Григорий Явлинский

Первое — это изменение экономического законодательства, например, изменение порядка выдачи квот, лицензий и льгот. Сегодняшняя ситуация является питательной для преступной среды, поскольку при прочих равных условиях, привилегии, очевидно, даются тем, кто «больше даст». Второе — жесточайшая борьба с коррупцией — от создания в соответствующих органах спецподразделений до полномасштабных изменений законодательства о госслужащих, которые устраняли бы возможность произвола со стороны чиновников, ужесточили бы их ответственность за невыполнение обязанностей и принятие незаконных решений. Реакция на любой факт коррупции должна быть молниеносной и жесткой.

Третье — борьба с преступностью останется словами до тех пор, пока у государства не будет надежных правоохранительных органов. Нет сомнений — в правоохранительных органах достаточно профессионалов, которые много знают о преступлениях и конкретных преступниках, могут обезвредить их, могут провести настоящую реформу МВД. Но руки связаны, — не на кого опереться, нет уверенности, что это действительно нужно высшим должностным лицам страны. Остается либо молчать, либо уйти. Поэтому неотложные меры должны быть приняты, с одной стороны, по очистке силовых структур от преступных и коррумпированных элементов, а с другой — по оказанию открытой политической поддержки всем честным профессионалам.

Четвертое: работа сотрудников правоохранительных органов связана с постоянным риском, с ежедневной угрозой их жизни и здоровью. Поэтому на социальную защиту их и их семей должно быть обращено особое внимание.

Необходимо разделить функции охраны общественного порядка и борьбы с профессиональной и организованной преступностью} передав первые вместе с финансами и кадрами в ведение органов местного самоуправления. Наконец, насущной проблемой сегодня стало принятие нового Уголовного кодекса, ужесточающего наказания за целый ряд преступлений, суть которых заключается в очень простом тезисе: вор, в любых смыслах, должен сидеть в тюрьме…

Искоренить преступность до последнего бандита нельзя, но качественно снизить ее уровень можно и даже в короткий срок. Однако для этого необходима политическая воля государственных лидеров, с одной стороны, и общественная поддержка, с другой.

Но, к сожалению, сейчас вор не сидит в тюрьме, а отдыхает где-нибудь за границей или строит себе домик в несколько этажей. Он не боится наказания, потому что наше законодательство перенасыщенно недомолвками, двусмысленностями, суды практически недееспособны. Политическая воля правителей за те годы, что правит Б. Ельцин, уже вполне определилась и не внушает оптимизма.

Если в 1992–1993 годах еще можно было размышлять о происках номенклатурных реваншистов, о красно-коричневом реванше, то сейчас уже никто не мешает проводить демократические преобразования. Но…

Во время обсуждения кандидатуры С. Кириенко на пост премьера президент нарочито громко говорил журналистам:

— Дано указание П. П. Бородину решить материальные вопросы, которые у них (у депутатов. — Прим. авт.) имеются, но при конструктивном отношении к делу. Пал Палычу я сказал: «Воздержись до пятницы».

Григорий Алексеевич возмущался:

— Президент и команда премьера акцентировали свое поведение на вещах, которые иначе как подкупом не назовешь. Если бы президент предложил на третье голосование человека, который бы смог обеспечить стабильность власти и в случае болезни президента руководить страной… Третье голосование — это уже голосование не за Кириенко. Это голосование, связанное с судьбой Думы. Втоптана в грязь и унижена не только Дума, но и все институты демократической власти. Надо ли сохранять такую Думу? Лучше ее распустить. Этот кризис инициирован президентом и сам он должен искать выход из того тупика, в который он нас всех завел.

Это было сказано в телепередаче «Итоги» 19 апреля 1998 года.

Когда президент может приостанавливать закон Конституционного суда, когда никто не отвечает за кровь, пролитую в Чечне, когда можно так демонстративно унижать Государственную Думу, депутатов которой избирала вся страна, тогда о каких изменениях и исправлениях может идти речь? Что можно подправить в механизме управления, наиглавнейшими характеристиками которого стали верноподданность и бюрократизация? Только полностью сменив механизм управления государством, сориентировав его на демократические принципы, можно рассчитывать на установление порядка в стране, на право закона.

Г. А. Явлинский действительно не предлагает ничего нового, что бы могло избавить общество от разгула преступности, коррупции и тому подобного при существующем политическом режиме. Но он предлагает создать новое общество — демократическое общество и объясняет, как это сделать. При существующем положении вещей уже ничто и никто не сможет спасти нас от начавшегося разложения. И само собой к лучшему ничего не изменится. Нужна воля государственных лидеров, которые бы заботились не о том, как удержаться подольше у власти, а о своей Родине, нужна разумная и добрая воля. Нужна поддержка общественности. С преступностью, когда она перехлестывает через край, надо бороться всем миром.

Явлинский и Ельцин

— Уютно ли работается вам в Думе, — спросила я Григория Алексеевича в первую же встречу.

— Я готов в любую минуту встать и уйти отсюда. Во-обще-то слово «уютно» здесь не подходит. Здесь другая система координат. Есть политики, приходящие к власти благодаря деньгам или потому, что их назначают. Меня выбрали. Миллионы избирателей проголосовали за меня. И я должен выполнять их волю. Почему-то журналисты часто задают подобные вопросы.

Уютно-неуютно, одиноко-неодиноко… причем здесь это? Со мной мои избиратели. Я должен что-то сделать для них, иначе все это теряет смысл.

Г. А. Явлинский действительно пришел к власти необычным путем. Он не был партийным работником и тем более секретарем обкома, как Ельцин. Он не был хозяйственным руководителем. Он экономист, кандидат экономических наук. Если мысленно перечислить других лидеров фракций, политиков, то высоколобых больше нет. Надеюсь, что на меня не обидятся другие политики, но в полном смысле слова интеллектуалом можно назвать только его. Наипервейшее подтверждение тому кандидатская степень, свободное владение английским… Он сильнее других связан с интеллигенцией, сам вырос в семье педагогов. Это не только мое мнение, но мнение многих. Так же считает известный правозащитник С. А. Ковалев:

— Понимаете… речь идет о круге, с которым осуществляет себя тот или иной политик. Как выяснилось, Ельцин так и не смог отодрать себя от партийной номенклатуры. А вот Явлинский, как я полагаю, своей пуповиной связан совсем с другими людьми, с кругом либеральной интеллигенции. Хочет он или не хочет — этих связей ему не порвать. А раз так, то я могу надеяться, что и свои обязательства перед этим кругом Явлинский выполнит и обещания сдержит»[165].

Не случайно среди избирателей Г. Явлинского много врачей, учителей, инженеров, кстати, много молодежи. По идее, политик и должен быть высоколобым, но за годы советской власти мы привыкли к другому типу политика: лысому, расправляющемуся с помощью бульдозера с непонравившимися картинами; бровастому, читающему доклады по бумажке. Тут уж не до ученой степени, тут было попроще. Хочется верить, что в будущем у нас будет меньше лысых и бровастых и совсем не будет усатых с трубкой во рту. Но наше будущее зависит от нас. Конечно, есть и судьба, да только судьбу-то определяет характер. У Явлинского интересная жизнь, как будто было несколько разных Явлинских, а характер сложный. То перед нами слесарь, который сидит в бытовке с такими же, как и он, слесарями и чувствует себя там в своей среде. То это командировочный из Москвы, безвылазно проживающий в шахтерских поселках.

Совершенно другой Явлинский смотрит на нас с экрана телевизора. Это уже не слесарь, не шахтер, не экономист, это политик. Его фразы всегда продуманы и корректны. Он педантично и аккуратно одет. А откуда-то из далекого детства на нас смотрит благополучный мальчик, который учится на «четыре» и «пять», свободно владеет английским и совсем сошел бы за паиньку, если бы не дрался. А дрался он часто и со знанием дела, но никогда не употреблял запрещенных приемов и не бил лежачего.

165

Новое время. 1996. № 20. С. 14.