Подмена

Не переставая смеяться, он наклонился ближе, обдав меня запахом ржавчины, под которым явственно проступал душок гниения и болезни. Его улыбка плыла передо мной белым ломтиком, похожим на месяц. Я моргнул, чтобы прогнать видение, и тогда не осталось ничего, кроме его горячего дыхания на моем лице.

— Братец, — прошептал невидимый голос у меня над ухом. — Братец, посмотри на меня! — Он схватил меня за подбородок, рывком поднес мое лицо к своему. — Посмотри на меня! Сейчас я помечу тебя своим клеймом, я выжгу его на твоем сердце, а ты попробуешь встретить мой взгляд, как мужчина. Ну а после этого я тебя сломаю, и ты будешь умолять о пощаде, как малый ребенок.

Он был так близко, что я видел его воспаленные, изъеденные болезнью десны. Словно завороженный, я смотрел на его улыбку, смутно гадая, где сейчас Дрю и Росуэлл, ожидая, когда Кромсатель начнет меня резать. Это было именно то, чего он хотел — боль, кровь, желание вырвать из тебя мольбу.

— Мы начнем с твоего личика, — продолжал Кромсатель. Откуда-то появился нож — длинный, острый, ослепительно-яркий, похожий на продолжение его руки. — Пожалуй, твою улыбку мы сделаем чуть пошире…

Все исчезло, кроме его дыхания, запаха и головокружения. Комната сжималась, съеживалась, ходила ходуном, и я уже не мог ничего рассмотреть. Меня мутило, тело сделалось почти невесомым.

Я был совсем один. Росуэлл и Дрю куда-то исчезли. Во всем мире не осталось ничего, кроме стены у меня за спиной и ножа перед моим лицом.

Кромсатель стал играть лезвием, крутя им перед моими глазами.

— Ну-ка, открой пошире ротик, — прошептал он.

Я стиснул зубы и стал ждать металлического вкуса боли, которая выключит весь мир.

И тут рука Росуэлла ворвалась в поле моего зрения и врезалась в щеку Кромсателя. Послышалось шипение, мне в нос ударил запах паленой кожи, а Кромсатель отшатнулся назад.

Не в силах удержаться на ногах, я сполз по стене на пол. Возвращенная сидела в нескольких шагах от меня. Глаза у нее были пустые и желтые.

— Отвали от него, слышал? — заорал Росуэлл, становясь между мной и Кромсателем. Его слова прозвучали зло и нетерпеливо, как приказ.

Рядом с ним стоял Дрю, держа на одной руке Натали. Он напружинил плечи и расставил ноги, словно приготовился к удару.

Кромсатель ухмыльнулся мне, обнажив зубы, и на какую-то долю мгновения стал похож на уродливых обитателей шлакового овала. На его щеке горел пунктирный круг, похожий на укус.

— Ладно, будь по-твоему, — сказал Кромсатель, направляясь к двери. — В конце концов, это не имеет значения. Сиди здесь и жди конца. Честно говоря, так даже лучше… Люблю ужас, обожаю крики. Вы, разумеется, захотите присутствовать? — спросил он, обернувшись на Дрю. — Можете ворковать над ней, сколько душе угодно. К утру она все равно будет трупом!

Дрю крепко прижал Натали к груди, а она спрятала лицо от Кромсателя.

Тот откашлялся и смачно сплюнул. Потом отвернулся, пнул ногой осколки стеклянного колпака и вышел из комнаты.

С грохотом захлопнулась дверь, в замке повернулся ключ. Очень громко повернулся.

Росуэлл стоял надо мной, сжимая кулаки. Потом разжал ладонь. Он тяжело дышал, я никогда еще не видел его в такой ярости. В руке у него была бутылочная пробка.

Росуэлл сунул пробку в карман, подергал дверь, потом навалился на нее плечом. Потерпев неудачу, он несколько раз, хотя и без особой надежды, пнул ногой по ручке и петлям, а потом сказал то, о чем я и так знал:

— Не могу. Она слишком тяжелая.

Я по-прежнему сидел у стены. Зрение постепенно возвращалось, но я чувствовал, что начинаю заваливаться набок, сползая к полу. В какой-то момент я уперся рукой в разбитый стеклянный ящик, и мне в ладонь вонзились осколки стекла и острые, блестящие, кусочки раздавленных жуков.

Росуэлл присел рядом со мной, посмотрел на Дрю.

— Слушай, кажется, ему совсем плохо. Ты мне не поможешь?

Дрю подошел к нам, не выпуская из рук Натали.

— Секунду. Не хочу ставить ее на пол, тут везде стекло, а она босиком, — слегка растерянно заметил он.

Росуэлл осмотрел мою ладонь, стряхнул с нее мусор, вытащил осколки стекла. На месте порезов начала проступать кровь, темная и густая, почти багровая.

— Вот теперь хорошо! — сказал Росуэлл, и я сразу понял, что скрывается за этой напускной, но такой подкупающей бравадой. Судя по голосу Росуэлла, ничего хорошего не было.

Мне стало не по себе, когда я вспомнил, как часто Росуэлл делал это — сидел рядом со мной, когда я трясся и сипел, и уверял, что все замечательно.

Но когда он заговорил, в его голосе не было ни тени фальши.

— Ну что ж, полагаю, мы в глубокой заднице.

Моя рука горела огнем в тех местах, откуда Росуэлл вытащил стекла, зато дышать стало легче.

— Дэни еще на свободе. Он может найти Эмму или моего отца. Может привести помощь.

Росуэлл встал, держа в горсти обломки раскрошенных жуков и окровавленные стекла. Судя по его виду, мои слова его не убедили.

— Ну да, конечно.

— В нашем положении остается только надеяться.

Словно в ответ на это, из коридора донесся шум. Потом в замке проскрежетал ключ, дверь распахнулась, и мы все увидели разъяренного и взъерошенного Дэни.

Кромсатель держал его за шкирку, так что бедняге приходилось стоять на цыпочках. Под глазом у Дэни наливался синяк, разбитая губа кровоточила.

Кромсатель швырнул его в комнату и захлопнул дверь. Дэни с размаху упал на ковер, но тут же вскочил.

— Извините, — сказал он. — Я старался, но она оказалась не дурой.

Дрю подошел к брату и стал отряхивать его, но с таким рассеянным видом, как будто выбивал пыль из мебели.

— Значит, не получилось? А она разозлилась? Говорил же, не надо было его передвигать, наверное, где-то закоротило.

Дэни покачал головой, сердито глядя в пол.

— Она заставила меня испытать его!

Росуэлл изумленно вытаращил глаза.

— Ты же должен был только показать ей, как работает прибор!! Как она могла догадаться, зачем мы здесь?

— А так, что это полиграф, понятно? Она задавала вопросы! Когда мы вам сказали, что прибор работает, какое слово из двух осталось непонятным?

— Погоди, ты хочешь сказать, что она испытала его на тебе? — Росуэлл зажмурился, но тут же открыл глаза. Потом он со вздохом сел на диван.

Дэни принялся мерить шагами комнату, а я постарался пореже дышать.

— Извините, — снова сказал Дэни, покосился на меня, прикрыл рукой свою разбитую губу и поискал глазами, чем бы вытереть кровь. Схватив со стола кружевную салфетку, он прижал ее ко рту, грузно опустился в одно из кресел и уставился в пол.

Я сел на диван между Росуэллом и Дрю. Возвращенная съежилась напротив, на краешке бархатного кресла. Росуэлл, подавшись вперед, с каким-то обреченным видом разглядывал ее.

Наконец он вздохнул и повернулся ко мне.

— Нельзя ее тут бросать.

Возвращенная сидела, как плюшевая игрушка, привалившись к ручке кресла — не дыша, не шевелясь. Я долго всматривался в ее пустые глаза, с темно-желтыми радужками и светло-желтой роговицей. Она совершенно не походила на синюшных девиц, которые шептались и хихикали, как обыкновенные старшеклассницы. Возвращенная выглядела совершенно безжизненной, и я спросил себя, не по моей ли это вине. Может, я неправильно ее воскресил? Или испортил в ней что-нибудь?

Но потом отмахнулся от этих мыслей, покачал головой.

— Вряд ли в этом есть смысл. Она не знает, где находится. Ей все равно, что будет, и кто рядом.

Росуэлл согнулся, упершись локтями в колени.

— Но ведь убить ее все равно можно, да?

Я процитировал краткий список возможных способов, которые услышал от Морриган:

— Если отрезать ей голову или бросить в огонь.

— Но твой когтистый приятель… ведь он запросто может зарезать ее, просто ради удовольствия.

Я кивнул. Что тут было сказать?

— Значит, нельзя ее здесь оставлять. Вот только ума не приложу, что с ней делать.

Я закрыл глаза, откинулся на спинку дивана.