Мы-курги

…В тот день он не выходил из дому. Он стоял у узкого окна, чем-то напоминавшего то окно в Бенаресе. Шел унылый осенний дождь. На голых ветвях висели прозрачные капли. На город и грязную полосу Темзы опускался туман. Он почувствовал какое-то странное стеснение в груди. Стало трудно дышать. На лбу выступил холодный пот. Стараясь продохнуть, он кашлянул и поднес к губам носовой платок. На тонкой ткани расплылось кровавое пятно. Он вызвал слугу и послал его за доктором. Затем присел у стола и, держа платок у рта, достал пачку голубой бумаги с водяными знаками. „Завещание“, — вывел он на верхнем листе. Оно кончалось словами: „Прошу меня кремировать в Курге“. Через месяц, когда раджи не стало, его похоронили на Лондонском кладбище.

Через год Гаурамма-Виктория была обвенчана с полковником Кэмпбеллом, братом леди Логин. Никто не знает, как она жила потом. Известно только, что в один прекрасный день полковник вышел из дому с саквояжем и не вернулся. В саквояже были драгоценности последней рани Курга. И те, которые ей дарила крестная мать, и те, которые ей были оставлены отцом. Англия отобрала у нее последнее. Гаурамма умерла через четыре года после венчания двадцати лет от роду. Перед смертью она просила отвезти ее в Кург, который она никогда в жизни не видела. Она его так и не увидела, ибо ей, как и ее отцу, в просьбе было отказано…

24

Каменные стражи горы Парвати

Курги помнят многое. События вековой давности оживают в семейных преданиях. То, что произошло несколько веков назад, записано на камнях, медных пластинках, на бумаге. Но есть в этой стране свидетели далекого прошлого, о котором даже сами курги ничего определенного сказать не могут. Они о нем уже не помнят, и записей об этом времени у них не сохранилось. По одной очень простой причине. Тогда еще у кургов не было письменности. Но знаки прошлого, насчитывающие не одно тысячелетие, сохранились. Они живут в древних камнях Курга. Очень своеобразных камнях, обработанных человеческой рукой и превращенных в загадочные памятники. Памятники мегалитической культуры, или культуры «больших камней». Культура эта более двух тысяч лет назад была распространена не только в Курге, но и по всей Южной Индии. Она была очень разнообразна. Но в Курге она оставила свои следы в виде дольменов, менгиров и таинственных каменных погребений. Дольмены в этой горной стране встречаются довольно часто, но не все курги о них знают. И поэтому свой первый дольмен я искала довольно долго. Мне охотно рассказывали о кургских раджах, о кровавых столкновениях между кланами, о золотоволосой богине Кавери, но о дольменах сообщить ничего не могли.

— Кажется, у нас что-то есть, — говорили мне знакомые курги. — И если мы не ошибаемся, это называется пандава-паре.

— Что значит пандава-паре? — спрашивала я.

— Дом Пандавов, — отвечали мне.

Пандавы были славным родом, деяния которого описаны в «Махабхарате», и название, данное дольменам, свидетельствовало об их древности. Но где находятся эти пандаве-паре, никто толком не знал. Я устала от долгих и бесплодных расспросов, от рассуждений на эту тему и от безрезультатных поисков. Помощь пришла совершенно неожиданно.

Живая и подвижная старушка, мать миссис Ченгаппы, с которой у меня установились добросердечные отношения, пригласила меня в гости к себе в Вираджпет.

— Приезжайте ко мне, — сказала она. — По крайней мере хоть день отдохнете от этого сумасшедшего семейства. Так она определяла семью своей дочери.

Я отправилась в Вираджпет и не пожалела об этом. Сидя на веранде скромного дома, мы уже о многом переговорили со старушкой. О Ченгаппах, о Курге, о Москве. Старушке очень понравился мой рассказ о Москве, и она вдруг всерьез засобиралась в этот далекий и такой интересный город.

— Значит, у тебя в квартире две комнаты, — сказала она, размышляя вслух. — Но я тебя не стесню. Не думай, что я по вечерам буду сидеть в этой квартире. Я буду ходить по городу, посмотрю ваши театры и, может быть, посижу в ресторане. Это ведь так, интересно! Ченгаппы сидят в своем английском клубе, а я посижу в московском ресторане. Впрочем, — продолжала она, — везде интересно. Вот взять, к примеру, мой сад. Знаешь, стали пересаживать деревья и нашли, как ты думаешь, что?

— Клад! — выпалила я.

— А вот и нет! — засмеялась старушка. — Нашли большой, большой горшок.

— И что в нем было? — затаив дыхание, спросила я.

— А ничего особенного. Земля, перемешанная с пеплом. Но все равно интересно, правда?

Она просто себе не представляла, как это было интересно.

Старушка довольно точно описала древнее урновое захоронение.

— А где теперь этот «большой, большой горшок»? — с надеждой спросила я.

— Горшок пришлось разбить, — с сожалением сказала старушка. — Кто-то из детей в него забрался, а обратно не смог выбраться. Вот мы его и разбили, чтобы освободить этого злоумышленника. Но у меня в саду есть еще кое-что. Идем покажу.

Этим «кое-что» и оказался давно желанный мною «пандава-паре», или дольмен. Он находился в глубине сада и вокруг него была аккуратно расчищена земля. Когда-то он, видимо, был врыт в эту землю. Дольмен, сложенный из хорошо пригнанных гранитных плит, оказался около полутора метров в высоту и около трех метров в длину. Он был разделен на две камеры, каждая из которых имела круглое отверстие в восточной «стене». Сверху дольмен был прикрыт массивной гранитной плитой, края которой выступали над основным сооружением. Он и вправду напоминал собой жилище неизвестных существ, которые, видимо, попадали в него через эти окошки-иллюминаторы. Дольмен был сработан на славу, и ни время, ни люди не повредили его. Я обошла его, постучала по гранитным плитам и заглянула в отверстия. Такие же дольмены я видела в Керале во время своей поездки по Малабару.

— А что было внутри? — спросила я старушку.

— Какие-то пустяки, — махнула она рукой. — Полусгоревшие кости. Мы их выбросили. Зачем этот мусор?

Она не знала, что «этот мусор» был самым важным в ее «пандава-паре». Значит, этот дольмен был погребением. Но кто его соорудил и кого в нем похоронили, я не знала. Далекого ли предка кургов или аборигена-австралоида или, может быть, кого-то совсем неизвестного? Дольмен стоял в саду серый и массивный, молчаливый свидетель далекого прошлого. Того прошлого, которое сами курги уже не помнят. Устная кургская традиция пока не донесла до нас ничего такого, что связывало бы кургов с этими погребениями. Я осмотрела дольмен, но ни к каким определенным выводам не пришла.

В Меркаре я рассказала Минне Бопайе о дольмене и Вираджпете.

— Н-да, — сказала задумчиво Минна. — Значит, он стоит в саду матери Ниламмы Ченгаппа?

— Да, — ответила я, не подозревая о том, что данное местоположение дольмена было весьма существенным для Минны.

— Конечно, у Ченгаппов есть все, — иронически улыбнулась Минна. — Даже дольмен.

— Но это ведь не у Ченгаппов, — возразила я, почуяв не совсем ладное. — Это только у матери Ниламмы.

— Какое это имеет значение? — рассердилась Минна. — Все равно это Ченгаппы.

Я знала, что Ченгаппов и Бопайя разделяла какая-то давнишняя вражда. И пожалела, что сказала Минне о дольмене. Но я плохо знала Минну и Кург. Именно этот дольмен и его принадлежность родственникам Ченгаппы и заставили Минну предпринять ряд шагов, направленных на посрамление их «жалкого дольмена». В тот день Минна покинула меня, не попрощавшись. Появилась она только через два дня. Она была в отличном настроении, улыбалась и даже поздоровалась.

— Людмила, — сказала она, — я узнала нечто для тебя очень важное. Говорят, на горе Парвати, что рядом с Пушпагири, таких дольменов видимо-невидимо. Я отправляюсь туда вместе с тобой. Ченгаппам такое и не снилось. Завтра утром я заеду за тобой.

Если бы мне когда-нибудь сказали, что я «наживусь» на прошлом феодальной усобицы в Курге, я бы не поверила. Но случилось именно так.

С утра над Кургом стоял туман и шел моросящий дождь. Окрестные горы были затянуты серой пеленой. Тяжелые темные тучи появлялись время от времени там, где туман рассеивался. Моросящий дождь явно собирался перейти в ливень. Холодный и пронизывающий. Но Минну это не остановило. На карту была поставлена честь ее клана. Выигрышем должны были стать дольмены. Дорога наша лежала на север до Сомварпета, а оттуда к границе Курга, где стояла манящая и неведомая гора Пушпагири. Минна проявила всю свою энергию, чтобы эта поездка состоялась. Она достала джип и теперь, несмотря на неблагоприятные погодные условия, не собиралась от нее отказываться. В нескольких милях от Меркары дорога стала подниматься круто вверх, петляла между лесистыми горами и узкими горными проходами. Совсем низко, над самыми деревьями, висели облака. Дождь то прекращался, то начинался снова. От Сомварпета дорога пошла вниз, и лес, подступавший к ней, стал гуще. Порой гигантские деревья с прямыми стволами полностью скрывали окрестности и тянулись куда-то вверх, к серым облакам, набухшим дождем. Эти деревья росли вперемежку с кокосовыми пальмами, дикими бананами и панданусами. С деревьев свешивались толстые канаты лиан и цеплялись за кусты, усеянные крупными белыми колокольчиками. От колокольчиков поднимался резкий дурманящий запах. Цветы были ядовитыми. Ни одна тропинка не вела в эти стоящие сплошной стеной заросли. Через них можно было пробиться только с топором.