Страница 43 из 168
— А поп?
— Какой поп, молодой или старый?
— Старый.
— Старик сгорел, молодой остался.
Мы с Ефр. Пав., раздумывая о старости этого древнего попа, оставшегося с тремя возвращенными ему козами, сделали заключение: — Если о современной жизни раздумывать, принимая все к сердцу, то жить нельзя, позорно жить…
Кооперация променивает мужикам махорку на мешки, а мешки нужны, конечно, для нового хлеба, который будет поступать от мужиков.
Солнечный день в бору: после росы — матовый блеск брусничника, а иногда и металла.
В нынешнем году глухари почему-то перебрались в Попов Рог, где раньше я их никогда не встречал, — вероятно — думаю — их коренное место залило водой, и матки перевели молодых сюда; еще, может быть, повлиял неурожай ягод, правда, и тут их вовсе нет, но зато, вероятно, много животного корму.
Так устроено в космосе, что вокруг одного светила вращаются другие, и то большое светило, в свою очередь, вращается вокруг какого-нибудь, и малое светило, в свою очередь, часто является центром вращения какого-нибудь «спутника». У нас же, в человеческом мире, если кому-нибудь попадает в руки власть, то он думает, будто все вокруг него вертится, а сам он неподвижен.
12 Августа. В природе творится что-то непостижимое, сильнейшая буря вдруг сменяется полной тишиной и наоборот. Так вчера вечером необыкновенная была тишина, жарко, душно немного. И вдруг ураган до восхода солнца. Я почти уверен по вчерашнему дню, что к обеду ветер стихнет. Так было зимой и летом продолжается все полосами: весенняя сушь, потом летние сплошные дожди, теперь ветры…
Наконец, на 11-й день моего бегства в дебри Журавлиной родины газеты и письма достигли меня. Узнал, что Зоя беременна. Пишет она об этом, вернее расписывает с наслаждением и несколько излишней обнаженностью.
Вчера видел во сне девочку, в которую был влюблен в 1-м классе гимназии, лет 47 тому назад, имя ее Соня или Надя — не точно помню, фамилию очень точно, самое удивительное, что вспомнилось, как она «по батюшке»: Игнатьевна: мне думается, что это «по батюшке» вспомнилось у меня прямо через весь промежуток в 47 лет, что наверно с тех пор ни разу не приходило в голову. По обыкновению всех таких снов, я искал ее, бродил около ее дома, расспрашивал, но прямо к ней идти не смел. Обыкновенный мой романтический сон на почве тончайшей эротики (сказки Кота Мурлыки{132}). Вся разница от прежних снов, что героиня тех все-таки хоть лет-то на 20 ближе к нашему времени. Надо бы забыться от «Кащеевой цепи» и подойти к главному материалу своей жизни как-нибудь с другой стороны.
Шершунович рассказывал, какой в кооперации существует адский прием для выманивания у крестьян молока: договариваются, напр., с каждого рубля за сданное молоко 10 коп. оставлять за башмаки, которые стоят 9 руб. (недорого, потому что в частной продаже стоят они рублей 50). Сколько же надо сдать молока по 8 коп. за кринку (цена частная за кринку 25), чтобы получить башмаки? Конечно, никто почти не донашивает молоко до стоимости башмаков. Точно так же и с другими продуктами.
<На полях:> Береза, заломленная в прошлом году.
Гриб. Разрыхленная муравьями земля была покрыта брусничником, тугой гриб, поднимаясь из рыхлой земли, поднял над собой целый свод брусничника и показался.
14 Августа. (1-е августа — Медовый спас, в Переславище никто не работает).
Вчера утром был сильный ветер, я ходил на Журавлиху проверить бекасов, ничего не нашел. После обеда ветер по обыкновению стих, и при солнце я фотографировал вырубку, там, где прошлый год мы с Петей нашли выводок и заломили березу. Эта березка, сломленная и повисшая, была покрыта свежими зелеными листьями, потому что часть коры не была оторвана, и сок подавался даже к упавшим ветвям. Случайно брошенный взгляд открыл мне интересное явление: земля была разрыхлена муравьиной работой и сверху покрылась брусникой, а под брусникой зародился гриб и, напирая своей упругой шляпкой, поднял вверх над собой целый свод с брусникой и сам белый, показался на свет. Еще я снимал руины старого пня, это были совершенно, как руины дворца: пень разваливался и у подножия его лежал ворох гнилых обломков, и на них уже прорастали семена трав и деревьев. Был один пень, поверхность которого, как могильная плита: черви проточили в ней дыры… Много раз пробовал также снять мох и сверху звездочками и со стороны и сбоку, чтобы схватить зеленые мягкие волны. Как удивительно мох подбирался к старому пню, и у одного схватил только коленки, которыми дерево когда-то держалось, у другого вовсе закрыло коленки, и из самого пня начала расти брусника с ягодами и даже березка. То, пользуясь синим небом, как фоном (белым) для черного пня, то ярко до белого освещенный пень обращал в фон для красной (черной) ягодки брусники, я рылся в этих последних мелочах земли, открывая и тут скрытую и для всех незримую красоту…
Деревья, умирая, роняли сначала засохшие бурого цвета листья и сучки их с макушки странно и неприятно в одетом лесу оголялись. После того как все дерево умирало, валилась вниз иногда большими, иногда малыми пластинами его кора и вся совершенно падала, как одежда. Голое дерево после того долго стояло: это сухостойное дерево… Эти деревья в лесничествах используются, но иногда их забывают и они постепенно начинают разваливаться. Большей частью валятся сначала макушки, сучья и, наконец, разваливается сам пень. Руины деревьев, для тех, кто любит всматриваться в подробности земного ковра, не менее живописны, чем руины дворцового и башенного быта: множество трав, цветов, грибов, папоротников, разных ягод спешат возместить собой распад когда-то великого дерева; прежде всего оно тут же часто возле пня своего само продолжается, начинаясь маленьким деревцем; мох ярко-зеленый крупнозвездный, с высокими частыми бурыми метелочками спешит укрыть голые коленки дерева, которыми оно когда-то держалось к земле; на этом мху бывают ярко-красные, иногда гигантские в тарелку сыроежки; светло-зеленые папоротники, красная земляника, очень часто голубая черника и опять красная брусника; клюква, невидимо ползущая тонкими нитями, и то случается окажется на пне: бывает, зачем-то понадобится клюкве перебраться через пень, глядишь, вот и ягоды кровяно-красные висят в воздухе.
Есть деревья, по березе я это замечал, у них кора не отваливается с пней, как у других, а так и остается, пока все не сгниет изнутри; и остается, в конце концов, как бы толстый берестово-белый воротник, изнутри которого из трухи часто вырастают уже новые березы и множество привлекательных трав.
15 Августа. Ночевали у меня охотники Александр Александрович Реформатский с женой Надеждой Васильевной (сестра Елены Вас. Вахмистровой){133} и с ними какой-то пьяненький доктор Александр Николаевич.
16 Августа. Утром проводил гостей в Шепелево. До обеда фотографировал вырубку (негатив <1 нрзб.>). Вечером ходил на глухарей. Нерль измучилась. Ведь третий уж год не могу сознаться, что собака плохая: так загипнотизировал я себя своим рассказом «Нерль»{134}.
17 Августа. Ходил через Сеславино во Власовскую дачу фотографировать лес, ничего там не нашел, да и дождь помешал.
В Сосновке в большом бору я сильно вздрогнул, думая, что это сорвался глухарь, но это был гром. После короткого дождя и мрака вырвался солнечный луч, и сосны, как свечи, зажглись, луч пал на мох и там внизу мох засиял лунным светом, а брусника ослепительной литой сталью. Луч перебежал лунный мох, стальную бруснику, и на той поляне, где мох был совершенно как светло-зеленая плюшевая скатерть, открылся громадный гриб-боровик прямой и ясный как памятник Пушкину, и подальше стоял тоже большой, но старый и <1 нрзб.> и непонятно деформированный, как Гоголь на Никитском бульваре.