Невидимка с Фэрриерс-лейн

– А кто он был, этот Кингсли Блейн?

Когда Джунипер заговорила об убийстве на Фэрриерс-лейн, Питт с трудом вызвал в своей памяти давнее ощущение ужаса, но не помнил почти никаких подробностей, а люди, упоминавшиеся в связи с преступлением, были для него лишь абстрактными именами.

– То был довольно обыкновенный молодой человек из довольно хорошей семьи, – отвечала она, стоя у каминной доски и глядя мимо Питта в окно. В знак траура портьеры были опущены, окна закрыты. – Денег много, но без аристократического происхождения. Он со своим другом Девлином О’Нилом в тот вечер отправился в театр. Говорили, что они поссорились из-за чего-то, но потом оказалось, что причина несущественна – деньги, небольшой долг или что-то вроде этого. Ничего важного. – Она взглянула на гранатовое кольцо на пальце и медленно повернула его к свету.

– Но мистера О’Нила все-таки некоторое время подозревали?

– Наверное, только потому, что они дружили.

– Однако мистер Стаффорд вчера был у него?

– Да. Не знаю почему. Возможно, он думал, что тот располагает какими-то новыми сведениями. Ведь, в конце концов, О’Нил провел тот вечер с Блейном.

– А каким образом стал причастен к этой истории Аарон Годмен?

Джунипер уронила руки вдоль тела и опять воззрилась в зашторенное окно, словно могла видеть сквозь ткань сад и улицу за ним.

– Он был артистом и в тот вечер играл в спектакле. Говорили, что он был талантлив. – Голос у нее едва заметно дрогнул, но Томас обратил внимание на эту деталь. – У Блейна была любовная связь с Тамар Маколи, и он допоздна оставался за кулисами. Когда он уходил, кто-то передал ему сообщение, что О’Нил ждет его в каком-то игорном клубе. Но он так и не попал туда, потому что, когда проходил по Фэрриерс-лейн, его убили и распяли на двери конюшни, прибив кузнечными гвоздями.

Миссис Стаффорд вздрогнула и с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Говорили также, что бок у него был пронзен, как у нашего Спасителя на кресте, – продолжала она едва слышно, – а одна газета писала, что на голове у него был венец из ржавой проволоки.

– Теперь припоминаю, – признался Питт. – но все эти ужасающие подробности со временем стерлись из памяти.

Джунипер говорила едва слышно, боязливо; голос ее был глух и, казалось, исходил откуда-то из глубины. Женщина воспринимала все это так же остро, как пять лет назад.

– Это было так ужасно, мистер Питт. Словно ночной кошмар стал реальностью, воплотился в реального человека. И все, кого я знаю, были так же потрясены и испуганы, как мы.

Она бессознательно включила и мужа в число потрясенных.

– Мы почти ни о чем не могли спокойно думать, пока Годмена не повесили. Кошмар пронизал собой все, как тьма, как наваждение, словно убийца каждую минуту мог явиться с Фэрриерс-лейн и того ужасного двора и зарезать, а потом распять всех нас.

– Но с этим покончено, миссис Стаффорд, – мягко сказал Питт. – И незачем больше беспокоиться и нервничать.

– Покончено? – Она круто обернулась к нему. Ее темные глаза расширились, в них все еще стоял страх, а в голосе звучало напряжение, как будто она все еще чего-то опасалась. – Покончено? Вы так думаете? Но почему тогда убили Сэмюэла?

– Не знаю, – развел руками Томас. – Мистер Ливси думает, по-видимому, что мистер Стаффорд нисколько не сомневался в справедливости приговора, вынесенного Годмену, и просто хотел найти этому еще одно подтверждение – такое, чтобы даже Тамар Маколи наконец убедилась в его справедливости и оставила бы все как есть. В интересах общественного спокойствия.

Миссис Стаффорд словно оцепенела в своем черном траурном платье.

– Но тогда возникает вопрос: кто же убил Сэмюэла? – спросила она тихо. – И, ради всего святого, почему? Все кажется таким бессмысленным… Он умер после визита этой женщины, но, кроме нее, говорил еще с О’Нилом и Джошуа Филдингом относительно свидетельских показаний. Вы не… Вы не думаете, что кто-нибудь из них убил Кингсли Блейна, а теперь они испугались, что Сэмюэл что-то узнал, и стали опасаться его решимости это доказать?

– Возможно, – нехотя согласился Питт. – Миссис Стаффорд, вы не можете сказать, что могло стать известно вашему мужу и чем он мог поделиться с ними? Даже если это были лишь предположения? Это так помогло бы следствию…

Несколько минут Джунипер молчала, сосредоточенно нахмурившись. Томас ждал.

– Он, по-видимому, считал, что надо что-то срочно предпринять, – сказала она наконец, и тревожная складка залегла у нее между бровями. – И вряд ли бы пошел к Девлину О’Нилу, человеку, столь близко знавшему убитого, его другу, если бы сам не располагал какой-то новой информацией или свидетельствами. Я… просто увидела это по тому, как он держался. Ему стало что-то известно. – Она взволнованно посмотрела на инспектора. – И вполне естественно, что он не стал обсуждать это со мной. Подобное было бы нарушением тайны расследования. Да я и не знала всех подробностей того давнего дела. Мне было известно только то, о чем говорили в обществе. Ведь тогда все обсуждали убийство. Нельзя было встретиться с друзьями или знакомыми – в опере или на обеде, да и вообще где бы то ни было, – без того, чтобы разговор через считаные минуты опять не зашел об этом злодейском убийстве. То преступление вызвало ужасный гнев общества, мистер Питт, оно было ни на что не похоже.

Томас подумал о мрачной атмосфере страха и предрассудков, которую породила запятнанная кровью Фэрриерс-лейн и которая проникла даже в роскошные лондонские гостиные и респектабельные, с бархатной мебелью, клубы для джентльменов, где звенел хрусталь бокалов, где воздух был пропитан ароматом дорогих сигар.

– Уверяю вас, это было необычное преступление, – с нажимом проговорила миссис Стаффорд, словно полицейский сомневался в ее словах. – Никогда я не наблюдала взрыва такой ярости, не считая убийств в Уайтчепеле, конечно. Но, кроме того, в убийстве Блейна был элемент кощунства, которое приводило людей в исступление, и поэтому даже богобоязненные и милосердные люди не могли дождаться, когда же Годмена наконец повесят.

– 3а исключением Тамар Маколи.

– Очень неприятно думать, что мисс Маколи может быть права, да?

– Да, действительно, – сказал Томас сочувственно. – И думать об этом гораздо страшнее, чем о самом преступлении.

Она не поняла.

– Убийство Кингсли Блейна – смерть одного человека, – пояснил Питт с горькой улыбкой, – а, так сказать, убийство Аарона Годмена было медленной, юридически обоснованной, яростной местью, вызванной страхом, безумием, несправедливостью со стороны народа и его системы судопроизводства. То, что существуют преступники, есть печальный факт бытия всего человечества, но иметь такие законы, которые в критический момент подвергают непоправимому наказанию невиновного, чтобы успокоить наши собственные страхи, – это трагедия гораздо большего масштаба. Она значит, что все мы дали согласие на убийство, все мы им запятнаны.

Миссис Стаффорд была очень бледна, глаза у нее запали, шея напряглась.

– Мистер Питт, но это… это просто ужасно! Бедный Сэмюэл! Если он думал так же, если опасался ошибки, то неудивительно, что он так расстраивался.

– А он расстраивался?

– О да, он уже некоторое время был очень обеспокоен этим делом. – Она глядела на пушистый дорогой ковер под ногами. – Я, конечно, не уверена, но, полагаю, это была боязнь того, что мисс Маколи собирается оживить тот процесс в памяти общества и тем самым бросить тень на справедливость закона. Это, конечно, могло сильно беспокоить мужа. – Она взглянула Питту прямо в глаза. – А закон Сэмюэл любил и уважал. Он посвятил ему большую часть жизни и почитал его превыше всего. Для него закон был религией.

Питт заколебался. Мысль, пришедшую ему в голову, было затруднительно изложить так, чтобы не обидеть Джунипер.

Она же все смотрела на него, не отрывая взгляда, в ожидании ответа. В глазах у нее по-прежнему стоял страх.

– Миссис Стаффорд, – неловко начал Томас, – не знаю, как спросить вас об этом… Не хочу показаться невежливым, но… но возможно ли, что он… он собирался защитить доброе имя закона… в глазах общества… – и осекся.