Сияющий полдень Уренира

Пожалуй, им грозило лишь одно бедствие — перенаселенность охотничьих территорий. Это и являлось, скорее всего, истинной подоплекой их кровожадности и нескончаемых столкновений: война, жестокая тысячелетняя война была единственным способом, позволявшим регулировать их численность. Отсюда вытекала и ненависть к чужакам, двуногим или четвероногим, все равно, ибо любой и каждый ил них рассматривался как потенциальная опасность, как лишний рот, жаждущий мяса. В результате мясом становился сам пришелец.

За первые три-четыре дня после сражения с кланом рыжих у Блейда произошло еще несколько стычек с эстара. Несколько раз они с Микланой натыкались на охотничьи группы, бросавшиеся на них подобно волкам; каждый раз Блейд спускал свою всадницу на землю, а затем устраивал знатную потасовку, повергая противников ниц копытами и ударами своих клинков. Правда, он бил плашмя; этого было достаточно, чтобы расправиться с тремя, четырьмя или пятью нападающими. Все эти схватки кончались одинаково: он отнимал у кентавров копья, мочился на них и, презрительно повернувшись задом, покидал поле сражения с Микланой на спине. Она ничего не имела против драк, тем более — в порядке самообороны, но убийства повергали ее в ужас. Насколько понял странник, она скорбела о существах, до срока поглощенных черной пропастью вечного забвения. Такие мысли были неприятны для уренирцев, не ведавших страха перед неизбежностью смерти.

Однако ему приходилось и убивать. Пару раз путникам встречались воинские отряды, и тут удары плашмя могли бы вызвать только недоумение. С первой ордой Блейд затеял скачку наперегонки, убил троих кентавров копьями, а вдвое больше ранил в ноги, благо дротиков для метания у него теперь хватало. Затем, обнажив мечи, он ринулся в рукопашную, но враг не выдержал и бежал. Второй отряд составляли меднокожие усачи, оказавшиеся упорными бойцами. Блейд прикончил с полдюжины и полагал, что придется расправиться и с остальными, но тут один из эстара обратил внимание на его клинки. Очевидно, вид рогов страшного Каджа потряс кентавров, или же их напугало сверхъестественное существо, победившее демона и теперь готовое уничтожить самих эстара. Они бежали, оглашая воздух паническими воплями — как и встреченные раньше охотники, как и две первые орды.

Теперь Блейд уже не терял головы, а потому мог ясно различить их крики:

— Великий Орм! Великий Орм пришел в степь!

Великий Орм пришел в степь!

Эта новость летела от клана к клану, от друга к другу и от врага к врагу. О ней говорили среди изумрудных трав и голубых мхов, в красных зарослях и на серебристых равнинах, в пещерах и шалашах, в плетеных хижинах и покрытых шкурами вигвамах, у ручьев и рек, на холмах и опушках лесов, на побережьях внутренних морей. Об этом толковали на рассвете, в середине дня и на закате, когда золотистое и медное светила одно за другим скрывались за горизонтом; и ночью, у костров тысяч стойбищ, вели беседы о том же.

Великий Орм пришел в степь!

Все признаки были налицо: он был черен, как говорилось в легендах, и он был огромен, могуч и жесток. Так огромен и могуч, что мог одной рукой разметать десяток воинов, а копытами разбить головы и сокрушить хребты целой сотне! Он убивал двумя острыми рогами страшного Каджа, а это значило, что демон уже повержен, уничтожен и залит мочой победителя — точно так, как утверждали предания и пророчества о грядущем пришествии Великого Орма. И, согласно им же, он вез на спине пленную богиню двуногих, которая прислуживала ему и развлекала его. Орм мог съесть се в любой момент, но, видимо, нужное время еще не наступило.

Великий Орм пришел в степь!

Глупцы, не узнавшие бога, осмелились угрожать ему копьем и палицей; недоверчивые надели доспехи и пустились в погоню; отважные пожелали испытать его силу. Все они были повержены, изранены или убиты! Все они вкусили мочу поражения! Ибо никто не может противостоять Орму, жестокому из жестоких, сильному из сильных, мощному, неуязвимому, победителю Каджа!

Великий Орм пришел в степь!

Он убивал, кого хотел, и щадил, кого хотел; удары его оружия были неотразимы. Он мог догнать любого, ибо был неутомим и быстр, как молния; а догнав, мог поразить или даровать пощаду. Он уничтожал воинов, вставших на его пути, но охотникам, осмелившимся приблизиться к нему, не делал большого зла: лишь сшибал наземь и поливал мочой в знак своей победы. Он шествовал вперед, и никто уже не рисковал пересечь его дорогу

Великий Орм пришел в степь!

Он являлся самым могучим из всех богов и демонов эстара приносили ему жертвы и выполняли его заветы. Главным из них была неизменность. В древности Орм повелел жить так, как и сегодня жил его народ, охотиться, сражаться и уничтожать чужаков. И эстара охотились, сражались и предавали лютой смерти двуногих колдунов, что изредка забредали в их земли.

Но теперь Великий Орм сам пришел в степь!

Наступало время перемен, эпоха новых божественных откровений.

В пяти тысячах миль от южного побережья материка и в тысяче — от северного, Блейд с Микланой неторопливо поднимались по склону пологого холма. Он был довольно высок, этот поросший кустарником увал, тянувшийся с равнины куда-то вверх, словно гигантский пандус, с которого можно было шагнуть прямо в небеса, рядом простирались другие холмы, поменьше, с такими же покатыми склонами и плоскими, точно срезанными ножом вершинами.

Блейд расспрашивал спутницу, каким образом обитателям Большой Сферы удалось переселить эстара в Слорам. Учитывая их неуживчивый характер, эта операция, как ему казалось, должна была отнять немало сил — даже с учетом всех фантастических возможностей уренирской техники. Но, по словам его подружки, дело не стоило выеденного яйца: на планете кентавров установили несколько сотен пространственных врат, невидимых и совершенно неощутимых, пройдя через которые, эстара очутились в новом мире, ничем, впрочем, не отличавшемся от их собственного. Очевидно, они до сих пор не понимали, что живут в тысячах световых лет от того места, где родились их далекие предки.

Склон под ногами тянулся бесконечно, но Блейд не спешил. За время долгого пути он успел натешиться стремительной скачкой, погонями и бегством, сейчас же, ярким солнечным утром, ему хотелось немного помедлить, полюбоваться зеленой холмистой равниной и голубым небом с двумя солнцами, прежде чем снова ринуться в бешеный галоп. Последние дни эстара им не докучали, наоборот, он заметил, что кентавры поспешно освобождают дорогу, что обещало спокойное завершение путешествия. Прислушиваясь к болтовне Микланы, странник думал о том, что и здесь, в Большой Сфере Уренира, в сказочной стране мира и счастья, он вкусил толику приключений — пусть не столь опасных, как в иных реальностях, но от этого не менее захватывающих. Время его близилось к концу; он знал, что пора уходить, но не испытывал при этой мысли печали. Уренир словно примирил его с судьбой, ждавшей на Земле, с тесным кабинетом, со столом, на котором громоздилась батарея телефонов, с белесыми лондонскими туманами.

Да, скоро он вернется! Вернется к обыденному существованию, к серым будням, но вечный сияющий полдень Уренира всегда будет с ним! Как и прекрасная Меотида, зеленый Иглстаз, бирюзовый Таргал! Как океаны Кархайма, горы Брегги и леса Талзаны! Как сармийские пустыни, просторы Ханнара и колдовская реальность Таллаха! Как все остальное, что он успел повидать, услышать, запомнить за эти четырнадцать с половиной лет!

— Я думаю, за этими возвышенностями снова ровная степь, — сказала Миклана, и он очнулся.

— Да, милая.

— Наш холм самый высокий. Наверно, мы увидим с него берег океана.

«За тысячу миль?» — с удивлением подумал Блейд, потом вспомнил, что находится в Большой Сфере, и усмехнулся.

— Да. Если впереди нет других холмов, то увидим.