Страница 63 из 80
- Ну что же, сейчас в баньку, а потом уж и за стол! - радостно возвестил Селентий Петрович, выловив меня за шкирку с ложкой и тарелкой в руках и в непосредственной близости от салата. - Первыми париться идут дамы!
- Селя, только не увлекайтесь, - предостерегающе нахмурила брови Елена Петровна, наблюдая, как муж достал пузатую бутылку и три стопки, и попутно подталкивая меня в спину по направлению к лестнице на второй этаж.
Покорно поднявшись по лестнице, даже не подозревала, на что я негласно подписываюсь... за такое издевательство над своей нежной психикой попытаюсь выклянчать себе недельку каникул, если понадобиться, то и Павлика припрягу, пущай отрабатывает мою помощь в деле охмурения Киры!
Эпизод четвёртый (так сказать, современный): "Парнушка".
Замотав мою тушку в какую-то небольшую ситцевую простынку, кипельно-белого цвета, Елена Петровна также облачилась в "саван" и строевым шагом отчалила в сторону входной двери. Делать нечего, пришлось бежать следом, искренне надеясь, что умудрюсь не только не отстать, но и записать интересующие меня сведения в походной блокнотик. Пока мы добирались до бани, знакомились с соседями (читай: спешно пыталась запомнить имена двух тёток, одна из которых была Снегурочкой, а вторая (ну кто бы мог подумать!) - плешивым медведем) и выбирали веники из сушёных веточек берёзы, всё было легко и просто, то есть, уместилось всего-то на пол странички. А вот дальше... боюсь даже предположить, что подумает мэтр Олден и другие члены приёмной комиссии, когда будут просматривать мой дневник.
В предбаннике (небольшое помещение с несколькими лавками и большим столом, отделяющее парную от уличной стужи) было не то чтобы холодно, но и до плюсовой температуры как-то недотягивало, поэтому наплевав на приличия, скромность и сконфуженность, моя светлость с интересом засунула нос в парную, чтобы ровно через тридцать секунд вытянуть его обратно, и громогласно попросить литр ледяной колодезной водички, ибо в другом помещении температура переваливала за сорок градусов, а влажность воздуха так и вообще не поддавалась исчислению. Посмеявшись над моими выходками, Елена Петровна и Маргарита Карловна (Снегурочка) громко крякнув, смело вошли в душное помещение.
- Ну что же, - грохнула мне руку на плечо Анна Степановна (соответственно, Топтыгин), - следующие мы! - и, не дожидаясь с моей стороны каких бы-то ни было возгласов, толкнула в открытую Ефросиньей дверь.
Нестерпимый жар окутал со всех сторон, мешая дышать, откуда ни возьмись, повалил душный пар и меня окатили тёплой водой. Схватив за руку, Елена Петровна (признала по голосу, так как глаза от ужаса у меня были закрыты) подвела к деревянному лежаку и настоятельно порекомендовала располагаться со всеми удобствами (читай: чуть ли не силком уложила на деревянное ложе). Пригмоздив свои телеса, пропустила момент, когда три женщины приблизились к моей светлости с мокрыми вениками...
Отхлестали меня знатно; и спереди, и сзади, и бока, и попа, и даже пятки нестерпимо жгло от обильного знакомства с берёзовыми "веерами", благо голова осталась незатронутой, и то по той простой причине, что на неё ещё в доме напялили вязаную шапку, обшитую грубой тканью ("для предотвращения артериального давления" как пояснила мне мать Ефросиньи, манипулируя головным убором). Закончив с "избиением" адептки Зайкиной, женщины переместились к лежаку Фроськи и повторили алгоритм "работы" один в один.
- А теперь окунуться в снег надоть! - весело смеясь "обрадовала" Анна Степановна, отдирая мою несопротивляющуюся тушку от лавочки. - Ну-ка, девоньки, с криками!
Честно, когда я услышала последнее восклицание, даже боялась переспросить, что именно имела в виду гостья, но вот когда меня выпихнули на стужу, да ещё и целенаправленно в сугроб метили... всё стало на свои места. Ласточкой нырнув в жёсткий и ледяной снег, поняла, что голосовые связки живут отдельной жизнью и заткнуть себе рот, у меня ну никак не получается; радовало лишь одно: на расстоянии метра те же самые "рулады" выводила и дочка деревенского старосты. Но дамочкам показалось мало нашего трёхминутного "омовения", и они весёлой гурьбой вывалили во двор.
- Бежим!!! - только и смогла я расслышать от Ефросиньи, прежде чем девчурка скрылась за углом дома.
То ли мне не хватило практики и сноровки, то ли день просто с утра не задался, но факт остаётся фактом: меня выловили. Брыкаться, сопротивляться, ругаться, кусаться и умолять было бесполезно, так как меня держали в четыре руки, а ещё одна пара конечностей активно натирала моё тело снегом, где только могла дотянуться. Уши (шапка потерялась во время борьбы), лицо, руки, ноги, попа (извиняюсь за подробности), спина и даже частично живот горели теперь от обжигающе-холодных прикосновений горсток белого снега... Но как ни странно, удушающая духота прошла и на смену апатии пришло бодренькое состояние, этакий духовный подъём или "второе дыхание" (любимый термин мастера Харуки).
- Так, Стефка "воскресла", - радостно возвестила Маргарита Карловна, - теперь идём вылавливать Ефросинью.
- Вот пострелёнок, - всплеснула руками довольная Елена Петровна (в процессе моего "воскрешенья" мы все успели вываляться в снегу, зря, что ли, меня активно гоняли на уроках физической подготовки?!).
- Ох, бабы, - довольно пророкотал второй мишка (имя мужской части гостей, мне так и не удалось запомнить к своему стыду и позору), - оставьте девку в покое, она пока от вас убегала, успела не только охладиться, но и даже пару раз в сугроб упасть!
Удовлетворённые сим высказыванием женщины сцапали меня за руку, и опять повели в сторону бани...
"Снова..." - смирилось с неизбежностью подсознание. - "Ну ничего, в этот раз я не дам Ефросинье даже шанса на спасение!"
Как показала практика (а у меня было достаточно на неё времени) нас с девочкой "омыли" в снегу равное количество раз, ибо три-четыре "захода" в парилку показалось малым количеством, и дамская "верхушка" решила "продлить удовольствие". Но, как известно, всё имеет конец (слава богам!), и наше "омовение" закончилось, сменившись "чаепитием" минералки и холодной воды с лимонным соком. На "смену" заступили мужики, аналогично замотанные в простынные "тоги".
Сидя на тёплой кухне в лёгком сарафанчике, и прижимая к распалённому лбу холодный стакан с живительной влагой, было интересно и смешно наблюдать за действиями взрослых, умудрённых жизненным опытом мужчин, которые, словно малые дети, прыгали в сугробы (оставшиеся после нас), кидались снежками, обливались водой, и снова, и снова возвращались в баню, чтобы всё начать по-новой...
- Ну что же, - наконец ввинтились в помещение разморенные гости и хозяин, - сейчас отужинаем, а потом и отдохнём!
- Мам, а мы сегодня гадать будем? - подёргала мать за рукав блузки Ефросинья.
Елена Петровна на это ничего не ответила, лишь загадочно улыбнулась и пригласила всех к столу.
Думаю, что украшение стола стоит описать отдельно (эх, жаль плохо рисую, а то так бы впихнула ещё и "эскизы" в отчёт...), ибо оно поражало своей необычностью. Сервировка стола носила романтический, и вместе с тем таинственный характер, чему очень способствовали разноцветные свечи в форме сердечек, ангелов, звёзд, младенцев и сказочных персонажей, в изобилии расставленных не только на столе, но и по всей столовой; замысловатые цветные узоры, вышитые на салфетках и скатерти из мягкого ситца, притягивали внимание своей необычностью и желанием раскрыть таившейся в них "секрет": казалось ещё секундочку посмотреть и вот оно, решение загадки. Красивый венок из еловых лап (эх, не зря всё-таки мы с Фросей пальцы и носы себе отмораживали!) гармонично вписывался в общую картину. В центре венка стоял конус из белой бумаги, на его "макушке" красиво переливалась пятиконечная звезда, названная Еленой Петровной "Вифлеемская звезда"; она ярко блестела и переливалась в отблесках свечных огоньков. Красивая фарфоровая посуда и аппетитные блюда довершали картину праздничного стола.