Страница 23 из 35
— Это вам за воинов Мами, — громко сказал Ваттан, видя, что все Мышееды перебиты. — Идем вниз! — крикнул он товарищам.
На другом нижнем повороте дороги показался второй отряд.
Пользуясь беспечностью Мышеедов, они так приблизились к ним, что ехали за ними почти по пятам, держась настороже и напряженно прислушиваясь к малейшему шуму впереди. Им удалось пропустить стадо мимо себя на самом удобном месте, где скалы несколько расходились и спускались к дороге косогором, так что, отъехав в сторону, они могли смотреть на бегущих оленей сверху вниз. Они стояли на таком видном месте, что Мами, пробегая мимо на своем скакуне, вдруг узнала своих знакомцев с Чагарского поля. Вне себя от радости, она попыталась направить быка на косогор, потом вдруг вскочила обеими ногами на загорбок своего оленя и перебежала по серому животному морю колышущихся спин с тою же уверенностью, с какой несколько дней тому назад балансировала на натянутой шкуре.
Оленные воины встретили ее громкими криками, но нельзя было терять времени на расспросы. Несколько человек поскакали вдогонку за стадом. Другие, посадив ее на одну из свободных нарт, помчались вверх.
Но когда они приехали на место последнего побоища, все было кончено. Мышееды лежали на земле, растоптанные копытами и убитые каменьями, а победители уже собирались спускаться вниз.
При виде молодого витязя, который в другой раз выручил ее из опасности, девушка соскочила с нарты и побежала к нему навстречу.
— Ваттан! — сказала она. — Ты самый сильный на
95
тундре. Моя кровь — твоя. Стадо и полог, душу и жизнь — возьми, что хочешь...
Радость побежала по лицу молодого оленевода, как зарево.
— Ты — моя добыча! — сказал он, кладя ей руку на плечо. — Отбил бы тебя у духов, не только у людей!
— Духи с нами! — напомнил один из спутников. — Если бы не эти камни, много было бы еще работы над Мышеедами.
Девушка посмотрела вокруг и с удивлением увидела самых сильных воинов враждебной стороны, раздавленных обломками скал.
«Кто их?» — хотела спросить она, но вдруг заметила Рынто, который так и остался у стены, пригвожденный огромною стрелою.
Жестокая радость зажглась в ее глазах, и, подобрав копье, валявшееся на земле, она подскочила к своему бывшему притеснителю так быстро, что рука Ваттана упала с ее плеча.
— Помнишь белого оленя? — сказала она ему в упор. — Теперь ты нанизан, как жаркое на вертеле...
Рынто был еще жив; он взмахнул руками, как птица с подбитыми крыльями, и, сделав отчаянное усилие, вырвал стрелу из расселены камня, даже сделал один колеблющийся шаг вперед, по направлению к девушке. В это время сверху послышался тот же свист, что прежде. Большой камень упал прямо на голову последнему Мышееду, расколол ее, как спелый плод, и отлетел в сторону, обрызганный кровью и мозгом. Все подняли головы. На самом краю скалы, весь освещенный лучами заходящего солнца, стоял Гиркан. И он показался Мами действительно воплощением горного духа, владетеля и мстителя этих безмолвных мест.
Глава двенадцатая
Победители разбили лагерь у подножия Щелеватой сопки. Молодые люди поставили походную палатку Мами, закололи оленей и приготовили ужин. Усталое стадо паслось на соседнем моховище под присмотром двух добровольных стражей. Каррита отыскала в скудном багаже Мышеедов кое-какие остатки палаток своего
96
племени и соединила их все вместе в виде большого навеса над четвероугольным спальным пологом Мами. В довершение всего поздно вечером подъехал Камак, который, отыскав на полдороге следы своего украденного стада, не вытерпел и, оставив обоз сзади, помчался догонять отряд.
На дворе давно стемнело. Почти все воины, утомленные походом и приключениями дня, спали. Но в палатке еще горела жировая лампа. Передняя пола была слегка откинута, открывая доступ свежему воздуху. Камак сидел на хозяйском месте справа. Мами сидела рядом, рука старика все время лежала на широком меховом рукаве дочери, как будто он боялся, что она опять может неожиданно исчезнуть.
Ваттан сидел справа на почетном месте. Поближе к выходу сидели Колхоч и Каррита. Девочка, впрочем, незаметно для самой себя, тоже заснула, и голова ее опять покоилась на коленях ее друга, который терпеливо сидел и не делал ни одного движения, чтобы не спугнуть ее отдыха.
— А серый с подпалинами? — спросил Камак, слегка повернув лицо к дочери.
— Съели! — неохотно сказала девушка.
Камак переменил положение, как будто ему неудобно стало сидеть.
— А черный упряжной?
— Убежал неведомо куда!
Он расспрашивал ее о потерях стада и при каждом новом сведении все более убеждался, что значительная часть его богатства исчезла.
— Оставь, старик! — сказал наконец Ваттан, который сгорал от нетерпения, слушая этот однообразный перечень, и хотел перейти к делу, для него несравненно более важному. — У меня большое стадо!
— Не моей семьи тавро! — возразил Камак с упрямой привязанностью оленевода к собственному стаду, унаследованному от отца и деда.
— Смешаем вместе оленей! — утвердительно сказал Ваттан. — У наших стад будут два отца...
— А с шатром что сделаю?— спросил Камак угрюмо.
Семейные очаги оленных людей были непримиримы,
97
и когда две семьи сливались вместе, одна из них должна была бросить на произвол судьбы свой шатер, домашние принадлежности и идолов.
— Мой огонь останется без кормильца, — продолжал Камак. — Придется нам жить на твоей удаче и еде.
Ваттан подумал немного, потом решительно тряхнул головой.
— Пусть Ватент сердится, — сказал он, — но если зовешь, пойду в зятья в твой дом.
Лицо Камака смягчилось. Лучше такого приемного зятя нельзя было отыскать на всей земле между трех морей. Однако, прежде чем ответить, он посмотрел на лицо Мами. Оно было озабочено и как будто печально. Девушка весь вечер хранила необыкновенную задумчивость и даже неохотно отвечала на задаваемые вопросы.
— Я стар! — наконец сказал Камак. — Вот настоящая хозяйка.
Последние события пробудили в его душе совершенно, новое смирение.
— Ты знаешь! — с гордостью продолжал старик. — Мы из памятливой семьи. Я помню имена восьми поколений, а она одна дочь. Она приносит жертву домашним богам, колет оленей, в ее чреслах все будущее потомство...
— Она моя добыча! — снова сказал Ваттан, как на месте побоища.
Мами вдруг очнулась от своей думы.
— Пойдем со мною! — сказала она молодому оленеводу. — Я скажу тебе.
Они вылезли из-под полуприподнятой полы. Ваттан почувствовал, что наступает торжественная минута, ибо девушки оленеводов любили кончать объяснения с своими искателями на вольном воздухе, вдали от нескромных глаз.
— Посмотри на небо, Ваттан! — сказала девушка после короткого молчания.
Вечер был необычайно тих, ночной воздух был прозрачен и чист, на небесах мерцали только крупные звезды — знак того, что ясная погода установилась надолго.
— Вот Юлтаят! — сказала девушка, указывая рукой
98
на Ориона. — А вон Шесть Сестер! — продолжала она, указывая на Плеяд.
— Я знаю звезды, — сказал Ваттан с удивление. Он не понимал, к чему клонятся речи девушки.
— Видишь, бегут, а он гонится с луком... Вот и стрела летит! — она протянула руку по направлению, к Альдебарану. — Все равно не догнать. Они быстрее.
— Какое нам дело? — возразил Ваттан с неприятным чувством. Он вдруг вспомнил, как он догонял и не мог догнать Мами на бегу.
Мами продолжала глядеть на звезды и вдруг запела тихим голосом старинную песню или легенду:
— Я служу Сестрам! — прибавила она, перестав петь. — Они на меня зарок положили.