Страница 33 из 61
— Когда полицаи окружили евреев, чтобы отправить их в концентрационные лагеря.
Я кивнула, показывая, что понимаю, о чём она говорит, и она продолжила,
— Мы укрывали некоторых друзей из школы и их родителей в нашей квартире, в комнате с фальшивой стеной, где была спрятана типография. Мы получали достаточно продовольственных карточек, чтобы прокормить и одеть всех нас шестерых, больше года, пока сосед всё не понял и не сообщил о нас.
Я замерла как вкопанная.
— Кто мог так поступить? — сказала я, ошеломленная.
Она пожала плечами и продолжила, взяв меня за руки и увлекая за собой. Мы смогли благополучно переправить семью в другое укрытие, но нас с Чарльзом поймали на следующий день и расстреляли.
— Я с трудом могу поверить, что это произошло здесь, в Париже.
Шарлотта кивнула.
— Они говорят, что тридцать тысяч наших «партизан» были расстреляны во время оккупации. По крайней мене, это официальная цифра. Некоторые были на самом деле преступниками. Но остальные были случайными прохожими, которых брали в заложники, а потом убивали, чтобы отомстить их соотечественникам за попытки сопротивления.
— Это было храбро с вашей стороны, твоей и Чарльза, помочь той семье.
— Да ладно, разве ты бы не сделала тоже самое? Разве ты смогла поступить бы по-другому?
Мы дошли до каменной скамьи и сели.
— Я не знаю, — наконец ответила я.
— Мне хотелось бы надеяться, что я поступила так же как ты. Но, на самом деле, не там много таких храбрых людей, как ты. Может поэтому ты стала одним из них. Я имею в виду — ревенентом, — сказала я.
— Жан-Батист так же думает. Что спасение жизней в нас уже изначально запрограммировано. Это заложено природой. Кто знает? — она замолчала, о чём-то раздумывая. — То, что я действительно теперь знаю, что могу сопереживать боль других, пережив подобную, когда моих родителей убили, из-за того, что те пытались спасти других людей. Что делает наше бремя постоянного риска своей жизнью легче.
Я кивнула и посмотрела, как она задумчиво ковырялась в ногтях.
— Так что произошло с Чарльзом? — наконец спросила я.
— Это часть всё той же истории, — сказала она. У него выдалось тяжелое время, связанное с тем несчастным случаем на лодке, что он не смог спасти девчушку. За последние пару недель он… — Она взвешивала как много можно мне рассказать и добавила, — стал одержим этим.
— Может со временем всё пройдет? — спросила я.
Она пожала плечами.
— В итоге я всё рассказала Жан-Батисту сегодня утром. Он собирается поговорить с Чарльзом.
— Может это поможет, — согласилась я.
Она покачала головой, показывая, что не особо в это верит.
— Давай сменим тему.
— Ладно, — сказала я, хватаясь за новую тему разговора.
— Итак, чем же плохо жить в одном доме с крутыми парнями? Исключая Гаспара и Жан-Батиста, которых, я думаю, можно назвать крутыми в своём роде…
Я умолкла. Она расхохоталась.
— Да они определенно не крутые, — согласилась она. — Там так много тестостерона витает в воздухе, что я не перестаю удивляться как у меня еще усы не выросли только от того, что я вдыхаю его.
Теперь была моя очередь смеяться. Такое чуждое мне ощущение, как будто я вдруг заговорила на китайском. Я не чувствую себя естественно, но это не означает, что это плохо.
Шарлотта посмотрела на меня с кривой усмешкой, гордая, что пробилась сквозь мою оборону.
— По правде говоря, — призналась Шарлотта, — они все как семья мне. Мы живем вместе на протяжении десятилетий. Ревенентам в деревнях приходиться постоянно переезжать, чтобы местные жители не узнали в них тех, кто погиб, спасая чью-то жизнь. Они постоянно переезжают из одного деревенского дома Жан-Батиста в другой. Большинство из них это устраивает, но это не для меня. Все эти люди мне как семья и я не могу их оставить.
— А ты когда-нибудь… — я замолчала, не зная, на сколько далеко я могу зайти.
— Что? — спросила Шарлотта заинтриговано.
— У тебя есть парень?
Шарлотта вздохнула.
— Поэтому для меня так же трудно завести парня, как и подруг. Думаю, что поначалу я еще могла бы как-то оправдаться за исчезновение на три дня каждый месяц, но долго бы так продолжаться не могло. Исчезать на несколько дней, когда я бы погибала. Нет, это бы просто не сработало. И я не могу заводить обычных отношений, как поступают Жюль с Амброузом.
Когда я влюбляюсь, меня это убивает.
— Так ты уже влюблялась?
Она залилась краской и посмотрела на свои руки.
— Да. Но он не знает… он не чувствует того же.
Её слова были еле различимы.
— Тогда почему ты не встречаешься с ревенетом?
Она наклонилась вперед и на её губах появилась грустная улыбка. Обхватив себя руками, она смотрела на воду.
— Нас вокруг не так много, поэтому выбор довольно ограниченный.
Я не знала, как отреагировать, поэтому взяла её за руку и ободряюще её сжала.
Она улыбнулась, а потом добавила,
— Я лучше пойду домой. Из-за Чарльза. Спасибо за беседу. Я не могу даже передать, как здорово потусоваться с девчонкой.
Я подумала о том же. Я завела не так много друзей здесь, в Париже. И если подумать, это означало проводить время с тем, кто являлся практически членом семьи Винсента, я должна была признать, что мне очень понравилось быть с Шарлоттой.
— Обязательно повторим, — пообещала я.
Внутренний голос говорил, раз я дружу с Шарлоттой, то рано или поздно я столкнусь с Винсентом. Я велела ему заткнуться. И подумала, неужели боль в моем сердце никогда не утихнет. Должна, решила я. Чем больше времени я проведу подальше от Винсента, тем лучше я себя буду чувствовать. Я была в этом уверена.
Глава 23
На следующей неделе вместо наступления улучшения, я почувствовала себя еще хуже, и к пятнице ужасное отчаяние начало меня поглощать. Так я провела все выходные, на протяжении которых, я не делала ничего, чтобы могло отвлечь меня.
В обед я достала свой телефон, чтобы посмотреть свои ежедневные смски от Джорджии: Видела наряд, сама знаешь про какую шлюху я. Исчисления отстой. Хочешь вечером куда-нибудь пойти?
Я помедлила, а потом заставила себя ответить на последнее сообщение: Куда? Она немедленно не ответила: Встретимся после школы. В четыре часа Джорджия ждала меня у ворот, на лице которой было написано абсолютное изумление.
— Не может быть, Кейти-Бин… Ты и вправду хочешь пойти со мной?
— Зависит, — сказала я небрежно, стараясь не выказывать в каком отчаяние я находилась. — Куда ты собираешься?
— В одном неформальном клубе танцевальная вечеринка. Его владелиц мой хороший друг.
Она одарила меня озорной улыбкой. Моя сестра неисправимая кокетка.
— Я серьезно, это крутое местечко, оно состоит из лабиринта старых винных погребов, который проходит под несколькими зданиями в районе Оберкампф. Там всегда полно музыкантов и художников, тебе понравится.
Несмотря на то, что мое сердце не настроено было клубиться, это была первая попытка за выходные. Вообще-то, надо быть реалисткой, за месяц.
— Я пойду, — сказала я. — В каком часу ты собираешься идти?
— Около девяти.
Мы доехали до города на автобусе, а потом пересели на метро. Уже на нашей улице я сказала Джорджии,
— Думаю, я еще не хочу идти домой. Пожалуй, я поброжу. Не уходи без меня.
— Я заберу твой наряд, — сказала она, улыбаясь и направилась на нашу улицу.
Я повернула в другую сторону и прокладывала свой путь мимо оживленного бульвара Сен-Жермен, прошла сквозь небольшие извилистые улочки пересекающиеся неподалеку от реки На оживленном перекрестке стояло кафе с большой террасой, куда меня в детстве водила бабушка за восхитительным tarte tatin — запеченный яблочный пирог, который подается перевернутым, с карамельной глазурью.
Кафе называлось Ла Палетт, как палитра художника, его имя, восходит к тем временам, когда оно было притоном для местных художников и скульпторов. Кафе было слишком далеко, чтобы выбрать его в качестве постоянного, но точно стоило разового посещения. На улице дул холодный порывистый ветер, как правило, в такую погоду всегда людная терраса была почти пуста.