Страница 25 из 29
— Она и сейчас восхитительная, — сказала Сара. — И она обязательно даст тебе рецепт клубничного торта.
— Договорились. Я просто сгораю от нетерпения. Идем, Сара. Мы должны отправиться к твоей бабушке немедленно, каждый в своем лимузине. Ты же говорила, что тебе хочется ехать одной, верно?
Он поспешно встал со скамейки, на которой сидел, надел шляпу и взял Сару за руку.
— Как это? У тебя что, два лимузина? — спросила Сара, когда они шли к выходу.
— Нет, три.
— Три? Значит… Значит, ты настоящий миллионер! И в каждом лимузине свой шофер?
— Да, в каждом свой шофер. Идем быстрей, детка. И дай-ка мне корзинку, я сам ее понесу. Представляю, что скажет Грег Монро, когда я расскажу ему, что познакомился с самой Глорией Стар… Он просто не поверит. Да еще получил от нее рецепт клубничного торта, — добавил он, улыбнувшись. — Он скажет, что этого не может быть, что это сон.
— А кто такой Грег Монро?
Они направились к выходу из парка. Их силуэты и голоса постепенно растворялись в сумерках. Время от времени мистер Вулф нагибался к девочке и слушал, что она говорит. В тени деревьев было уже совсем темно, смех время от времени заглушало цоканье неугомонных белок. Стало заметно теплее.
Король сладостей и Сара Аллеи постепенно удалялись. Вдалеке виднелись только их спины. Они держались за руки и представлял и собой весьма любопытную парочку. Как будто специально для того, чтобы позлить злополучного режиссера Клинтона.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Мечты Питера. Подводный тоннель мадам Бартольди
В личном гараже Короля сладостей они ненадолго попрощались.
Эдгар Вулф посадил Сару в самый роскошный из трех своих лимузинов. Этот лимузин вел Питер, его любимый шофер. Мистер Вулф отозвал Питера в сторону и дал ему кое-какие важные указания. Сперва он должен как следует покатать девочку по Манхэттену: они едут в одно и то же место, но ему хотелось бы приехать первым. Кроме того, Питер должен беречь девочку как зеницу ока, потакать всем ее прихотям, исполнять капризы, но не подвергать ни малейшей опасности. Питер задумался.
— Сложно сочетать две эти крайности, сэр. Простите, что высказываю свое мнение. Дело в том, что детям больше всего по душе именно то, что опасно.
Мистер Вулф, наблюдавший за Сарой, которая во время их разговора с Питером бегала по гаражу, очень удивился:
— Да что ты говоришь? А я и не знал!
— При всем моем уважении, сэр, вынужден вам это сообщить. А девчонка эта — настоящая озорница. Только посмотрите на нее. Если я не ошибаюсь, она пытается разобрать огнетушитель.
— Как правильно я выбрал спутника для моей юной знакомой, — улыбнулся мистер Вулф. — Так значит, ты неплохо разбираешься в детях?
— Ничего удивительного, сэр, — ответил шофер. — У меня их четверо.
— Не может быть! Четверо детей! — воскликнул мистер Вулф.
Ему стало совестно. Он был очень доволен тем, как работает его верный Питер, но за семь лет впервые услышал что-то о его личной жизни. Это и было тем самым невниманием к людям, за которое его частенько ругал Грег Монро. И Эдгар Вулф понял, что старик прав. Но сейчас ему не хотелось об этом думать.
Когда мистер Вулф убедился, что Сара удобно устроилась на заднем сиденье лимузина номер один, он сам уселся в лимузин помер два.
— Сэр, кажется, юная мисс, которую везет Питер, хочет вам что-то сказать, — сообщил ему шофер Роберт, приоткрыв дверцу.
Сара опустила стекло и выглянула наружу. Ее лицо раскраснелось от восторга и нетерпения. Она сделала мистеру Вулфу знак. Тот сразу же направился к ней.
— Я забыла сказать тебе кое-что очень важное, — сказала девочка. — Наклонись, чтобы лучше меня слышать. Вдруг ты окажешься у бабушки раньше меня, а она не помнит, где хранится рецепт? Она такая рассеянная. Тогда скажи ей, что однажды я случайно видела его в верхнем ящике секретера.
— Договорились. А что, если она мне не откроет? Испугается, что за дверью кто-то незнакомый.
— Да что вы! Это же не мама… Бабушка ничего не боится. Она даже ходит в Морнингсайд-парк! Скажи ей, что я вот-вот приеду. Ты адрес правильно записал?
— Конечно, детка, не беспокойся, — сказал мистер Вулф, которому явно не терпелось отправиться в путь. — И адрес, и телефон. Ты удобно устроилась?
— Очень удобно! Прямо не верится: такие мягкие кресла… И столько кнопок кругом! А можно открыть бар?
— Да, детка, делай что хочешь, а если у тебя появится какой-нибудь вопрос, звони Питеру вот по этому телефону.
— Отлично! Пока, Сладкий Волк!
— До свидания, Сара, — ответил мистер Вулф, поцеловал Сару и улыбнулся. — Катайся на здоровье по всему Манхэттену!
— Счастливого пути!
Эдгар Вулф сел в свой лимузин, удобно устроился на сиденье и принялся размышлять о том, что рассказала ему мисс Лунатик о чудесах. Когда ему было шестнадцать лег, он безумно влюбился в рыжеволосую девушку, прекрасную и недоступную. Она была его старше лет на восемь. Нежная, чувственная и дерзкая. Он был очень робок и ни разу не сказал ей ни слова, однако целых три года подряд не мог сосредоточиться на учебе и все свои сбережения тратил на билеты — она была певицей и выступала в самых неожиданных местах. А потом исчезла.
У него до сих пор хранилась сухая гвоздика, которую она как-то раз сняла с груди, поцеловала и бросила ему. Она бросила свою гвоздику ему, невзрачному подростку, сыну скромного кондитера с Четырнадцатой улицы. Может быть, она его узнала и догадалась о том, как сильно он ее любит. Она только что спела «Мой дорогой» — песню, ставшую известной благодаря Рите Хейворд, исполнявшей ее в фильме «Джильда». Пока Глория Стар пела эту песню, она дважды улыбнулась ему. А потом отколола от платья гвоздику, поцеловала и бросила прямо ему в руки. Он поймал гвоздику на лету, сложив ладони лодочкой, и тоже поцеловал. А потом они посмотрели друг на друга. Ее зеленые, смеющиеся и в то же время серьезные глаза смотрели на него пристально. Ее платье тоже было зеленым. Мартовская ночь, маленький мюзик-холл на Сорок седьмой улице, который назывался «Смог». Его давным-давно не существует. Прошло столько времени, а Эдгар Вулф помнил ту ночь, когда его глаза встретились с глазами Глории Стар.
— Куда едем, сэр? — в трубке специального внутреннего телефона звучал голос Роберта. — Я потому спрашиваю, что сейчас праздники и в это время лучше объезжать оживленные улицы.
Эдгар Вулф посмотрел в окно и сообразил, что они уже выехали на Пятую авеню. Ему казалось, что он видит сон.
— В Морнингсайд, кратчайшим путем! — приказал он шоферу.
Потом открыл бар, зажег свет и налил себе виски со льдом.
Питер вел свой лимузин по Пятой авеню. Выражение его лица было сосредоточенным и отсутствующим. Он следил за чем, чтобы какой-нибудь мотоцикл не поцарапал безукоризненную обшивку лимузина, одновременно стараясь протиснуться между другими машинами. Время от времени он смотрел краем глаза, нельзя ли сократить маршрут, проехав по одной из боковых улиц мимо знака, запрещающего поворот.
Привычка сопровождать мистера Вулфа в его поисках заветного рецепта по разным уголкам Манхэттена обогатила его водительский опыт сноровкой и хитростью, достойными скорее беглого преступника, нежели невозмутимого элегантного водителя. Он словно полностью слился с легким, послушным серебристым рулем: руль стал продолжением его кожи, его желаний. К сожалению, владелец лимузина никогда особенно не ценил достоинств своего шофера. Казалось, он не понимает, каких усилий требует такое мастерское вождение. Как сложно иной раз остановить машину именно там, где он приказывает, чаще всего неожиданно, а потом ждать хозяина под дверью, за которой тот исчез, не зная, скоро ли он вернется. А ведь лимузин — это, черт возьми, не велосипед! С другой стороны, хозяин никогда не требовал отчета о деньгах, оставленных на чаевые для портье и метрдотелей или на взятки охранникам. И все же иногда гораздо уместнее дружески подмигнуть, похлопать по спине или сказать: «Прямо не знаю, Питер, как вам это удалось», или «Вы настоящий профессионал, Питер», или «Давайте, Питер, зайдем в бар, выпьем кофе», или «Честно говоря, я боялся, что дальше мы отправимся в карете скорой помощи». Или вместе над чем-нибудь посмеяться. Люди очень ценят такие вещи.