Страница 112 из 162
С течением времени объективные обстоятельства последовательно укрепляли те идеи, которые развились во времена древней Церкви. С точки зрения культуры Восток всегда был более развит, чем Запад, а вследствие потрясений V–VI вв. культурный слой в Риме сузился донельзя. И богословие всё более и более замыкается в небольшом культурном слое клириков, язык которых казался остальной массе латинян иностранным наречием. Миряне последовательно отодвигались от участия в церковной жизни, напротив, клирики всё более вмешивались в политическую жизнь Рима. Вообще, как следствие римского ума, представление об истинной вере было проще, строже и принимало правовую и логическую форму.
Наоборот, на Востоке считалось само собой разумеющимся, что обсуждение богословских вопросов доступно для образованных мирян, и поэтому представлялось, что только вся Церковь в целом может хранить истину. Поэтому здесь всегда большое значение имело общественное мнение, не останавливающееся перед критикой отдельных патриархов, императоров и клириков. Отсюда и происходит многовековое различие в понимании существа церковной власти. На Востоке царь откровенно и всесторонне вмешивался в дела Церкви, на Западе всё более укрепляется идея об абсолютном верховенстве Римской кафедры[749].
Нелепо утверждение, будто все Римские папы традиционно стремились обосновать свою богословскую непогрешимость — это были слишком тонкие в большинстве своём и умные фигуры, чтобы решиться на такой поступок. Но вообще сама идея о непогрешимости или меньшей предрасположенности к греху — признания которой за собой так чаяли остальные митрополиты и патриархи, явилось естественным следствием того древнего обычая, когда церковные общины имели обыкновение сообщать друг другу о соседних кафедрах и характере исповедания её епископа.
Потом такая практика вошла в каноны, где, под видом указания места иерархов Поместных Церквей среди остальных уважаемых кафедр, фактически была закреплён тот не провозглашаемый ещё вслух тезис, будто именно эти Церкви и, соответственно, их предстоятели наименее подвержены греху, чем кто-либо остальной. Это не было сделано специально, но сам обычай справляться у этих патриархов о вопросах веры должен был предполагать презумпцию истинного ответа, каков бы ни был вопрос. От этого же умозаключения до прямого признания непогрешимости того или иного епископа остаётся сделать только шаг; удивительно и чудесно, что он делался очень долго, вплоть до I Ватиканского собора (1869–1870).
Александрийская церковь. Как гласит Предание, Александрийская церковь была основана апостолом и евангелистом Марком, и здесь ещё долгое время служили Литургию, составленную лично им. Благодаря господствующим здесь научным интересам, в Александрии рано появились богословские школы. Местное население — копты — отличалось особым аскетизмом, и готово было претерпеть любые пытки за Христа. Кроме того, эти области Египта были чрезвычайно плотно заселены (для своего времени, разумеется), так что население насчитывало более 1 млн человек, а количество епархий, подчинявшихся Александрийскому епископу, — более 100.
Помимо коптов, в Египте проживало множество греков, хотя они и уступали по численности коренным жителям. Обычно копты и греки не знали языка друг друга и постоянно находились в оппозиции друг к другу. Среди иных восточных церквей Александрия выделялась своим положением, так как её епископ не был подчинён экзарху Востока, а Египет как имперская провинция не входил административно в Восточный диоцез. Как следствие, власть Александрийского архиерея была гораздо шире, чем у его восточных собратьев, а поскольку в Египте вообще не существовало митрополий и митрополитов, он единолично ставил всех епископов и, соответственно, снимал их судом своей кафедры[750].
Как указывалось выше, вторая половина IV в. была временем ожесточённой борьбы за церковную власть. Не только представители главнейших церковных кафедр, но и отдельные митрополиты прилагали титанические усилия занять положение, подобное тому, какое имел в Западной церкви Римский папа. Наибольших успехов добилась к этому времени Александрийская церковь, епископ которой Пётр, играя на имени св. Афанасия Великого, стоял во главе всей Восточной церкви. Его власть дошла до Константинополя, где он поставил епископом Максима Киника. Даже в Палестине, находившейся в окормлении Иерусалимского епископа, Александрийский архиерей действовал, как у себя дома.
Действуя главным образом административными методами или, как минимум, широко употребляя их, Александрийские папы сохранили единство своей власти, фактически перенеся на неё правила наследования трона у монархов — принцип, который к тому времени не закрепился ещё в Римской империи, но давно известный в Египте. Практически, это была семейная теократическая монархия, где единство рода, настрой мысли и принадлежность к одной партии его представителей обеспечивали стабильность их власти в качестве архиереев.
Наличие у Александрийского епископа высших церковных полномочий среди церковных округов Египта закрепил 6 канон Никейского Собора 325 г. Как отмечают, само это правило — беспрецедентное установление особой юрисдикции для Александрии.
Рим и Антиохия упоминаются лишь для сравнения[751]. Дальнейшему авторитету этой кафедры много способствовали великие сподвижники Православия, среди которых выделялся св. Афанасий Великий и заслуги которого покрыли Александрию светлым ореолом.
Ввиду необходимости бороться с арианством, епископ главного города ввёл институт строгого контроля и надзора, так что система митрополий была развита в этом патриархате весьма слабо, и все епископы подчинялись Александрийскому папе, как иереи своему благочинному. Очевидно, Александрийские патриархи не были склонны видеть в своих епископах-митрополитах таких же митрополитов, какие существовали в других Поместных Церквах.
Характерный пример демонстрируют акты Эфесского Собора 431 г. Подписи египетских митрополитов стоят среди подписей рядовых епископов, причём подписываются они беспорядочно, без соблюдения церковного деления, как бы епископы одной провинции[752]. Иными словами, митрополиты церковного округа Египет являлись для патриарха доверенными лицами, которым патриарх поручал те или иные дела, и без которого они были не вправе что-либо делать[753].
Авторитет и сила власти Александрийского патриарха того времени замечательно характеризуются следующим примером. Когда на Четвёртом Вселенском Соборе (Халкидон, 451 г.) Св. Отцы предложили египетским епископам анафематствовать ересиарха Евтихия, те ответили категоричным отказом. Причина последнего заключалась исключительно в том, что в отсутствии Александрийского патриарха (а Диоскор уже был осужден Собором) египетские епископы не считали для себя возможным высказывать какое-либо мнение по вопросам веры. «Просим сей святый и великий Собор, пожалейте нас и подождите нашего архиепископа, чтобы, по древнему обычаю, мы последовали его мнению», — со слезами просили египетские епископы. В конце концов, изумлённый Собор пошёл им навстречу[754].
В конце IV — первой половине V в. идея о главенстве Александрийского архиепископа если не на первенство во Вселенской Церкви, то, уж, во всяком случае, в восточной её части, получила сильных исполнителей: Феофила и Диоскора и в какой-то степени св. Кирилла. Их образ действий тем более был решителен и нередко бесцеремонен, что незадолго перед этим Александрия получила тяжелейший удар — первое свидетельство её уходящего влияния. Второй Вселенский Собор 381 г. своим 4 каноном признал ничтожным поставление Константинопольским епископом Максима Киника, доверенного лица Александрийского архиепископа Петра (373–380), мечтавшего поставить на Константинопольскую кафедру «своего» человека и тем самым полностью контролировать её. Однако под давлением императора св. Феодосия I Старшего Собор постановил, что «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим». И Александрийский епископ Тимофей (380–384), брат и преемник Петра, вынужденный подписать соборные решения, документально уступил право первенства на Востоке, ранее почти безраздельно принадлежавшее ему[755].
749
Рансимен С. Восточная схизма // Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. М., 1998. С. 22, 23.
750
Терновский С. Очерки из церковно-исторической географии. Области восточных патриархов Православной Церкви до IX века. Казань, 1899. С. 114, 115, 118.
751
Люилье Петр, архиепископ. Правила первых четырех Вселенских Соборов. М., 2005. С. 99.
752
Гидулянов П.В. Восточные патриархи в период четырех первых Вселенских Соборов. Из истории развития церковно-правительственной власти. Историко-юридическое исследование. С. 368, 369.
753
Там же. С. 376, 377.
754
Деяния Вселенских Соборов. В 4 т. Т. 3. СПб., 1996. С. 24, 25.
755
Никодим (Милаш), епископ Далматинско-Истринский. Правила Православной Церкви. В 2 т. Т. 1. М., 2001. С. 256–258.