Страница 108 из 118
- Значит, он стал самым настоящим Прислужником? - почти убедилась я в своей теории.
- Это открылось, когда до меня дошли сведения о том, что то племя, где остались лишь женщины и дети, полностью вырезано неизвестным, - с грустью закончил исповедь Ингар. - И ничего изменить было нельзя. Не он выбрал судьбу - а она его. Лишь после смерти я отвечу за свои грехи перед Ним и тогда оплачу свои ошибки. А пока... я надеюсь, что смогу изменить нутро своего внука, Дина. Внутри него живет некое нераскрытое добро. И раскрыть это добро - моя важнейшая задача в жизни. На-Гаина, дорогая, я очень старый человек, мне пора думать о карме, которую я наработал за свою жизнь. Ты изучала земную философию, как ее там...
- Буддизм. Буддизм гласит, что наша жизнь - это совокупность причинно-следственных законов, определяющих будущие, которое зависит от кармы. Она бывает хорошей и плохой...
- Вот именно. Мне надо помочь внуку, в противном случае, я закончу эту жизнь как грешник, не смотря на все мои предыдущие деяния.
- К сожалению, в силах помочь Дину лишь Тинор. Это я уже поняла наверняка...
Тинор
Весь день я так и просидел в съемной комнате, исполняя роль внимательного блюстителя сна кузена. Правда, на некоторое время мне пришлось отлучиться от исполнения этой трепетной обязанности, которой я обременил сам же себя и по личной инициативе. Причина же этого "проступка" исходила из необходимости предоставить тому же объекту щепетильного внимания возможность окончательно принять человеческий облик (полностью превратить в человека это создание и Всевышнему не под силу, что уж говорить о моей скромной особе). Поэтому я выходил в город купить чистой одежды. Кофта, в которой Дин валялся на улице, напрочь испачкалась, а во время сна пропиталась потом. Так обычно потеют простуженные люди, когда мертвецки высокая температура медленно начинает спадать, отпуская болезнь прочь из человека. Хотя я совершенно не строил себе иллюзий: природа болезни моего кузена была совершенно иной, далекой от обыденного простудного заболевания, и надеяться на возобновление его морального здоровья было наивным малодушием. Я здраво осознавал: очнувшись, Дин останется тем же мерзавцем, не способным ни на что людское.
Он открыл глаза, когда солнце полностью село за горизонт и только сумрак плясал танец теней. Осмотревшись по сторонам, он медленно встал со своего временного ложа, не замечая меня. Кресло, на котором я сидел, стояло в самом углу комнаты, а лампа, нарочно не зажженная, благоговела тьме, окутывавшей меня в свои вечерние покрывала мрака.
Так же медленно, встав на ноги, он увидел лежащую на столе новую рубаху. Небрежно скинув свою старую одежду на пол, Дин взял в руки новую. Переодеваясь, он стоял спиной ко мне, и я видел его ужасающие шрамы: такие бывают у людей, которые бросаются под колеса горящей колесницы судьбы, не раздумывая о последствиях. Подобные увечья я встречал только у Шатра, защищающего свой народ, но эти... они были напитаны ненавистью, яркой и неистовой, словно само зло хотело показать свою гримасу, выцарапав бичом узоры на спине брата.
Всевышний Создатель, что же за родственника ты мне уготовил?..
Так и оставив грязное одеяние на полу, он, было, собрался выходить из комнаты, как вдруг я выдал себя, зажегши керосиновую лампу.
- Не хотел бы ты поздороваться? - спросил я его.
- А, это ты? - отозвался он, наливаясь ухмылкой. - Нет, как-то не хочется...
- Сядь, пожалуйста! - грубо дал я понять, что ему следует, все же остановится и, толкнув его на кровать, вернулся обратно в кресло.
Его тело все еще было ослаблено после магического воздействия Антри и ранее выпитого алкоголя, поэтому я чувствовал себе полноценным хозяином ситуации.
- Что тебе надо, а? - все его поведение порождало ощущения, что он пребывал в неком трансе, сродным с наркотическим эффектом.
- А, действительно, что мне может быть от тебя надо? Дин, ты можешь понять, что твое поведение само по себе, как минимум не правильно...
- Слышу фразы своего деда! Достали! Слушай, ты его идеальный внук! Так почему бы вам вместе не оставить меня, не отправить куда подальше и забыть, как страшный сон! - включилась у него агрессия. - Я с раннего детства живу сам и деньги зарабатываю тоже в одиночку. Мне не надо ни с кем родниться. Дайте мне наконец-то убраться из этого дерьмового места...
- А ты не думаешь, что Ингар любит тебя как своего внука? Что ты ему дорог? - задал вопрос я, чем неожиданно даже для себя остудил его агрессию, а эмоции направил в иное русло, русло, где его начала пробирать боль.
- Да что ты знаешь о любви, зализанный нею...
На минуту нас накрыло молчание. Я кутался в шаль своей тишины, он - еще с большим рвением в своей. А действительно, разве не получал любви я? Получал. Может, не в такой форме как Элара или Антри, но меня никто не бил плетью, не издевался. И на улице я не рос, а получал нормальное школьное образование. Я первым сбросил манящие объятия тихого покоя, исходящих из глубин личных дум.
- Не стану отрицать, Дин, меня любили, но вряд ли мое детство можно было назвать образцом счастливого отрочества, - получив то целебное успокоение, пребывая в мягких складках тишины, подобрел и я. - Но мир нельзя ненавидеть только лишь потому, что ты не получил от него всего желаемого, нельзя ставить всем это в упрек, укоряя их в этом и мстя при любом удобном случае самым ненавистным образом!
- Можно! Можно ненавидеть! Как ненавидели меня...
О! Как все запущенно. У парня действительно серьезные проблемы с душой. А как называется врач, лечащий души?.. Философ? Жрец? Нет такого врача в Эошаире. А он действительно здесь не заменим.
Но я точно осознавал, что у Дина сейчас происходит процесс идентификации личности, путаница жизненных ролей. Хм... надо как-то самому попробовать помочь ему разобраться.
- Дин, кто тебя ненавидел? - спокойным голосом спросил я у него.
- Какое тебе до этого дело?! - выкрикнул он и затем скрестил на груди руки.
"Закрылся", - прозвучало в глубинах моего подсознания.
- Я ненавидел их, и за это они ненавидели меня - этим все сказано! Но это не имеет, ровным счетом, никакого значения. Я стал тем, кем должен был стать.
- Дин, и кем же ты стал? - спросил я мягко, как бабушка разговаривает с годовалым внуком.
- Тем, кто носит в себе зло, - прорычал он в тон содержания фразы.
- Внутри себя? Но я не вижу в тебе демона. Как такое возможно? - парень не хотел ничего отвечать, поэтому я решился отыскать в его темных водах души хотя бы слабые лучики света и намеревался призвать их к помощи. Маловероятно, но это был мой последний шанс. - Дин, ну почему же ты пытаешься показать людям все только худшее, что ни есть в тебе. Создатель не настолько жесток, чтобы сотворить свое дитя, используя лишь темные краски. Отпусти злобу и выпусти на волю все то, что спрятано тобой в недрах души.
- Хорошее?! Парень, ты бредишь! Открой глаза пошире и выбрось из головы всю ту муть, изученную по книгам и навешанную дедом. Это жизнь, а не очередная страница поучительной книги, которая обязательно заканчивается победой добра. Братец, я урод! Бездарность! И мне совершенно не интересны твои нравоучения о совести и морали! - заорал он, начиная жестикулировать. - Где были эти добродетели, когда их соперники содействовали мне обрекать людей на несчастье! Почему же та совесть не предотвратила мои злодеяния? Потому что твой Создатель позабыл наделить меня ею, а вот другие силы не проворонили мою душонку и сделали все, что надо... Ха-ха!
- И много злодеяний ты совершил?
- Сколько душа желала, - оскалился Дин, парируя.
- Ты вообще кого-нибудь убивал? - резко мне дошло, что и такое возможно.
Шаль молчания и мрака плотно укрыла Дина. Позже, перелистывая в памяти все моменты того эпизода, я определил то состояние кузена как перевоплощение. Его эмоции, злобное настроение, коварность взгляда постепенно мельчали, скрючиваясь нехотя пятились и наконец-то разошлись, спрятавшись от чего-то ненавистного им - доброго и светлого. На лице трепетно, боязно рождались... лучики, да, те лучики, которые я пытался отыскать. О Всевышний, хвала твоей мудрости, с которой ты творишь нас недостойных. Потом мне открылась еще одна истина: те тонкие, давно забытые и глубоко спрятанные порождения света, вынырнувшие из мрака души, несли страшную боль, муку, наполняя его лицо терзающими переживаниями.