Петербургский презент (сборник)

— Зовут меня Кузьмин Виталий Игоревич, возраст — 32 года. Мать — чеченка, отец русский, проживает во Владикавказе. Служил я в спецназе, в Афгане, потом занимался всем понемногу. Года два назад влип у себя там в историю с наркотой, грозило лет семь. На кичу не хотелось. Был арестован, но до суда дело не дошло, меня забрали из тюрьмы и отвезли в горы, в селение. Там со мной говорили двое, я видел их тогда в первый и последний раз. Один называл другого полковником, но я так и не понял, была ли это кличка или звание. Полковник достал из «дипломата» моё дело и сказал, что если я буду умным, то в тюрьму не вернусь. Для этого я должен был жить у себя дома и иногда выполнять поручения в разных местах страны, связанные с определённым риском. Оплата мне гарантировалась хорошая, но от меня требовалось безупречное подчинение, искренность и полнейшее молчание. Задания мне должен был передавать человек, которому меня в тот же вечер и представили. В случае моего отказа я садился, поэтому выбор у меня был небольшой. Мне показали условный знак: как только я находил в своей квартире картонку с черепом, я должен был прийти в указанное на обороте место и получить задание. Никаких вопросов, никаких комментариев. Там же я получил свою новую кличку — Стронг. После выполнения задания я находил в почтовом ящике деньги. За два года по-крупному меня потревожили только один раз. В ноябре того года в Москве я застрелил главу московской мафии — у него вышел конфликт с чеченской группировкой.

— Минуточку, — перебил его Соловец. — А ты не удивился, почему именно тебя освободили из тюрьмы?

— Я об этом спрашивал, и полковник мне ответил, что для выполнения их заданий нужны спецподготовка и русская внешность. И тем и другим я обладал в достаточной мере.

— А сам полковник был русский?

— Наверно, но точно не кавказец.

— Продолжай.

— В Москве всё прошло как по маслу, сработал я четко, без следов и вернулся домой. В ящике я нашел сорок тысяч.

В феврале я вновь получил карточку и встретился с человеком, который приказал мне ехать в Питер и поселиться в указанной им квартире. Дальнейшие указания я должен был получать уже от их человека в Петербурге. Через несколько дней я вылетел на место и нашел эту самую комнату на Лиговском проспекте. А ещё спустя пару дней меня посетил человек, назвавшийся Саидом. Его ваши застрелили сегодня. Он назвал дату, оставил взрывной механизм и приказал положить его в определённое время в урну на Московском вокзале. Я попытался выяснить, зачем это надо и на кого я работаю. Саид разозлился, сказал, что это не моего ума дела, и предупредил, что в случае провала или моей засветки я должен немедленно дать знать на встрече или когда он мне позвонит.

В начале марта Саид вновь пришел ко мне. Задание было сложным — убить шестерых таксистов, по одному с каждого таксопарка. Выбор места не ограничивался, но уложиться надо было до первого апреля. Выбор способа был тоже оставлен за мной, но с одним условием: должен был быть психологический эффект. Я хотел отказаться, и Саид наорал на меня. Затем опять напомнил, что в случае чего я должен дать ему знать. В шкафу я нашел кучу старых напильников, изоленту и старый точильный брусок. Сделал семь или восемь заточек, решив оставлять их в жертвах. Как я мочил водителей, рассказывать не буду, я и в Афгане убивал людей, но здесь совсем другое. Мне всегда было страшно, я не хотел, но зашел уже слишком далеко и понял, что, если я этого не сделаю, меня уберут самого.

На последнем таксисте вышла промашка, вернее, всё прошло как обычно, но, убегая, я заглянул в какую-то пивную. Я обычно втихаря напивался после своих дел. Взял пива, чтоб успокоиться хоть чуть-чуть, потом в сортир пошёл брюки я в крови запачкал, хотел отмыть. И тут меня кто-то по башке и съездил, да ещё баллон в лицо сунул. Очнулся я уже без куртки и без лопатника. Там тонн десять было, Саид передал после вокзала, заточка там ещё последняя была. Слава Богу, хоть документы я тогда дома оставил. Да, цепочку ещё сорвали, обидно было, но что делать. Я вернулся домой, выпил ещё и тут вспомнил, что в куртке остался рубль с телефоном. Я, пока в Питере жил, в кабак один сходил, там со шмарой какой-то познакомился. Саид мне запретил по кабакам ходить, говорил, что можно только в Эрмитаж или, там, в зоопарк. Но я не слушал, хвоста-то за мной не было. Настя — так бабу звали — один раз домой пригласила. Через недельку опять в кабаке встретились, она с подругой была, с Наташкой, кажись. Я приударить решил, ну и по пьяни телефон ей на Лиговке оставил, а её номер на рубле записал.

Потом до меня дошло, что я же не знаю, кто меня в баре саданул, где теперь моя куртка находится и каким боком всё это мне выйдет. В тот вечер звонил Саид, я соврал, что всё сошло чисто. Он сказал, что деньги привезет позже, вместе с новым заданием. Наташку надо было ликвидировать, причем, быстро и по-тихому. Я узнал её адрес у Насти, так как телефон не помнил. На другой день приехал к ней, переспал, а затем придушил в постели. Обыскал комнату, но книжки её записной с моим телефоном так и не нашел. Потом я подвесил её на люстру, навел порядок и ушел.

— А зачем Уксусову пришить хотел?

— Она видела, как Наташка мой телефон записывает. Если книжку менты найдут, на меня выйдут, тогда я уже точно не отверчусь. В общем, я в гостинице узнал, когда она из Швеции приезжает, встретил на вокзале, ну а дальше вы и сами знаете.

Накануне Саид приходил, дал мне денег и новое задание пришить какого-то пилота в Пулково. Сказал, что сегодня в десять утра я должен остановить на Лиговке белую «пятеру» без номеров, она-то меня в аэропорт и доставит. Я после того, как с Настькой промашка вышла, на Лиговке больше не появлялся. Вещей, нужных мне, там никаких не было. Утром я поймал машину, за рулем сидел сам Саид. Он заставил меня надеть форму инспектора ГАИ, дал торт, жезл, в котором была спрятана винтовка с глушаком, и повез в Пулково. Там он мне показал фото пилота, сказал, что он сидит в диспетчерской, а там народу много, в том числе и милиции, так что внимания на меня никто не обратит. Я должен был выстрелить в летчика и незаметно исчезнуть. Саид будет ждать меня в машине на первом ярусе. Завтра я должен был уехать во Владикавказ на поезде.

— Где жезл? — спросил Соловец.

— Выкинул по дороге, когда от ваших уходил.

— Стрелял по операм кто?

— Я стрелял, а пушку Саид дал.

— Ты понимаешь, что тебя ждет?

— Знаю. Но если от вас сорвусь, так те, другие, не простят.

— В Питере ещё что-нибудь за тобой есть?

— Да так, мелочевка. Пожар я в вашем РУВД устроил. Саид попросил, ему выговор дали. Он мне показал, как туда попасть, ну я и поджёг. Жалко что ли? Денег мне, правда, Саид за это не заплатил, сказал, что это личная просьба.

Кивинов нажал кнопку и выключил магнитофон, дальше шла лирика. Он подошел к окну и посмотрел на ночной проспект, туда, где возвышалось мрачное здание многоэтажной общаги. Когда-то в ней жил Клубникин, так и не успевший получить нормальную квартиру. Кивинов открыл шкаф Соловца, достал оттуда полупустую бутылку водки, из горла осушил её, затем хлопнул дверью и вышел из отделения. Уходя, он чуть не сбил с ног Каца, ковылявшего на костылях и с перевязанной головой по ступенькам милиции.

Борисов, развалившись на диване Соловца, задумчиво пускал в потолок сигаретный дым.

— Гляди, Олег, хм, я вчера в Комитете был. Они эту организацию давно работают, но конкретного ничего нет. Знают, что группа эта без всяких политических амбиций, контролирует рынки Москвы и Питера, называется «Паутина». Как только заморочка на рынке — так террор.

— А пилота зачем пришить хотели?

— А товар на чем возить? На верблюдах? Так что всё логично…

— А Московский вокзал?

— Тоже всё просто. Стронга они почему выбрали — он блондин. В поезде беженцы приехали, а мафии тут лишние рты не нужны, пускай куда подальше из Питера валят. А если что — взрыв русские подстроили. Смежники мне намекнули, что центр группы в Питере или Москве. Русские, кстати, тоже с рынков немало имеют. Целый клубок, одним словом. Ящик Пандыры.