Скифская история

з дядке царя казанскаго князю Алишукуру имянем. И той окаянный много нуждаше его отступати православныя веры.

Той же блаженный бяше яко твердый адамант, ни мало внемля ласканию и прещению поганых, но дерзновенно прелесть их обличаше и проклинаше и в лице плеваше им. Нечестивии же не возмогши к тому поношения и обличения его терпети, изведоша его вне града на гору, и связавше руце его суровым ремнем крепко, зело, и много нуждаху его отступити веры святыя. И видяще непреклонное его изволение повеле || князь он главу отсещи ему.

И тако посечен бысть мечем, иже пад на месте том. К тому же еще аки мертву сущу поругашася ему, многи раны придавше и мечем сквозе утробу прободше, отъидоша. Бог же хотя явити страдание раба своего соблюде его жива, ибо глава малыми некиими жилами придержашеся телеси его. И лежаше наг на месте том от перваго часа дни до последняго.

И аще зима бе тогда, и мраз к тому, обаче под телом страдалцевым даже до земли и окрест по локтю единому отая снег. В последний же час дня руце его крепко связаннии сами о себе, паче же силою Божиею развязашася. И востав, отсеченную главу свою прият единою рукою и постави прямо на составех, яко же бяше, и поддержаше ю. Другою же ‹рукою› закрыв тайныя уды, иде к воем российским, сущим им тогда окрест Казани.

И тоя нощи исповедався, причастися святых тайн и о себе явственно поведав, седяше чрез всю нощь. На утрие же восходящу солнцу, предаде душу свою в руце Господни, за него же и пострада. И тогда весь дом исполнися неизреченнаго благоухания. И положено || бысть тело его в Казани, в месте сокровенне, на лесу в старом российском кладбище.

В царство царя и великаго князя Иоанна Васильевича всея России самодержца лет 7059-го, егда царь Шигалей, в третие будучи царем в Казани, оставя град по указу государеву иде к Москве, прочии же воинстии людие и купцы не успеша тогда с царем изыти. Их же всех начаша погании побивати. Между ими же познаша человека от племене своего, новоприимша христианскую веру, Петром именованна.

Тогда наипаче ярости исполнишася зверообразнии. Похитивше его, начаша вопрошати и уведавше, приведоша к нему отца его, и матерь, и братию, и сестер, и {68} много сродников, и не убиша его тогда. Но поемше его в дом тии сродницы начаша ласкати его, сродниками называющеся ему и именем татарским зовуще его.

Той же страдалец отрицашеся от них, глаголя: «Отец мой, и мати, и братия, и сестры - един Бог в Троице исповедуемый, в ню же и крещен есмь, и аще и вы приимете христианскую веру, то имам вас яко отца, и матерь, и сродников». И проклинаше прелесть их злочестивую, и пророка их Махомета, и писания его. Себе же || имя христианское Петр утверждаше, поганаго же имене отрицашеся.

Нечестивии же много ласкающе понуждаху его отступити православныя веры. И егда не могоша того сотворити, собравшеся нечестивым сонмищем, убиша его; ему же исповедание христианския веры во устех имущу и вопиющу: Христианин есмь! И такое скончася терпеливый и подвижный страдалец за Христову веру, и положен бысть на месте, идеже ныне стоит храм Воскресения Христова, на Житном торгу.

О ЧУДЕСНЫХ ДЕЛЕХ БЫВШИХ В КАЗАНИ

По умертвии поганаго казанскаго царя Сафа-Гиреа многажды видяху татарове на дворе цареве и в храмех человека черноризца ходяща, овогда же седяща, и всячески тщахуся яти или убити его; он же посреде их прохождаше к реке Волге и невидим бываше. Такожде видяще и по стенам града дву монахов скоро бегающих, и никто же ни осязати, ниже постигнути их можаше. Погании же не внимаху сему, но глумляхуся, ослепльше || на погибель свою.

Такожде и на Свияге реке, блиско Волги, на месте, идеже ныне стоит град Свияжск, многажды видяху татарове, близ места того живущии, человека в монашеских ризах ходяща, иногда же стреляюща, и бяху страхом великим одержими, не смеяху и к месту тому приближитися. Иногда же слышаху на месте том звон великий и пение многих гласов неизреченно.

Овогда же видяху священников на месте том поющих и кадящих. Сия же вся зряще погании недоумевахуся и стужаху себе, глаголюще: «По всему разумети есть, яко быти на месте том православию и церквам христианским и жительствовати ту российским людем», еже и бысть.

Не точию же сия, и ина многа знамения от божественнаго промысла быша тамо. Но и от самых многих поганых бяше о том прорицание. {69}

Яко же царевна их имянем Ковгоршад, яже бяше сестра Махмет-Аминю царю, зело сущи изучена писанию срацынскому и многому волхованию бесовскому извыкши, || многажды сказоваше наместником великих государей: «Ведая будите, яко отныне по шестинадесяти летех татарове казанстии не могут противитися царю и великому князю Иоанну Васильевичу, иже не токмо Казанским царством обладает, но и многими татарскими странами».

Потом некто татарин юродствуя в Казани, еще живу сущу царю Сафа-Гирею, по граду ходящи нача напрасно вопити и непрестанно глаголати: «Не жити зде татаром, но российским людем». Татарове же хотяху убити его, но запрещаше им царь, и повеле его в праздную храмину затворити; он же выломався из храмины единаче вопияше, проклиная татар и погибель им прорицая.

Иногда же во граде Казани явно видеся татаром, яко от коровы родися детищ человеческим видом, его же видети мнози снидошася; и внезапу детищ пременися в совершенна мужа возрастом, и яко вооружен видеся, и глаголаше зрящим на него: «Повинуйтеся без лукавства Московскому государю, аще ли не повинуетеся, вси имате погибнути». Татарове же || совещашася убити его, он же невидим бысть.

Некогда рыбным ловцем, ловящим рыбу на реке Волге и извлекшим мрежу, видеша в ней человека состаревшася жива лежаща и глаголюща к ним: «Поспешите умолити Московскаго государя о неправдах своих, милостив бо есть и помилует вас. Аще ли тако не сотворите, то вси потреблени будете от него». Они же мняще, яко от российских людей сие мечтание видеся им, хотяху убити его; он же абие исторжеся из мрежи и вверзеся в реку.

Прежде пришествия государева к Казани послани быша повелением его многия воеводы с воинствы пленения ради земли Казанския. И бывшим им на устии реки Казани у Волги в день святыя Пасхи и поющим со священником утреннее пение, слышаша мнози людие поющии и священник звон велий в колоколы в Казани, якоже у христианских церквей обычай. Такожде потом и прочии людие слышаша, и много дивляхуся размышляюще, откуду сие бысть? Ибо тогда в Казани не бяше православия. Но сице разумеваху, яко последи хощет Бог тамо || православие утвердити, яже и бысть по сих вскоре.

О прочих же еще многих видениях и чудесах объявитися имать при самом взятии Казанском, о нем же последи вышеписаннаго сице начинается. {70}

Того же вышеимянованнаго 7059-го лета оныя нечестивыя татарове казанския, с ними же князь Чапкун и прочии мурзы, видевше несогласие между собою, без владения суще, советующе много, умыслиша сице сотворити. Послаша многих татар со многими дары в Астрахань к царю имянем Касим-Салтану, просяще сына его Эдигиреа в Казань на царство.

Он же, послушав прошения их, даде им сына своего. Иже пришед в Казань утвердися на царстве. Сему же нечестивии зело возрадовашася, начаша умышляти с новым царем, како бы могли воевати Российское царство, паче же хотяху разоряти оный новопоставленный град на Свияге, понеже оттуду велию боязнь имяху, видевши его стояща посреди жилищ своих. И непрестанно ратоваху нань.

Такоже и российское воинство из того новопоставленаго || града исходяще воеваху прилежащия области и к самому граду подъежающе немал страх и боязнь нечестивым творяху.

Части 3 глава 5