Страница 9 из 36
Несмотря на сопротивление родителей, Элизабет не только вышла замуж за Геннадия, переехала жить в Россию, но и приняла российское гражданство. Таким поступком она показала серьезность отношения к браку.
Все это любящим ее Геннадием было оценено по достоинству. Он оказался однолюбом, а поэтому Элизабет, купаясь в их любви, часто ловила себя на тревожной мысли: «Такого безмерного семейного счастья не может быть в реальной жизни. Если же мне повезло не только его увидеть, но и прикоснуться к нему, то оно должно вот-вот меня покинуть. Ему обязательно должны прийти на смену горе, трагедия и беда».
Чтобы отдалить от себя и своей семьи трагедию, а она, по ее мнению, все равно должна была свершиться, Элизабет, оставаясь одна дома, становилась в спальне на колени перед распятием Христа и часто исступленно молилась Богу, прося его о заступничестве и милосердии.
Вроде бы в бизнесе и личной жизни Голдобеевых ничего не предвещало беды, но чуткое сердце молодой женщины уже чувствовало ее. Она пыталась имеющимися у нее средствами защитить свое семейное гнездо от разорения. Однако чему быть, того не избежишь и не минуешь. Как говорится, се ля ви.
Глава 6
Однажды утром Юрий Андреевич, находясь в своем кабинете на фабрике, просматривая деловые бумаги, услышал телефонный звонок. Подняв трубку, он бездумно бросил в нее привычную фразу:
— Я слушаю!
— Юрий Андреевич? — услышал он обычный в таких телефонных разговорах вопрос.
— Он самый, — ответил он беспечно. — Кто звонит и чем я обязан вашему звонку?
— Мы с вами не знакомы, но надеюсь, что в будущем мы познакомимся и подружимся.
— Без вступления, пожалуйста, постарайтесь короче выразить свою мысль. Я занят, — недовольно бросил Голдобеев в трубку. Он не любил пустословия, тем более с незнакомым человеком да еще по телефону.
— Могу короче, — услышал он раздраженный голос в трубке. — Возьмите бумагу, карандаш, так как вам предстоит записать один адрес в Тузове: улица Горького, дом восемнадцать, квартира тридцать девятая.
— Для какой надобности вы сообщили мне этот адрес? — делая на календаре соответствующую запись, поинтересовался Голдобеев.
— По этому адресу в почтовом ящике находится для вас очень важное письмо.
— Почему вы не отправили его мне по почте на мой адрес? К чему такая загадочность?
— Вопрос касается безопасности вашей семьи. Почему письмо не отправлено по вашему адресу… — задумчиво произнес собеседник, размышляя над вопросом.
— Вот именно! — произнес Голдобеев встревоженно.
— Я хочу убедиться в том, что оно не затерялось, вас заинтересовало и попало к вам в руки.
Частые гудки, раздавшиеся из телефонной трубки, показали Голдобееву, что разговор его с абонентом закончился.
После непродолжительного размышления Голдобеев позвонил начальнику отдела милиции полковнику Комину и сообщил ему о заинтриговавшем его недавнем телефонном разговоре с неизвестным лицом. Комин посоветовал ничего не предпринимать, так как он пошлет по известному адресу участкового инспектора, который проверит сигнал и о результатах проверки доложит ему рапортом. Ну а он уж, в свою очередь, без волокиты постарается уведомить его о результатах проверки.
Примерно через полтора часа полковник Комин уже был в кабинете Голдобеева с толстым конвертом в руке. На конверте было напечатано: «Голдобееву Юрию Андреевичу. Лично».
Конверт Коминым не был вскрыт. Вручая его Голдобееву, он сказал:
— Адресованный вам, Юрий Андреевич, конверт лежал в почтовом ящике с номером квартиры, хозяйка которой уже несколько месяцев лежит в больнице. Кроме нее, других жильцов в ее квартире нет. Положив адресованный вам конверт в ее почтовый ящик, посланник знал, что его корреспонденция не попадет в чужие руки, а только в ваши. — Интересно, о чем здесь пишут? — распечатывая конверт, произнес Голдобеев.
Из конверта он извлек подробную справку о работе фирмы «Стимул» в уходящем году, какая прибыль получена ее производственными единицами и какую прибыль от нее получило семейство Голдобеевых.
Ознакомившись с данной справкой, Голдобеев произнес:
— Информация мне знакома и, что характерно, абсолютно достоверная.
После этого он не спеша приступил к чтению машинописного текста письма. Прочитав его, он положил письмо на стол, после чего стал внимательно читать приложенную к письму вырезку из газеты.
Комин не мешал ему знакомиться с содержанием письма, а когда убедился, что тот с ним полностью ознакомился, после слов: «Вот теперь мне понятно, зачем и для чего затеяна вся эта свистопляска», — спросил у Голдобеева:
— С содержанием письма мне можно познакомиться?
— Читай! — задумчиво произнес Голдобеев. — Кто-то угрожает расправиться со мной и моей семьей, требует у меня ежегодную дань в размере двадцати миллионов рублей начиная с уходящего года.
— Аппетит неплохой, — заметил Комин, отрываясь от чтения письма.
Голдобеев дождался, когда Комин отложил в сторону прочитанное письмо, после чего спросил его:
— Что теперь скажешь, Геннадий Трофимович?
— Если исходить из текста письма, как он изложен, по солидному запросу и угрозам, то можно предположить, что за письмом этим стоит некая крупная преступная группировка, которая надеется тебя запугать и выиграть у тебя сражение.
— А может быть, это просто предновогодняя шутка? — попытался упростить решение проблемы Голдобеев.
— Хотелось бы так думать, но не похоже. Как намерен поступить, если оправдаются худшие опасения?
— Посоветуюсь с сыном, а потом решим, — задумчиво ответил он Комину.
— Юрий Андреевич, вы мне позволите взять письмо для производства экспертизы?
— Завтра утром, Геннадий Трофимович, вы сможете его взять у меня, а сегодня я хочу, чтобы мой сын прочитал его в подлиннике.
После ухода Комина Голдобеев, пригласив секретаря, преклонных лет женщину, поручил ей «не слезать» с телефона, пока не найдет ему сына и не передаст ему просьбу о немедленном свидании с ним.
Когда Геннадий Юрьевич ознакомился с текстом письма неизвестного рэкетира, он с любопытством поинтересовался у отца:
— Папа, что это значит?
— То, дорогой мой Геннадий Юрьевич, что за нас с тобой, по-видимому, взялась банда крутых субъектов, которые собираются доить нас и жить за наш счет.
— И как ты на это смотришь?
— Как я могу смотреть, если то, что имею, добываю своим горбом, а поэтому и ломаного гроша никому не дам, если на то не будет моей воли, и плясать ни под чью дудку не собираюсь.
— Я тоже считаю, отец, не стоит нам пасовать перед какими-то уголовниками.
— Но ты обратил внимание на то, к чему нас может привести отказ? Рэкетир не зря вложил в конверт вырезку статьи из газеты «Труд», где говорится о преднамеренном и хладнокровном убийстве двадцать девятого декабря девяносто второго года в Москве на улице Теплый Стан председателя правления Технического коммерческого банка господина Ровеского и сотрудника Главного управления охраны Российской Федерации Ильюшенко. Бандит тонко дает нам понять, что если мы не будем с тобой сговорчивыми, то нас постигнет участь погибших господ.
— Невеселая картина, отец, нарисована тобой, но все равно мы не должны сдаваться. Если мы сдадимся, то я перестану уважать себя как человека и уеду жить во Францию под крылышко тестя.
— Ни о какой, Геннадий, капитуляции не может быть и речи, но с сегодняшнего дня и часа вся наша семья должна перейти на военное положение, исключить из своего «репертуара» загородные прогулки, посещение злачных и других общественных мест. Чтобы не стать заложниками, мы с тобой без охраны не должны никуда выходить.
— И до каких пор, отец, мы будем бояться бандитов? — недовольно поинтересовался Геннадий.
— Пока милиция не Выведет их на чистую воду.
— И ты думаешь, что такой факт вероятен?
— Будем надеяться, другого нам сейчас просто не дано.
— Нет, отец, я с бандитами буду вести не оборонительный, а наступательный бой.