Мы-курги

15

Двенадцать кусков золота

На землю спустились сумерки. Они окутали сиреневой дымком дорогу, рисовое поле, примыкавшее к ней, тропинку через поле и лес, темневший за свежей зеленью поля. Сиреневые блики легли вокруг и придали всему что-то неустойчивое, почти прозрачное. Затем сиреневый цвет стал быстро меркнуть и наступила темнота. Неожиданно в этой темноте, в стороне рисового поля возник огонек. Он двигался, рассеивая небольшой участок темноты вокруг себя. Он явно приближался к дороге, и я остановилась, ожидая, что будет дальше. Очертания огонька сначала были неясными, но потом я поняла, что это факел. Кто-то шел с факелом через поле. Кто — я еще не знала. Я боялась, что факел исчезнет, не достигнув дороги, и я так и не узнаю, зачем его несли. Но ничего подобного не случилось.

Факел все приближался, и через некоторое время я увидела, что его нес мальчик. За мальчиком из темноты вынырнула фигура мужчины в белой купье с длинными рукавами. Купья была перетянута красным кушаком — челе. За кушаком поблескивали традиционные кургские ножи пичекатти и одикатти. Следом за мужчиной в белой купье появилось еще несколько человек. Но они были в обычных черных одеждах. Они, тихо переговариваясь, ступили на дорогу, на которой стояла я. Во всей этой группе с факелом было что-то праздничное и торжественное. Они пересекли дорогу и направились к дальнему лесу, за которым, я знала, стояло несколько деревенских домиков. Огонек факела еще долго блуждал между дорогой и лесом, но, наконец, исчез и больше не появлялся. Так первый раз я увидела часть кургской свадьбы. Простой крестьянской свадьбы, без шумихи и помпы, без музыкантов и автомобилей. Мужчина в белой купье был женихом, которого сопровождали друзья и родственники в дом его невесты. Белая купья и факел, которым мальчик освещал дорогу, были единственными предметами, указывавшими на торжественность совершаемого.

Свадьбы, свадьбы… Они — неотъемлемая часть июньского дождливого сезона в Курге. Они очень разные: от скромной крестьянской до пышной плантаторской. Но они и очень одинаковые. Одинаковые по строгому старинному ритуалу и по тому содержанию, которое курги в него вкладывают. Я видела и те и другие. Но никогда в свадебном ритуале не было отступления от традиции, не было вольного ее толкования.

На кургскую свадьбу я попала на третий день после моего приезда в эту интересную и гостеприимную страну. Свадьба имела свои сложности. Она длилась два дня и происходила сразу в двух домах. Оба дома были богаты и знамениты. Невеста, Рену Кариаппа, принадлежала окке Мадапанда, а жених Нанайя был из окки Натоланда. Дома их предков находились неподалеку от Меркары. Короче говоря, у жениха и невесты было все, чтобы свадьба прошла на высшем уровне кургской традиции. Главная свадебная церемония должна была состояться в доме невесты. Но накануне в том и другом доме проходили не менее важные ритуалы.

Так случилось, что я оказалась гостем сначала в окке Натоланда, которой принадлежал добротный каменный дом на окраине Меркары. Окка была очень пестрая по своему составу, но большинство ее семей были зажиточными. В ней были плантаторы и адвокаты, офицеры и бизнесмены, учителя и чиновники, мелкие лавочники и крестьяне. Когда я появилась, то все они сидели на деревянных скамьях в центральном зале. Отдельно мужчины, отдельно женщины. В зале горела священная лампа. В ее свете я могла разглядеть этот старинный традиционный Кург, так неожиданно представший моему взору. Мужчины в черных купья с ножами-кинжалами за расшитыми золотом красными поясами, женщины в сари, повязанными на кургский манер, в блузках со стоячими воротниками и длинными рукавами. В первый момент мне показалось, что я на Кавказе. Потом это впечатление долго не проходило.

Нанайя сидел в своей комнате, отделенный от всех родственников и гостей. Это был высокий юноша с тонкими чертами лица, одетый в белую свадебную купью.

Перед домом играл оркестр. Звуки барабанов и длинных медных труб доносились сюда со двора. Сидевшие в центральном зале были молчаливо-торжественны, и это как-то не вязалось с веселой свадебной музыкой. По знаку старшего Нанайя вышел в центральный зал и стал, повернувшись лицом к священной лампе. Таким образом он извещал предков о том, что женится. После того, как предки были извещены, Нанайя обошел по очереди старших родственников и коснулся трижды ладонями ступней ног каждого. Родственники дали жениху свое благословение. В конце церемонии мать Нанайи, высокая худая женщина, надела на шею сына золотую цепочку. Теперь Нанайя был почти готов, чтобы отправиться в дом к невесте. Я говорю «почти», потому что это была только церемония «карикмурипа». А назавтра ему предстоял еще один ритуал, который назывался «мухурта», что буквально значит «подарки».

Когда церемония кончилась, родственники и гости оживились. Предстоял свадебный пир. Пир начали женщины, а мужчины терпеливо и вежливо ждали своей очереди. За длинным пиршественным столом главной была мать Нанайи. Она всем распоряжалась и она дала команду начинать пир. Из медных котлов на разложенные на столе банановые листья клали рис и поливали его восхитительно пахнувшим карри из кабаньего мяса.

Этот пир для меня чуть не кончился трагически. Дело в том, что сначала я была приглашена за стол к женщинам. А потом — к мужчинам. Мужчин очень интересовала проблема происхождения кургов и они очень хотели знать, откуда они сами. Поэтому у меня в один вечер было два пира. Мне казалось, что до третьего, завтрашнего, я уже не доживу. К своему удивлению, на следующий день я еще могла передвигаться. Однако в этот день возникли затруднения иного порядка. Главная церемония должна была происходить в обоих домах одновременно. Мне предстояло сделать выбор. И я выбрала дом невесты.

Окка Мадапанда оказалась более многочисленной, чем Натоланда. Уже с утра во дворе дома собралось человек двести, не меньше. На одних были дорогие шерстяные купья и сверкающие золотой каймой белые тюрбаны, на других — простые купья и красные традиционные косынки. Я поняла, что члены этой окки такие же разные, как и предыдущей. Одни приезжали на своих автомобилях, другие приходили пешком. Но в конечном счете все они были кургами, и тот, кто был одет попроще и не имел автомобиля, держал себя с той же независимостью и достоинством, как и другие. Тут же во дворе играл свадебный оркестр. Барабан, флейта и медные изогнутые трубы. Музыканты, легко одетые, мерзли и время от времени грелись у разложенного тут же костра. Над окрестными горами стояли темные дождевые тучи и дул пронзительный холодный ветер. Гости все прибывали, и отец невесты, дородный мистер Кариаппа, встречал каждого из них. Многие сразу проходили в дом, стараясь укрыться от пронизывающего ветра. И как ни странно, центральный зал дома вместил всех.

Здесь все было уже готово для церемонии. Перед священной лампой стоял трехногий стул, рядом лежал раскрытый чемодан, предназначенный для подарков. Появились четыре курга с медными барабанчиками, похожими по форме на песочные часы, и затянули свадебную песню. Я не привожу ее здесь, потому что в песне в поэтической форме описана та церемония, о которой я расскажу в прозе. Церемония началась с появления невесты. Впереди невесты шли девочки со светильниками, позади ее — старшая женщина. Невеста, тоненькая, сама похожая на девочку, смущенно оглядывала всех присутствующих и, видимо, очень робела. На ней было свадебное красное сари, золотые украшения, на голову наброшен красный платок. Невеста села на трехногий стул, а рядом с ней расположился самый лучший и самый уважаемый для нее человек — дядя, брат ее матери. Дядя покрутил черные как смоль усы и обвел победным взглядом присутствующих. Все были на месте, можно было начинать. Около невесты поставили блюдо с зернами риса и серебряный чайничек с молоком. Миссис Кариаппа, подвижная и очень моложавая, первой подошла к дочери и надела на ее запястья черные стеклянные браслеты, символ замужества. Благословив дочь, она стала рядом с братом. Теперь настала очередь женщин — ближайших родственниц. Подходя к невесте, они снимали обувь и, зачерпнув горсть риса из блюда, сыпали его на голову, плечи и колени Рену. Потом поили невесту молоком из серебряного чайника. Они клали перед ней подарки: вещи, украшения, конверты с деньгами. Перед каждой из них Рену сгибалась и касалась ладонями их ступней. Остальные женщины, уже не близкие родственницы, образовали длинную очередь, в которой царили молчание и порядок. Они сыпали рис только на голову невесте, но подарки клали тоже. Чемодан постепенно наполнялся. Его унесли и принесли другой, пустой. Первый раз в своей жизни я видела, какую ощутительную пользу могут принести родственники…