Страница 29 из 61
— Поосторожнее с тем, с кем ты выбрала проводить время, chérie. Ни у кого нет такого доброго сердца как у тебя.
— Прости, Папи. Я улажу всё с Джорджией незамедлительно.
Я обняла его и вышла из темной комнаты, моргая от солнечного света. И после того, как я купила букет гербер у флориста по соседству, пошла домой, отчаянно надеясь помириться с сестрой. Не знаю, то ли из-за цветов, который свершили чудо, то ли он была просто готова простить и забыть. Но на этот раз мои извинения сработали. Речь Папи, вместо того, чтобы отговорить меня от встречи с Винсентом, только усилила моё желание его увидеть. Прошли долгие пять дней, и хотя мы планировали увидеться на выходных и общались смсками и по телефону, казалось, что прошла вечность. После завершение моей миротворческой миссии с Джорджией, я подняла телефон, чтобы позвонить ему. Но прежде, чем закончить набирать номер, я увидела его имя, появившиеся на моём экране, и телефон начал звонить.
— Я только что собиралась тебе позвонить, — сказала я, смеясь.
— Ага, конечно, — его бархатистый голос донесся с другого конца линии.
— Амброуз проснулся? И как он? — спросила я.
По моей просьбе он давал мне полный отчет о восстановлении своего близкого. На следующий день после поножовщины, его рана начала затягиваться и Винсент заверил меня, что всё как обычно, Амброуз будет как новенький, когда очнется.
— Да, Кейт. Я же говорил, с ним всё будет в порядке.
— Да, я знаю. Мне всё еще сложно во все это поверить, вот и всё.
— Ну, ты можешь сама его проведать, если захочешь приехать. Но куда ты хочешь сначала пойти? Так как нам удалось обойтись в ле де Маго без того, чтобы быть кем-нибудь убитыми или искалеченными, я мог бы снова отвести тебя туда.
— Конечно. У меня есть несколько часов перед ужином.
— Заеду за тобой в пять?
— Прекрасно.
Винсент ждал снаружи на своей Веспе к тому времени, как я уже спустилась.
— Ты быстрый! — сказала я, забирая у него шлем.
— Расцениваю это как комплимент, — ответил он.
Стоял первый холодный день октября. Мы сидели за пределами кафе на бульваре Сен-Жермен, под одной из высоких, ламп-обогревателей, которые растут на по всей террасе кафе, как только на улице начинает холодать. Их излучавшиеся тепло согревало мои плечи, в то время как горячий шоколад грел меня изнутри.
— Теперь это шоколад, — сказал Винсент, заливая толстой лавой растопленный шоколад в свою чашку и добавляя немного молоко из второго кувшина.
Мы сидели и наблюдали, как мимо шли люди, одетые в пальто, шапки и перчатки, впервые в этом году. Винсент откинулся на своём сидении.
— Итак, Кейт, дорогая, — начал он.
Я приподняла свои брови и он рассмеялся.
— Ладно, просто добрая Кейт. В духе нашего согласия раскрытия информации, я подумал, что мог бы предложить ответить на твой вопрос.
— На какой вопрос?
— На любой, если он относиться к двадцать первому, а не к двадцатому веку.
Я на мгновение задумалась. Что я действительно хотела знать так это, кем он был до того, как умер. В первый раз. Но очевидно, что он не готов был мне рассказать.
— Ладно. Когда ты последний раз умирал?
— Год назад.
— Как?
— Помощь при пожаре.
Я замолчала, интересно насколько близко он меня подпустит.
— Это больно?
— Что?
— Умирать… Я имею в виду, что мне кажется, что в первый смерть такая же как и в любой другой раз. Но после того, когда вы умираете, спасая кого-нибудь… Это больно? Винсент изучал выражение моего лица прежде, чем ответить.
— Так же больно, как если бы ты, человек, попала под поезд метро или задохнулась под грудой горящей древесины.
По моей коже поползли мурашки, когда я представила, что некоторые люди… или ревененты… неважно… испытывают боль смерти ни один раз, а многократно. Из-за выбора.
Винсент увидел моё беспокойство и потянулся к моей руке. Его прикосновение успокоило меня, но не из-за того, что оно было сверхъестественным.
— Тогда почему вы это делаете? Это что-то вроде гипертрофированного чувства добровольной помощи? Или погашения своего долга перед вселенной для принятия своего бессмертия? Я имею в виду, я уважаю то, что вы спасаете жизни людей, но после нескольких спасений, почему бы вам просто не позволить себе стареть, как Жан-Батист, пока вы, наконец, не умрете от старости? — я замолчала. — Вы умираете от старости?
Игнорируя мой последний вопрос, Винсент наклонился ко мне и заговорил горячо, как если бы исповедовался.
— Потому, Кейт. Это как принуждение. Это как давление, растущее внутри, пока вы не должны сделать что-то, чтобы получить облегчение. «Благотворительные» или «бессмертные» мотивы не делают ценным боль и травмы сами по себе. Против нашей природы этого не делать.
— Тогда как этому сопротивляется Жан-Батист… Как? на протяжении тридцати лет?
— Чем дольше ты ревенет, тем проще удается этому сопротивляться. Но даже с пару сотней лет у него под каблуком, это требует от него гигантских усилий самоконтроля. Однако у него на это есть веские причины. Он не только приютил наш маленький клан, но и поддерживает другие группы ревенентов по всей стране. Он не может умирать направо и налево и продолжать управлять, это накладывает большую ответственность.
— Ладно, — согласилась я. — Я поняла, что у вас есть принуждение к смерти. Но это не объясняет почему, в период между всеми умираниями, ты делаешь такие вещи, как, например, ныряние в Сену, после попытки самоубийства. Очевидно же, что ты не умрешь от этого.
— Ты права, — сказал Винсент. — Случаи, когда мы и действительно умираем, спасая кого-то, редки. Один… самое большее два раза в год. По большей части мы в основном предупреждаем хорошеньких девушек, чтобы те, не погибли под обломками обрушившегося здания.
— Очень учтиво, — сказала я, пихая его. — Но это именно то, что я имела в виду. А какое за это вознаграждение? Или это тоже принуждение? Винсент, похоже, смутился.
— Что? Это действительно вопрос.
— Мы все еще говорим про двадцать первый век, — сказала я, оправдываясь.
— Да, но мы выходим немного за рамки первоначального вопроса.
Пока он изучал моё упрямое выражение лица, зазвонил его телефон.
— Уф, звонок меня спас, — сказал он, подмигивая мне, и ответил.
На другом конце линии я услышала пронзительный голос в панике.
— Жан-Батист с тобой? Хорошо. Шарлотта, просто постарайся успокоиться, — утешал он. — Я сейчас буду.
Винсент достал бумажник и положил на стол немного мелочи.
— Чрезвычайная семейная ситуация. Я должен идти, нужна помощь.
— Я могу пойти с тобой? Он помотал головой, пока мы вставали, чтобы уйти.
— Нет. Произошел несчастный случай. Это может быть, — он замолчал, подбирая слова, — неприятно.
— Кто?
— Чарльз.
— А Шарлотта с ним?
Винсент кинул.
— Тогда я хочу пойти. По её голосу было слышно, что она очень расстроена. Я могу помочь ей, пока ты не разберешься с… не важно, что тебе там нужно сделать.
Он посмотрел на небо, как будто ждал божественного вдохновения, которое подскажет, как объяснить это мне.
— Все не так как обычно. Как я уже говорил, обычно мы умираем вместо кого-то только один, может быть два, раза в год. Это, считай, случайность, что Жюль и Амброуз оба умерли, как только мы с тобой начали встречаться.
Мы дошли до скутера. Винсент разблокировал на нём замок и одел шлем.
— Это же твоя жизнь, правильно? И ты обещал ничего не скрывать от меня. Так может, это то, что мне следует увидеть, если я захочу понять, что на самом деле значит встречаться с ревенентами.
Внутренний голос говорил мне, чтобы я всё бросила, пошла домой и держалась подальше от «семейных» дел Винсента. Но я его проигнорировала. Он прикоснулся пальцем к моему упрямо сжатому рту.
— Кейт, я, правда, не хочу, чтобы ты шла со мной. Но, если ты настаиваешь, я не собираюсь тебя останавливать. Я надеялся, что пройдет больше времени, прежде, чем ты увидишь худшее, но ты права — я не должен укрывать тебя от нашей действительности.