Безнадежность

— Ну и картинку ты нарисовал — жуть впотьмах, — смеюсь я. — Должна заметить, отчасти ты уже не кажешься мне привлекательным.

Он приподнимается надо мной, удерживая свой вес на обеих руках.

— Только отчасти? Значит, от другой части я всё-таки кажусь тебе привлекательным?

— Я вообще не считаю тебя привлекательным. Наоборот, отталкивающим. И вообще, не надо меня целовать — боюсь, меня вырвет прямо тебе в рот.

Он смеётся, переносит вес на одну руку, всё так же нависая надо мной. Потом наклоняется и прижимается губами к моему уху.

— Всё ты врёшь, — шепчет он. — Ты от меня просто балдеешь, и я намерен тебе это доказать.

Я закрываю глаза и ахаю, когда его губы касаются моей шеи. Легчайший поцелуй чуть ниже уха, но ощущение от него такое, словно я оказалась на кружащейся карусели. Холдер снова прижимается губами к моему уху и шепчет:

— Почувствовала?

Я качаю головой, но едва-едва заметно.

— Мне повторить?

Я снова мотаю головой из чистого упрямства, надеясь, что он обладает телепатическими способностями и услышит мой внутренний вопль: «Чёрт возьми, да! Мне нравится! Повтори!»

Он смеётся, притрагивается губами к моей щеке, а потом прокладывает дорожку из быстрых, лёгких поцелуев вниз к моему уху. Снова останавливается и шепчет:

— А так?

Будь я сейчас с любым другим парнем, уже умирала бы от скуки. Но с Холдером всё ровно наоборот. Мы ещё и не поцеловались по-настоящему, а я уже пережила лучший поцелуй в своей жизни. Я снова мотаю головой. Глаз я не открываю — мне нравится не знать, что последует дальше. Как эта рука, которая ложится на моё бедро и скользит вверх к талии. Его ладонь проникает под мою футболку, едва не задев край трусиков, и остаётся там, большой палец медленно гладит мой живот. Я настолько остро ощущаю его прикосновение, что если бы мне сейчас предъявили набор отпечатков пальцев, я бы безошибочно выбрала тот, что принадлежит Холдеру.

Он проходится кончиком носа по линии моего подбородка. Послушайте, а он дышит так же тяжело, как я. Кажется, он всё-таки не выдержит и не станет тянуть с поцелуем до завтра. По крайней мере, я на это отчаянно надеюсь.

Он снова дотягивается губами до моего уха, но уже ничего не говорит, только целует. Во мне не осталось ни одного нерва, который не откликнулся бы. Всё моё тело от макушки до кончиков пальцев заходится в беззвучном крике, требуя его прикосновений.

Я кладу руку ему на шею, и чувствую, как по его коже пробегает холодок. Один мой жест — и его решимость тает. На мгновение его язык дотрагивается моей шеи, у меня вырывается стон, и… Холдер впадает в исступление.

Он отрывает руку от моей талии, просовывает кисть мне под голову и приподнимает навстречу свои губам. Я потрясённо распахиваю глаза —  как же быстро ему изменила выдержка! Он обрушивает на мою шею поток дразнящих касаний: целует, лижет каждый дюйм, приостанавливаясь, чтобы глотнуть воздуха, только когда это абсолютно необходимо. Я вижу звёзды на потолке, но у меня нет времени сосчитать хоть одну — глаза закрываются сами собой, и я борюсь со рвущимися из горла совершенно неприличными звуками.

Его губы спускаются по моей шее к ключице. Если бы у нас не осталось так мало «первых разов», я бы содрала с себя футболку и заставила бы его продолжить. Но он не даёт мне такой возможности. Поцелуи поднимаются по моей шее, подбородку и ложатся вокруг моего рта. Я чувствую на своих губах его дыхание и знаю —  ему тоже нелегко, он тоже борется с собой, чтобы не поцеловать меня в губы. Открываю глаза — ну, конечно, он снова глядит на мой рот.

— Такие красивые, — затаив дыхание, шепчет он. — Я мог бы смотреть на твои губы сутки напролёт и не соскучиться.

— Ну уж нет. Если ты будешь только пялиться и ничего больше, то заскучаю я.

Он кривится, и невооружённым глазом видно, что ему очень-очень трудно не целовать меня. Даже не знаю, что такого особенного в том, как он смотрит на мои губы, но этот взгляд — самое страстное, самое головокружительное во всём, что происходит сейчас. И я делаю то, что, возможно, делать не следовало. Медленно облизываю губы.

Он со стоном прислоняется лбом к моему лбу. Рука подгибается под ним, и он падает, прижимая меня всем своим весом. Везде. Каждой клеточкой.  Наши тела находят идеальные точки соприкосновения — и мы в игре. Я задираю на нём футболку, он поднимается на колени, чтобы помочь мне снять её. Его торс, наконец, обнажён, и я обхватываю ногами его талию и сцепляю лодыжки — никакая сила на свете не заставит меня его отпустить, хуже этого ничего и быть не могло бы.

Он снова прижимается своим лбом к моему, и наши тела соединяются, как части мозаики. Он медленно скользит вверх-вниз по моему телу, и с каждым движением его губы всё ближе и ближе к моим, и наконец я ощущаю лёгкое касание. Он не сокращает расстояние, как бы мне этого ни хотелось. Нет, это не поцелуй, наши губы просто соприкасаются. При каждом движении его дыхание ласкает мой рот, и я пытаюсь заглотнуть всё целиком, мне это необходимо, чтобы выжить.

Мы движемся в том же ритме ещё несколько минут, и ни один из нас не желает первым начать поцелуй. Очевидно, что мы оба только о том и мечтаем, но не менее очевидно, что по части упрямства я нашла себе ровню.

Всё так же держа руку на моём затылке и прижимаясь лбом к моему лбу, он выгибает шею и слегка отклоняется, чтобы облизать свои губы. Приближает влажные губы к моим, и я тону, даже не зная, когда мне снова удастся глотнуть воздуха.

Ещё одно движение его тела, и  — я не понимаю, что произошло — моя голова непроизвольно откидывается назад и крик: «Боже!» вырывается из моего рта. Я не собиралась отдаляться от его губ, когда отклонила голову, потому что мне нравилось, как было, но ещё больше нравится, как будет. Я обхватываю руками его спину и прижимаюсь головой к его шее, в надежде обрести хоть какое-то подобие равновесия, потому что, кажется, земная ось сместилась, и в центре вращения теперь Холдер.

Я понимаю, что вот-вот случится, и во мне поднимается паника. Не считая снятой с него футболки, мы полностью одеты и даже не поцеловались, но… меня кружит в водовороте, и если он не остановится, я потеряю себя, распадусь на части. И это, наверное, будет самый стыдный момент в моей жизни. Но если я попрошу Холдера остановиться, он послушается, и это будет, наверное, самый досадный момент в моей жизни.

Пытаюсь выровнять дыхание и приглушить звуки, взрывающиеся в моём горле, но самоконтроль меня покинул. Моё тело, охваченное наслаждением, мне не подчиняется, и я не найду в себе силы всё это прекратить. Придётся просить Холдера.

— Холдер, — бормочу я на последнем издыхании, не желая, чтобы он останавливался, но надеясь, что он всё-таки остановится. Мне необходимо, чтобы он остановился. Как две минуты назад.

Но нет, он целует мою шею и продолжает двигаться в том же ритме. Да, другие парни тоже так делали, но на сей раз всё иначе. Настолько невероятно, поразительно иначе, что я перепугана до смерти.

— Холдер, — пытаюсь я сказать чуть громче, но сил у меня почти совсем не осталось.

Он целует меня в висок и сбавляет темп.

— Скай, если ты попросишь меня остановиться, я подчинюсь. Но надеюсь, ты не попросишь, потому что я не хочу останавливаться. Пожалуйста. —  Он отстраняется и ловит мой взгляд, не прекращая замедленные, интимные толчки. В глазах его боль и тревога, а голос срывается, когда он заговаривает вновь: — Мы не зайдём дальше этого, обещаю. Но, пожалуйста, не проси меня остановиться. Мне необходимо увидеть тебя, услышать тебя. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, и от этого моя долбаная башка просто идёт крýгом. Это потрясающее ощущение, ты потрясающая, поэтому прошу тебя. Пожалуйста.

Он склоняется ко мне, я ощущаю на своих губах легчайшее, невообразимо нежное касание его губ — как намёк на будущий настоящий поцелуй — и вздрагиваю всем телом. Он приостанавливает скольжение и поднимается на руках в ожидании моего решения.

В тот момент, когда он отстраняется, на мою грудь камнем ложится разочарование, и я едва ли не плáчу. Не потому, что он остановился, и не потому, что меня разрывают сомнения, как быть дальше. Но потому, что раньше я и не представляла, настолько невообразимо близки могут быть два человека, и насколько оно всепоглощающее и какое-то очень правильное — это чувство единения. Словно вся история человеческого рода стремилась лишь к одному — чтобы мы с Холдером были вместе. Словно всё прошлое и будущее — только фон к тому, что  происходит между нами сейчас. И я не хочу, чтобы это кончалось. Глядя в его умоляющие глаза, я качаю головой и нахожу в себе силы только на шёпот: