. Оденпе готовился к обороне. Но русские, разорив окрестности, к городу близко не подошли. На четвертый день они, по слухам, ушли к Дорпату, а затем перешли Эмбах, но, все еще угрожая Дорпату, стояли где-то у Чудского озера. Они увели с собой множество пленных и увезли много награбленного добра. Их никто не преследовал. Вслед за этим власти Оденпе и Дорпата направили посольство к новгородскому королю Ярославу с просьбой о мире. Мир был заключен на условиях, выгодных русским, и те ушли восвояси.

Жизнь медленно возвращалась на разоренные русскими владения Ордена. Неле лечила рану на десной ноге Иоганна, полученную от русской стрелы. Та вошла глубоко в ногу. Во время бегства с берегов Эмбаха рыцарь пытался не раз выдернуть стрелу, но лишь обломил ее древко. Как только он возвратился домой, то с трудом с помощью невесты и оруженосца снял доспехи, а потом сразу ослаб и слег. У него начались горячка и бред. Неле решительно взяла все бремя лечения жениха на себя. Через хозяйку дома она узнала, что цирюльник с соседней улицы хорошо врачует раны, и отправилась к нему. Но тот был занят подобной работой по горло и лишь отправил с девушкой своего подмастерья-племянника. Уже дома тот и оруженосец перевернули на бок лежавшего в беспамятстве Иоганна и срезали черные от засохшей крови повязки с его правой ноги. Рана сочилась темной кровью и гноем. Нижняя часть ноги вспухла красной опухолью почти до колена. Когда ученик цирюльника, вымыв руки горячей водой, начал вскрывать рану ножом, ошпаренным кипятком, то темная кровь брызнула на белые подстеленные тряпки, и Иоганн застонал. Неле подошла к раненому жениху, всмотрелась и поняла, что наконечник стрелы, возможно, вошел в кость ноги и изъять его оттуда только разрезая мышцы, не удастся. И оруженосец, и лекарь, понимая это, с тревогой посмотрели на девушку. Но Неле держалась. Запах черной крови и гноя распространился в комнате. Не раздумывая долго, лекарь попросил служанку раздобыть у хозяина дома небольшие клещи и принести ему. Та быстро убежала и вскоре возвратилась, выполнив просьбу. Затем племянник цирюльника велел оруженосцу подойти к очагу и держать клещи над огнем. По его же просьбе Неле быстро оторвала чистый лоскут от своего стираного белья и приблизилась к Иоганну. Затем лекарь велел всем присутствовавшим крепко держать раненого. Только Неле по его указанию раздвинула края раны своими перстами, в которых был оторванный лоскут. Небольшой край обломанного древка стрелы был виден ей в кровавой глубине раны. Лекарь взял обеими дланями раскаленные клещи, поданные оруженосцем, и слегка раскрыл их. Через мгновение он ввел их в рану и цепко ухватил конец древка. Кровь зашипела, сворачиваясь от соприкосновения с раскаленным металлом. Запах паленой плоти пополз по комнате. Напрягшись, ученик цирюльника дернул клещами за обломок древка и вырвал черный от крови наконечник стрелы. Иоганн страшно закричал в бреду. Кровь и гной вновь хлынули на белые подстилки и замочили их. Через пять минут течение крови и гноя прекратилось. Лекарь очистил рану кусочком свежей тряпки, смоченной каким-то раствором, пахнувшим уксусом. Затем наложил целебные мази и свежие повязки. Иоганн пришел в себя, а через минуту забылся тихим сном.