Страница 44 из 77
Ты бы все‑таки аккуратнее использовал слова… Мы на священной земле, около служительницы Триединого… И еще есть шанс, что она нам поможет…
«Тут ты прав! Говорю, что твоя тупость заразна! А если серьезно: ты вернулся из преисподней, в своей памяти и почти трезвом разуме! Да за твой рассказ о доминионе, Турус должен хорошо заплатить!»
На тебя пребывание в демоническом мире плохо сказалось. Я, конечно, не ангел, но не стоит своих кидать на деньги. Это нерентабельно. А Турус свой и входит в элиту мира Кахор… Зачем портить с ним отношения из‑за золота? Расположение такого человека не купишь за деньги!
«Наконец‑то в тебе начал просыпаться разум!»
Как бы это не агония… Но спасибо за то, что ты мне всё высказал. Теперь у меня есть повод серьезно задуматься. И ставлю задачу тебе и вторичным: проанализировать наш путь сюда и предложить оптимальный план как я смог бы добраться до жрицы семи богов!
«Приказ принят! Наконец‑то ты вспомнил, что ты ходячий компьютер! Какие граничные условия задачи и критерии оптимальности?»
На своё усмотрение! Выполнять! А мне надо серьезно подумать…
Я лег на зеленую, практически изумрудную, траву и уставился в бирюзовое небо. Где‑то высоко летела птица: может чайка, а может морской орлан, не силён я в этих зоологиях. Но летел мощно, красиво так, с душой! Кстати, надо бы научиться левитации, да перестать уже топтать землю!
Рядом раздалось аккуратное покашливание…
«Ты все‑таки идиот! Напоминаю! Леария! Жрица семи богов! Та единственная, которая может вытащить нас из этого ада!»
— Простите. Задумался, — я вскочил на ноги, а в голове уже проносились мысли: неужели я настолько отупел? Как я умудрился о ней забыть? О чем я только думал? Проклятое демоничество! Не хочу остаться таким кретином! Надо стать нормальным! Неужели все демоны так думают? Странно, что они еще не передохли? Или там играет роль также другая эмоциональная матрица? Или у них иные максимы?
«ЛЕАРИЯ!»
Хватит думать!
Усилием воли я остановил поток мыслей и уставился на девушку.
— Хотите что‑то сказать? — слова Леарии лились словно божественная музыка.
— Что я могу сказать? Я хам, наглец и невежда! — я слегка склонил голову, — но в свою защиту замечу, что ваша красота ослепила меня и я был вынужден, именно вынужден, спутать вас со Светлейшей!
— Не все еще потеряно, — Леария улыбнулась одними глазами, — возможно, из тебя когда‑нибудь и получится мужчина, достойный приличного общества.
Это она мне такое сказала? Да я вообще парень хоть куда! Она меня оскорбила! Такую обиду можно смыть только кровью!
{Сен}
Сумерки и серое поле. Я огляделся: вокруг пусто, лишь странные пугающие тени спрятались в темной дымки.
Попробовал построить простейшее заклинание светильника, но магия не откликнулась. Словно я никогда и не был магом. Пустота. Даже выжженная аура откликалась на мои действия, а сейчас чистый вакуум.
Где магия? К Асиризу всё! Меня так просто не возьмешь!
Рука метнулась к поясу за клинком! Но ухватила лишь пустоту…
Где я? Что это за место? Где мое оружие?
По спине пробежали мурашки. Я растерянно оглянулся по сторонам и до меня донесся тихий смешок. Казалось он идёт со всех сторон. Или он мне просто почудился?
Шиза? Ты тут? Пустота.
Вызов мыслеинтерфейса! Где? Где мои имплантаты?
Внутри начал появляться какой‑то животный страх…
Внезапно, откуда‑то слева раздался детский плач. Вот уж нет! Я туда не пойду! Развернулся спиной к источнику звука и двинулся подальше от него. Не успел я сделать и пятидесяти шагов, как плач раздался прямо передо мной. От неожиданности я моргнул, и, открыв глаза, увидел перед собой маленькую белокурую девочку в ярком ситцевом платье, сидящую на низком табурете. Она плакала, опустив голову на худенькие ручки, а её светлые кудряшки полностью скрывали лицо.
— Девочка с тобой все в порядке? — против воли вырвалось у меня, хотя все инстинкты кричали бежать!
— Зачем ты это делаешь? — едва я расслышал сквозь рыдания.
— Что? — в моем голосе сквозило недоумение.
— Зачем ты это делаешь? — повторила девочка и подняла на меня взгляд.
Непроизвольная дрожь пробежала по всему телу, и я почувствовал, как на моей голове зашевелись волосы. Страх проник липким туманом в самые дальние уголки моего разума, а все мои попытки оторвать взгляд от открывшегося зрелища провалились.
— Зачем ты это делаешь? — в третий раз вопросило существо, а мою гортань охватили спазмы и даже хрип не вырывался из горла. Я продолжал смотреть на личико белокурой девочки: какой‑то маньяк–художник с насквозь больной фантазией вырезал ей глаза и изуродовал лицо девочки грубыми шрамами. Меня передернуло от ужаса и отвращения. Уродство образовывало нечто цельное… Но зачем создавать такое? Что‑то логичное прослеживалась в этом рисунке боли, еще немного и я пойму… Нельзя! Назад дороги не будет.
— Не узнал? — шрамы пришли в движение, девочка улыбнулась — изображение боли и страдания начало меня поглощать внутрь себя, а мой страх перерос в панику. Если бы я мог, то убежал, но меня охватил паралич — а ведь когда ты меня брал, то обещал любить вечно?
Что бормочет эта сумасшедшая? Ей и десяти нет, какой секс? И тем более любить вечно! Никому такого не говорил! Если, конечно… Елизароли… Она настигла меня…
— А теперь узнал. Неужели я такой тебе не нравлюсь? Ты думаешь сбежать от меня? — она рассмеялась детским радостным голоском, — глупенький мальчик! От меня нельзя сбежать.
Я так и не мог ответить, но мысли несмотря на панический страх текли ровно: я проиграл, проиграл всё, даже душу. Жаль.
Я смотрел в её черные пустые глазницы и вдруг страх исчез. Совсем исчез. А потом начали исчезать другие чувства и эмоции. Я почувствовал что умираю, нет… даже не так… я не умираю, а просто деградирую до состояния ничто. Еще пара мгновений и меня, как личности не станет. А Она сидела, молчала, смотрела, и, конечно, улыбалась. Как я не узнал эту улыбку сразу? Как я не понял, что это она? Теперь я больше не видел изуродованное личико девочки, ибо я узрел проклятый лик Елизароли. И эта тварь смела надо мной насмехаться! Ярость и гнев поднялись из глубин меня, но даже эти темные эмоции развеялись, как пепел по ветру.
И вместо меня осталась пустота.
На лбу лежало нечто холодное и распространяло приятную прохладу. Я попробовал открыть глаза, но веки не слушались, по всему телу разливалась ужасная слабость.
— Он скоро придет в себя, — как через плотную пелену донеслись чьи‑то слова.
— Сейчас же позову святую, — ответил другой голос.
Я попробовал спросить, где я, но из горла донеслось лишь тихое бульканье. Но даже такие усилия откинули меня обратно в плен беспамятства.
Сознание вернулось рывком, памятуя о том, как прошло предыдущее пробуждение, я не стал делать поспешных движений и попыток что‑то сказать.
— Уже можно говорить, с тобой всё в порядке, — донеслось до меня мелодичное журчание голоса святой.
— Точно? — пересохшие губы с трудом слушались приказов, — пить.
— Конечно, — в рот потекла тонкая струйка какого‑то ягодного сока.
— Спасибо, — я наконец‑то рискнул открыть глаза и увидел Леарию, сидящую на пуфике рядом. Приподнявшись на локтях, я смог бегло оглянуться: меня положили на тахту, стоявшую прямо на траве посреди обширной поляны. От солнца её прикрывал легкий навес, а вот ветер спокойно дул со всех сторон. Немного полюбовавшись идиллией вокруг, я обратил внимание на себя: вроде бы ничего страшного не произошло, кроме того, что я обнажен, хорошо хоть самое интимное прикрыто легким покрывалом. Я усмехнулся и пошутил:
— Конечно, мои нравы далеки от идеалов. Но обычно я успеваю сделать хотя бы несколько комплиментов, перед тем, как предстать перед девушкой голым.
— Надеюсь, что так, — ответила жрица, — и постарайся больше при незнакомках так не делать.
— Не делать как? И кстати, что произошло? — воспоминания накатили словно цунами. Разговор, ярость, сон и Елизароли…