Обещание поцелуя

Он посмотрел вниз и втянул в себя воздух — запах ее плоти пробрал его до костей, и тогда он, спустившись ниже, раздвинул ей бедра еще шире, затем запустил пальцы в ее распухшую влажную плоть. Убрав руку, он прижался к нежным складкам губами, потом языком. Обхватив ее за талию, он погрузился в ее сладкие недра.

Она выгнулась, стараясь подавить крик, когда он нашел твердый бугорок ее страсти, нетерпеливо ждавший его губ. Язык его выделывал немыслимые движения, и она покраснела от стыда, зажала рот рукой, а вторая ее рука судорожно мяла простыни.

Она была перед ним беспомощна и уже не понимала, что может запретить ему что-то или просто оттолкнуть его.

Поток тепла разрушил все преграды, подхватил ее, вознес высоко к мучительным высотам восторга. Она чувствовала его удовлетворение, чувствовала объятие его рук, чувствовала легкое щекотание его языка внутри своей теплой глубины.

Никогда в жизни она ничего подобного не испытывала, и теперь с ее губ сорвался прерывистый вздох, и все ее тело наконец расслабилось.

Хелена не оказала ему никакого сопротивления.

Он вошел в нее совсем чуть-чуть. Она мельком увидела его размеры. Если бы у нее были силы что-нибудь сказать, она сказала бы «нет!». Но она даже на это была не способна и просто лежала, чувствуя, как давление внутри возрастает, когда он продвинулся немного дальше. Она чуть не задохнулась, и ее глаза закрылись. Следующий толчок принес ей боль, и она догадалась, что он наблюдает за ее реакцией, оценивает ее ощущения.

Немного отстранившись, Себастьян поднял вверх ее ноги. Затем слегка приподнял ягодицы, подложив под них подушку, и навалился на нее всем своим телом. И в таком положении снова вошел в нее.

Она прерывисто вздохнула, изогнулась, но он придавил ее к матрасу. Еще один толчок, и она вскрикнула. С каждым разом он входил в нее все глубже, и ее следующий вздох был скорее похож на рыдание.

— Нет, малышка, смотри на меня. — Оперевшись на локти, он взял в руки ее лицо. — Открой глаза, дорогая. Смотри на меня — мне это необходимо.

В его голосе была нотка, которую она никогда не слышала раньше, — мольба, хотя и произнесенная твердым тоном.

Она заставила себя сделать это — поднять тяжелые, веки и посмотреть в его голубые глаза. И почувствовала, что тонет в их темных глубинах.

— Оставайся со мной, малышка.

Глядя ей в глаза, он погружался все глубже и глубже. Ее тело сдавалось под его натиском, ей очень хотелось оттолкнуть его, но у нее не было сил это сделать. Она заставляла себя удерживать его взгляд, хотя и испытывала сильную боль. Он сделал резкий сильный толчок.

Она закричала, и он закрыл ей рот рукой. Она оттолкнула его руку, глубоко вздохнула, пытаясь осознать, что же это было.

Он не может войти в нее так глубоко.

Широко раскрытыми глазами она заглянула в его глаза, почувствовала, как боль исчезает, и поняла — он может!

Она содрогнулась, перевела дыхание и откинулась на подушки. Ощущение было очень странным.

— Тсс, я кончил. — Он поцеловал ее вспотевший лоб.

Она непроизвольно откинула, назад голову. Он поцеловал ее, и этот поцелуй был другим, — другим, потому что сейчас он находился внутри ее.

— Извини, дорогая, но это никогда не проходит без боли.

В его голосе слышалась мужская гордость, и она не знала, как к этому отнестись. Ее ум был полностью поглощен странным ощущением — чувствовать его внутри себя.

Он, казалось, понял это, прочитал на ее лице. Он вышел из нее, совсем, немного, и снова вошел, словно испытывая ее на прочность. Она напряглась, ожидая боли, но…

— Все еще больно?

Себастьян повторил движение медленно, наблюдая за ней.

— Нет. Это как… — Она не могла подобрать нужного слова.

Он улыбнулся, но ничего не сказал, а, опершись на локти, снова медленно в нее продвинулся.

А потом они целовались, и это было опять по-другому — более захватывающе. Голова приятно кружилась.

Она начала двигаться вместе с ним, стараясь попасть с ним в такт. Он помог ей, поддерживая за ягодицы, и, когда они нашли общий ритм, отпустил ее и снова положил руку ей на грудь.

Он двигался в ней, внутри ее, и она снова задышала прерывисто, снова почувствовала, как где-то глубоко в ее теле разливается тепло, и ее тело радостно стремится ему навстречу.

Вдруг его движения стали медленнее, затем он остановился.

— Подожди.

Он вышел из нее и встал с кровати. Ей сразу стало пусто, холодно и одиноко. Она повернулась, распрямляя ноги, и увидела, чем он занимается. Не спуская с нее глаз, он стянул через голову рубашку и бросил ее на пол. За рубашкой последовали бриджи, после чего он снова вернулся в постель.

Хелена улыбнулась и раскрыла объятия, приглашая его к себе. Пробежав руками по его голым плечам и широкой спине, она раздвинула ноги, теперь уже зная, что за этим последует.

Он взглянул ей в лицо.

— Обхвати меня ногами.

Она повиновалась, и танец начался снова. И снова по-другому. Теперь уже ничто не стояло между ними.

Волоски на его груди щекотали ее груди, и это возбуждало ее. Она прижала его к себе. Он с радостью ей повиновался, и его большое сильное тело вдавило ее в матрас.

Два тела слились в одно целое.

В водоворот ощущений и чувств, эмоций, которым не было названия, в потребность желания, в страсть, в торжество, которое захлестывало их обоих.

Темп все возрастал, и она без конца повторяла его имя, отдавая ему всю себя целиком. И вдруг ее пронзил восторг, и осколки его разлетелись по венам, вызывая радость и торжество, и она, вскрикнув, задрожала под ним.

Последняя связь с реальностью улетучилась — душа ее праздновала победу. Она почувствовала, как он в последний раз вошел в нее с глухим стоном, выпустил в нее свое семя, и ее охватила радость, когда тяжелое тело рухнуло на нее.

Она запустила пальцы ему в волосы и услышала, как сильно и часто бьется его сердце.

Она улыбнулась, обвила его руками, крепко прижала к себе, и вскоре погрузилась в глубокий сон.

Часы по всему дому пробили три раза. Себастьян уже проснулся и слушал бой часов, который вырвал его из глубокого, согревающего душу тепла, овладевшего им.

Он перевернулся на спину и посмотрел на Хелену, спавшую, свернувшись калачиком, рядом с ним; ее маленькие ручки вцепились в него, словно она боялась, что он ее покинет. Он присмотрелся к ней внимательнее, и насторожился.

«Малышка, что ты скрываешь от меня?»

Он не озвучил свою мысль, но ему очень хотелось получить ответ. Что-то случилось, однако будь он проклят, если знает что. Она приехала, и все шло хорошо, пока…

Себастьян поговорил с прислугой, но никто ничего не знал и ничего не видел. Он не вдавался в подробности, но Уэбстер непременно сказал бы ему, если бы пришло письмо для Хелены. Однако на ее туалетном столике лежало два письма, и его острые глаза рассмотрели на полу кусочки воска. Она вскрыла эти письма здесь, и сделала это в первый же вечер, перед тем как спуститься к обеду.

Именно с этого момента все изменилось. Изменилась и она сама.

Но насколько изменилась, если вспомнить о последних событиях, он не мог понять.

Что-то расстроило ее, причем очень сильно. Малейшее недоразумение, и она, нахмурившись, замолкала. Но здесь было что-то более глубокое, ее терзало какое-то беспокойство, которое она скрывала от всех.

Она пока еще этого не осознала, но отношения между ними стали настолько близкими, что ей уже незачем было скрывать свои чувства, свои тревоги, особенно от него. Он видел их в ее глазах пока еще не совсем отчетливо, но неясные тени скапливались уже в их глубинах.

Ее поведение только усилило его, подозрения; когда она пришла в его объятия, она как будто радовалась этому, но он сразу почувствовал ее слабость, беззащитность и главное — острую тоску. Он чувствовал все это в ее поцелуе — в нем было отчаяние, словно то, что произошло между ними в последние часы, было бесконечно драгоценным, но преходящим. Обреченным. Казалось, она знала, что, как бы сильно ни хотела этого, ни стремилась к их близости, как бы ни доверяла ему и его силе, все это продлится недолго.