Страница 7 из 42
Она уже заканчивала уборку, когда дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошел ее обитатель. Теперь, вблизи, Женевьева могла рассмотреть его внимательнее.
Он был невысок, ниже среднего роста. Нельзя сказать, чтобы он отличался сильно развитой мускулатурой, но его гибкая фигура, вся, казалось, состоявшая из одних сухожилий, говорила о значительной силе. Он был смугл, как бывают люди, много времени проводящие под солнцем. Глубоко посаженные темные глаза смотрели на все с глубокой невозмутимостью, но чувствовалось, что они могут загораться от гнева или иного сильного чувства.
Поздоровавшись с Женевьевой, он, в свою очередь, представился. Видя, с каким интересом она разглядывает маски на стенах, он сказал:
— В этой комнате, несомненно, много интересного. Думаю, за то время, пока вы здесь будете работать, вы сможете полностью удовлетворить свое любопытство. Спрашивайте о том, что вас интересует, я все расскажу. У меня есть лишь одна маленькая просьба.
— Какая? — спросила Женевьева.
— Если вы будете бывать в городе... Мне бы не хотелось, чтобы все знали о том, что вы здесь видите. Не то чтобы у меня были какие-то особые тайны, но излишняя огласка могла бы повредить моим планам. И не только моим, но и хозяина замка. Надеюсь, я не обидел вас своей просьбой?
— Нет, мистер Брэндшоу, — заверила его Женевьева, — я понимаю, что если люди занимаются делом, то об этом не обязательно должны знать все на свете. Вы, наверно, догадываетесь, что я попала на это место не просто так, граф получил обо мне хорошие рекомендации.
— Я очень рад, что мы поняли друг друга, — скупо улыбнулся Брэндшоу. — Вы сейчас к мадмуазели Ласурс?
— Я, к своему стыду, не знаю, как зовут двух дам, чьи комнаты мне предстоит убирать, — призналась Женевьева.
— Комнату напротив моей занимает мадмуазели Жоржетта Ласурс, — сообщил Брэндшоу. — Она здесь самая молодая, ее легко запомнить.
— Я, кажется, поняла, о ком вы говорите, — сказала Женевьева, делая все, чтобы не покраснеть (хотя что тут можно сделать?): она поняла, что девушка, о которой говорит мистер Брэндшоу — та самая, с которой он целовался вчера вечером, когда она их так неловко застала вдвоем. И это их разговор она невольно подслушала в коридоре.
— Мадмуазель любит поспать, — продолжил свою информацию Брэндшоу. — Так что вы напрасно будете сейчас стучаться — она встает не раньше половины одиннадцатого. Вы сможете убрать ее комнату позже — именно так поступала горничная, которая работала до вас. А вот комнату мадмуазель Жерве убирать можно — она, как и господин Вернон, ушла работать.
Женевьева так и поступила. Открыв комнату мадмуазель Жерве (как она поняла, это была та самая хрупкая девушка, которую она видела возле замка вместе с графом), девушка остановилась в удивлении. Много странного досталось ей увидеть в это утро! Жилище мадмуазели Жерве состояло из двух комнат. Первая не представляла собой ничего особенного, но зато вторая... Она была уставлена столами, верстаками, низкими столиками. И повсюду — на столах, прямо на полу — находились странные, причудливые фигуры. Здесь были гномы, феи, лесные волшебники, были и бюсты нормальных людей. Женевьева узнала головы графа и его дочери. Так вот кем была мадмуазель Жерве — скульптором! Кроме скульптур, Женевьева заметила в комнате и картины. Некоторые из них, как видно, принадлежали месье Вернону, другие написала мадмуазель Жерве. Женевьева, как зачарованная, бродила по мастерской, совершенно забыв о том, ради чего пришла сюда. Из оцепенения ее вывел женский голос, спросивший:
— Я вижу, вам понравилось?
Женевьева обернулась и увидела хозяйку мастерской. Она в восхищении смотрела на эту молодую еще девушку, создавшую своими руками этот чудесный мир. Она не знала, что сказать. Наконец она выпалила первое, что пришло в голову:
— Я пришла убираться, но... Это так красиво, так замечательно! Я не могу оторваться. Можно, я еще буду сюда приходить?
— Ну, вам так и так придется сюда приходить каждое утро, — заметила скульптор. Видно было, что мадмуазель Жерве польщена тем впечатлением, которое ее работы произвели на Женевьеву.
— Да, конечно, — поспешно согласилась Женевьева, — но я имела в виду другое: чтобы просто прийти и посмотреть... Эти несколько минут — разве этого хватит? Скажите, — спохватилась она, — я видела в парке, где водопад, там тоже скульптуры — это не ваши?
— Мои, — призналась мадмуазель Жерве. — Я рада, что они вам так понравились. Конечно, вы можете приходить сюда, когда вам захочется. По правде сказать, мало кто еще хвалил мои работы. Месье Вернон, правда — его мнение для меня очень важно. Да, мы еще толком не познакомились. Вас ведь зовут Женевьева, так? А меня Шарлотта, Шарлотта Жерве. Только, умоляю, не называй меня “мадмуазели Жерве”, называй просто Шарлоттой.
В ответ Женевьева могла только с благодарностью улыбнуться. В это время со двора донесся гудок. Женевьева взглянула на часы. Уже одиннадцатый час! Это пришла машина из города, и ее ждут. А она еще и не начинала убираться. Что делать?
Шарлотта заметила ее растерянность и поняла ее причину.
— Я тебе помогу, — решительно сказала она. — Давай быстро соберем постель. Вот так. Теперь давай мне свежее белье, я застелю сама.
— Но я должна... — попыталась протестовать Женевьева. — Мне неудобно...
— Что же тут неудобного? — удивилась Шарлотта. — Немного помочь человеку — по-моему, это всегда удобно. Беги!
Женевьева последовала ее призыву. На лестнице она столкнулась с Эмилией.
— Что, не успела? — спросила домоправительница. К удивлению Женевьевы, голос у нее был совсем не строгий. — Сколько комнат осталось?
— Одна, этой девушки... да, мадмуазель Ласурс. Мне сказали...
— Да, она любит поспать, ее комнату всегда убирают позже. А остальное все успела? Ну, ты молодец. Девушка, которая работала здесь до тебя, успела все убрать лишь на третий день. Ну, беги, сдай белье на машину.
Сдав белье и отнеся свежий комплект к себе в комнату, Женевьева отправилась на кухню. Франсуа уже разливал кофе. На кухне сидели Катрин и Жерар, которые о чем-то переговаривались. При появлении Женевьевы оба насмешливо улыбнулись и замолчали. Женевьева заметила, что Франсуа неодобрительно покачал головой, но не поняла, к чему относится его неодобрение: к тому, что говорили эти двое, или к ее появлению. Поздоровавшись со всеми, Женевьева приняла из рук Франсуа чашку ароматного кофе и тоже села за стол. Смутить ее было трудно — пусть судачат о ней сколько угодно (а она была убеждена, что Катрин с Жераром говорили именно о ней). Однако чувствовала она себя все равно не слишком уютно. Ее так и подмывало встать и уйти пить кофе в свою комнату. Однако она знала, что делать этого нельзя — это значило признать, что насмешка ее ранит, что может дать повод к еще более злым насмешкам. Кроме того, это значило обидеть Франсуа — а она еще не знала, как он к ней относится. Во всяком случае, Женевьева чувствовала себя не в своей тарелке и поэтому очень обрадовалась, когда в кухню вошел Доменик. Он кивнул Катрин и Жерару, поздоровался с Франсуа, взял кофе и сел напротив Женевьевы.
— Доброе утро, — сказал он. — Ну, как первые впечатления? Были в мастерской?
— Вы имеете в виду комнату мадмуазели Жерве? Да, конечно, я была там и в комнате месье Вернона.
— Ну, мэтр обычно работает в специальной мастерской — вон там, за флигелем. И как, понравилось?
— Очень! — призналась Женевьева. — А вам разве не нравится то, что делает мадмуазель?
— Почему же? Нравится. Только... Ладно, поговорим об этом позже. Когда увидите месье Вернона, попросите разрешения осмотреть его мастерскую — он разрешит. Ну, я пошел работать, — с этими словами Доменик встал и направился к двери.
Женевьеве так о многом хотелось с ним поговорить... Однако она не решилась на глазах у всех присутствовавших остановить его, спросить, где он будет работать, что делать. Поблагодарив Франсуа, Женевьева направилась в свою комнату. Теперь до обеда у нее свободное время. Нечего откладывать — надо начать заниматься сегодня же! Она выбрала три книги — Хейзинги, Поппера и Фромма[7]. Нагрузившись таким образом, она вышла в парк. Походив по аллеям, Женевьева выбрала укромное местечко под развесистым платаном и открыла самый толстый и трудный том.