Страница 25 из 42
— Подождите хвалить, Роберт, — заметила Шарлотта, — еще неизвестно, как я поведу себя в горах.
— А мне кажется, что вы будете там столь же спокойны, как и здесь, — заявил американец. — Теперь все зависит от мистера Брэндшоу. Как только он приедет и будет готов, мы выезжаем.
Решили ехать на двух машинах, которые можно будет оставить в альплагере. Там участники экспедиции проведут один-два дня, совершив пробное восхождение и пройдя акклиматизацию, а затем пойдут на намеченную Хагеном вершину и в тот же день вернутся в замок.
Вечером Шарлотта зашла за Женевьевой, чтобы привести ее в гостиную — сама Женевьева все еще стеснялась приходить на эти “музыкальные вечера”.
— Мне сегодня хочется музыки, — призналась Шарлотта. — Хочется молчать, ни о чем не думать и чувствовать, как течет время.
“Наверно, тебе бы хотелось, чтобы оно текло быстрее”, — подумала Женевьева.
Однако желание Шарлотты послушать хорошую музыку не осуществилось. Элеонора, правда, согласилась играть, даже сама предложила это. Но, начав играть величавую фугу Баха, она затем постепенно стала искажать мелодию, убыстрять — пока от Баха ничего не осталось, и в гостиной зазвучало нечто стремительное, лихорадочное, сгорающее от дьявольского нетерпения и дьявольского хохота; а затем рояль зазвучал откровенным канканом. Женевьева взглянула на Элеонору и поразилась: лицо графини искажала ухмылка, полная откровенной злобы.
— Пойдем отсюда, — шепнула Шарлотта. — Я не могу это слушать.
Они вышли из замка. Светила полная луна, было тихо и безветренно. Подруги медленно пошли по дорожкам парка. Дойдя до спуска, Шарлотта остановилась и повернулась к Женевьеве. Видно было, что ее мучает желание сказать подруге что-то важное, но она не решается. Наконец девушка не выдержала.
— Ты знаешь, — тихо произнесла она — я, кажется, влюбилась.
— Я так рада за тебя! — воскликнула Женевьева. — Значит, опять будет это состояние, которое ты так любишь. Но... что потом? Опять разочарование?
— Надеюсь, что нет, — все так же тихо ответила Шарлотта. — Мне кажется...
— Неужели настоящее — “подарок небес, дар Божий”? — вспомнила Женевьева слова Шарлотты.
— Мне кажется — да.
— А жемчужный дождь — он прольется? — тихо спросила Женевьева и в который раз пожалела о своем вопросе. И вновь Шарлотта восприняла его как нечто вполне естественное. Тихо улыбнувшись, она покачала головой:
— Не знаю... Нет, наверное. Но уже то, что есть сейчас — хорошо.
И, резко повернувшись на каблуках, она сменила тему, заговорив о предстоящем походе в горы, о своих новых работах...
Лоуренс, которого так ожидали участники предстоящей экспедиции, приехал на следующее утро. Женевьева как раз закончила уборку и несла белье к машине, пришедшей из прачечной, когда на площадку въехал “бьюик” графа, и Лоуренс, кивнув Марселю, вышел из него, держа под мышкой какие-то бумаги. Увидев Женевьеву, он улыбнулся и сказал:
— Чрезвычайно рад вас видеть. Знаете, у меня такое чувство, будто я возвращаюсь домой. Хотя у меня есть дом на Бермудах, я бываю в нем так редко, что почти не чувствую его своим. А здесь — удивительное дело — меня тянет в этот замок, я даже скучал без вас всех. И без вас, милая Женевьева, в том числе.
— Здесь вас тоже все ждут, — поспешила заявить Женевьева (“а ведь я лгу” — пронеслась мысль у нее в голове). — Тут только и разговоров, что о предстоящем походе в горы. Мистер Хаген устроил проверку снаряжения, а также тренировал Шарлотту, и у нее получилось. И вчера за ужином он сказал, что...
Она болтала без умолку, боясь одного — что сейчас Лоуренс поднимется в свою комнату, потом заглянет в комнату Жоржетты, а, не найдя ее... что он сделает?
Однако долго удерживать Лоуренса ей не удалось: шоферу машины надоело ждать, он дал гудок, и Женевьеве пришлось спешить к машине, а англичанин направился к замку. С тревогой ожидала Женевьева чего-то ужасного, но все было тихо. Она сообразила, что Фуллер и Жоржетта тоже знали о предстоящем приезде Лоуренса и могли принять меры предосторожности. Ее это, конечно, не касалось, но ей было жаль Лоуренса, жаль, что его так открыто и грубо обманывают.
За завтраком Доменик сидел на своем обычном месте. Он даже шутил с Катрин, а после завтрака, когда все разошлись, шепнул Женевьеве:
— Сегодня вечером... может, встретимся? Там, у секвойи?
Женевьева кивнула: ей самой хотелось встретиться с парнем, поделиться некоторыми впечатлениями, просто поболтать. Глядя вслед уходящему Доменику, она с удовольствием подумала, что они, кажется, помирились и новых ссор не предвидится. “Здесь буря, кажется, улеглась, — подумала она. — Но я чувствую, что назревают другие. Месье Вернон оказался прав: воздух замка насыщен любовью. Но там, где любовь, там и ее спутники — измена, разочарование, ревность”.
О том, что ее предположение верно и буря уже разразилась, Женевьева узнала очень скоро — и при каких обстоятельствах!
Перед обедом она отправилась убирать комнату Жоржетты. Накануне, заглянув туда, она убедилась в том, что и так знала: что владелица не спала в своей кровати, не пользовалась и ванной, так что убирать, в сущности, нечего. Она и не убирала — тем более что испытывала к Жоржетте все возрастающую неприязнь. Однако выполнять свои обязанности горничной тем не менее было надо, и теперь Женевьева решила убраться сразу за два дня.
Желая обезопасить себя от всяких неожиданностей, она не только оставила дверь открытой, но и повесила на нее самодельный плакатик “Идет уборка”. Решив, что теперь-то она уж точно не станет невольной свидетельницей ничьих объяснений, она направилась в ванную — попутно отметив, что в эту ночь кроватью пользовались и белье надо менять.
Однако ее работа (а может, и чья-то злая воля) опять сыграла с ней злую шутку. Она уже заканчивала оттирать ванну, когда в комнате раздались голоса. Вошедшие говорили громко, очень громко, почти кричали, так что не услышать их было можно, только зажав уши. Собственно, слышно было вначале одну Жоржетту.
— ... Не чувствую себя связанной никакими обязательствами! — громко заявила она, видимо, продолжая разговор, начатый еще в коридоре. — Ты, ты первый меня обманул! Почему же нельзя мне? Ты мне обещал отдых, потом увлекательные приключения — пускай опасные, но в награду нас ожидало настоящее богатство.
— Богатства я не обещал, — раздался еще более невозмутимый, чем обычно, голос Брэндшоу.
— Но это подразумевалось само собой — зачем же еще люди ищут клады?! А что на самом деле? Вместо отдыха — работа, бесконечные расчеты; приключения, как выясняется, это в основном тоже работа... Но самый большой обман связан с тобой, лично с тобой, дорогой Лоуренс. Своей внешностью ты обманываешь всех, сумел обмануть и меня. Мне казалось, что под этой маской скрывается мужчина, способный вызвать у женщины настоящий приступ страсти — и поглотить его. На деле же ты так же бесчувствен, как эта деревяшка. Он, видите ли, ждет от женщины прежде всего понимания! Дружбы! Я не лесбиянка, чтобы дружить с мужчинами! Я жду от них совсем другого!
— Может быть, ты прекратишь этот базарный крик? — раздался подчеркнуто тихий голос Лоуренса. Однако на Жоржетту его невозмутимость действовала только раздражающе. Она заговорила еще громче:
— И, наконец, деньги! Вот где самая подлость! Я-то думала, что становлюсь невестой миллионера, человека, знающего, что делать с деньгами. А оказывается, этот неврастеник, этот святоша чуть ли не половину доли от прошлой экспедиции выбросил на сиротский приют в каком-то вонючем шахтерском городишке — потому, видите ли, что он там вырос и помнит, как плохо несчастным деткам! Ему требуется стать главным попечителем и изменить там все порядки! Раз — и прощай полмиллиона франков! А ведь там была и моя доля!
— О чем ты говоришь?! — впервые возвысил голос Лоуренс — как видно, его проняло. — Ты все получила после той экспедиции. Я распоряжался только своими деньгами!
— Но раз мы стали женихом и невестой, то это стали как бы и мои деньги! — заявила Жоржетта. — Но этого ему мало! Чтобы окончательно избавиться от денег, мой женишок берет и отправляет кругленькую сумму какому-то задрипанному монастырю в этом грязном Тибете. Чтобы ламам было сподручнее молиться! И с таким человеком я должна связать свою жизнь? На такого надеяться? Да я всю жизнь с тобой останусь нищей! Сколько бы ты ни нашел, ты все, все потратишь, пустишь на ветер! Нет уж, я лучше буду держаться за человека, который знает цену и женщине, и деньгам, который...