Македонский Лев

Когда Тео ушел, Парменион услышал приближающиеся шаги. Когда он обернулся, то увидел Бардилла и Филиппа в сопровождении нескольких офицеров.

— Ты интересный человек, Парменион, — сказал старый Царь, — и мне следовало знать больше, прежде чем устраивать испытание на стойкость против настоящего спартанца. Как твоя рука?

— Заживет, государь.

— Но ты не был уверен, так ведь? Потому и воспользовался левой.

— Именно так.

— Ты достаточно силен, чтобы отобедать с нами?

— Да, я присоединюсь к вам, государь. Благодарю.

Боль была неописуема, но Парменион заставил себя отсидеть весь пир, даже принять пищу, узнав заодно, что Григерия больше нигде не было видно.

Храм, осень, 359й год до Н.Э.

Жизнь круто изменилась для Дераи после того, как состояние духа Тамис повредилось. Старуха проводила теперь дни сидя в храмовом саду, часто разговаривая сама с собой, и временами с ней совершенно невозможно было общаться. Ее состояние отрешенности все более усиливалось, и все дела Храма полностью легли на плечи одной Дераи. Каждый день прибывали просители — длинные ряды больных или покалеченных людей, бедных и богатых, ожидающих прикосновения рук Целительницы.

Работа истощала Дераю, особенно теперь, когда умер старый помощник Наза и некому больше было выполнять работы по саду или собирать посаженные весной овощи.

Лишь от случая к случаю Дерая находила время — и, еще реже, энергию — чтобы отыскать Пармениона.

Она работала изо дня в день.

Потом она почувствовала себя больной, лихорадка подступила к ней стремительно, сделав ее ноги слабыми, а разум — затуманенным. Несмотря на свои способности, она не могла ни вылечить саму себя, ни выйти к страждущим, что тщетно ждали за закрытыми воротами. От Тамис нечего было ждать помощи, когда Дерая взывала к ней, старуха, казалось, не слышала.

Одиннадцать дней кряду Дерая лежала в бреду и горячке, плывя между странными снами и внезапными пробуждениями. Однажды она проснулась, увидев глазами духа мужчину, склонившегося над ее постелью.

Он приподнял ее и вдохнул глоток воздуха ей в рот. Затем она вновь заснула.

Наконец она проснулась и почувствовала свет солнца, сочащийся в раскрытое окно. Не имея представления, сколько времени прошло, она теперь чувствовала себя усталой, но уже не больной. Дверь отворилась, и в ее спальню вошел мужчина. Высокий и седобородый, облаченный в выгоревшую красную тунику, он поднес блюдо с водой к ее постели и дал ей попить.

— Тебе стало лучше, жрица? — спросил он.

— Да. Спасибо. Я, кажется, узнаю твой голос? Но не могу вспомнить…

— Меня зовут Левкион. Я пришел сюда много лет назад, и тогда ты посоветовала мне отправиться в Тир. Я последовал совету. Там я нашел свою любовь и добрую жену, и у нас теперь пятеро сыновей и две дочери.

Дерая легла на спину и посмотрела глазами духа на мужчину, вспоминая выражение его глаз в тот день, когда он попытался изнасиловать ее. — Я помню. Почему ты вернулся сюда?

— Моя жена умерла, жрица, и теперь мой старший сын стал главой семьи. Но я тебя так и не забыл. Я хотел… Я хотел снова увидеть тебя. Чтобы попросить прощения. Но когда я пришел, ты была больна, и некому было помочь. И тогда я остался.

— Солько я пробыла в постели?

— Одиннадцать дней, — сказал Левкион. — Сначала я подумал, что ты умрешь, но потом мне удалось тебя покормить. Старуху я тоже кормил, но не думаю, что она вообще хотя бы заметила мое появление.

— Одинадцать дней? Как же так получилось, что мое постельное белье чистое?

— Я менял тебе белье, и стирал старое. Когда ты восстановишь силы, я уйду.

Дерая взяла мужчину за руку. — Я благодарна тебе за помощь, и рада, что ты вернулся. Рада также, что у тебя была счастливая жизнь. И если ты искал прощения — ты получил его от меня давным-давно, Левкион.

— Там много народа ждет тебя. Что я им скажу?

— Скажи, что я выйду к ним завтра. — Дерая отбросила покрывало и поднялась; ее ноги были неустойчивы, но она чувствовала, как силы возвращаются к ней. Левкион принес одежду и стал помогать ей с одеванием. — Всё в порядке, Левкион, я, может, и слепая, но в состоянии одеться самостоятельно. — Она выбрала простое белое платье и вышла в сад, где Тамис сидела у фонтана.

— Прошу, не презирай меня! — захныкала старуха.

Дерая сжала ее в объятиях, погладила по волосам. — Ты выглядишь усталой, Тамис. Почему не отдохнешь?

— Всё неправильно. Всё это. Я вовсе не служила Свету. Это моя вина, Дерая. — Молодая женщина взяла Тамис за руку и отвела в ее покои. Тамис улеглась в постель и внезапно быстро заснула.

— Она тебя по-прежнему преследует? — прошептала Дерая, садясь подле старой жрицы. — Сейчас посмотрим. — Она воспарила и осмотрелась, но поблизости никого не было, и никаких следов женщины в капюшоне также не наблюдалось. Что же тогда, задумалась Дерая, послужило причиной отчаяния Тамис? Она решила выяснить это, когда жрица заснула. Никогда еще она не проникала в сознание Тамис без спроса, но сейчас это было необходимо, чтобы раздобыть сведения. Приняв решение, дух Дераи подлетел к Тамис, объединившись со спящей женщиной. Она увидела, как протекает много лет, почувствовала надежды, мечты и метания Тамис, увидела, как наделенное даром дитя вырастает, становится властной и притягательной женщиной; видела, как она взрослеет, наблюдала — и делила с ней — ее любовников и тяжелые утраты. Наконец Дерая увидела первое видение Тамис о рождении Темного Бога — и в ужасе смотрела, как Тамис подстроила смерть персидской девушки, которая должна была произвести на свет этого ребенка.

«Мы не можем пользоваться оружием врага,» — так говорила Тамис. И всё же, пятьдесят лет тому назад, ясновидящая проникла в сознание беременной персиянки, взяв под контроль ее тело. Затем она вывела ее на вершину башни, заставила взобраться на парапет и шагнуть к смерти. Дерая избавилась от чужих воспоминаний и, с растущим беспокойством, продолжила путешествие. С ходом лет ее душа становилась всё мрачнее. Тамис начала манипулировать событиями. Это она попросила Ксенофонта обучить мальчика искусству стратегии; она использовала свою силу, чтобы отделить Пармениона от других мальчишек из его барака, внушив им неприязнь к юному полукровке.

Но самое худшее, Дерая узнала разгадку тайны всей своей жизни.

Хотя она отчаянно любила Пармениона, она никак не могла взять в толк, почему они были так неосторожны в любовной страсти, делали это так глупо и открыто.

Теперь она увидела…

Теперь узнала…

Потому что и женщина в капюшоне из видений Тамис, и сама Тамис неотступно парили над влюбленными, используя силу, чтобы ослепить их и привести к неутешительному уделу, подталкивали их, неумолимо приближая к разрушению.

Хуже того, это Тамис силой духа подослала за ней всадников, Тамис сделала так, что ее лошадь понесла, не дав ей шанса на спасение. Тамис наполнила сердце Нестуса жаждой мести и посеяла в нем желание увидеть Дераю мертвой.

Тамис устроила всё это.

Парменионом манипулировали, правили, как конем при помощи невидимых поводьев — направляли то в Фивы, то в Персию, то в Македонию.

Но последняя ложь была самой отвратительной. Дерая увидела саму себя в тот момент, когда пыталась избавиться от пут в пучине моря, после того как ее сбросили с корабля. Кожаные путы у нее на руках растянулись от воды, и она сумела освободить руки и выплыть на поверхность, шум волн становился громче. Она была сильной и молодой и почти доплыла до берега, когда гигантская волна подхватила ее и ударила головой о скалу. Секунды спустя появился Наза и вытащил ее на берег.

«Она жива!» — проговорил старик.

«Отнеси ее в храм,» — приказала Тамис. Жива! А вовсе не связана оковами смерти. Ложь, ложь, ложь! Она могла в любое время уйти, отыскать Пармениона и избавить его от жизни в пустоте и мучениях.

«Прошу, не презирай меня!»