Крысолов

— Ловишь тут с утра до вечера крыс, — пробормотал я, покачиваясь в кресле. — А дома? А дома творится, черт знает что.

— И это дает тебе основания считать, что наши дети больны крысиным синдромом. Как тебе не стыдно?! — сердито фыркнула Зина. Мне всегда не нравилось это фырканье Зины: лицо ее покрывали извилистые морщины и чудные складки, верхняя губа подергивалась и приподнималась, глаза краснели и начинали косить, волосы на макушке словно серели и топорщились — весь ее облик приобретал какие-то чужие черты.

— Вспомни, Хэнк, собственное детство. Разве ты сам маленький никогда не кусался?

— По-моему, нет. Потом я рос в семье один, и мне некого было кусать, — раздельно произнес я. Неожиданно мне захотелось выпить чего-нибудь спиртного. Но это тебе не в доме у Клариссы: наклонился, пошарил за спиной — раз, и готово. У нас хоть целые сутки ползай по полу на четвереньках — никакой бутылки вина или самогона не найдешь. Нет, наткнешься на множество нужных и ненужных вещей, раскиданных детьми, кроме, разумеется, искомого.

— Зина, а что у тебя с зубами? Побаливают? У меня есть знакомая женщина-дантист, у нее есть свой кабинет. Если желаешь, запишись к ней на прием. — Я чувствовал, что мне следует прекратить этот разговор, но не мог.

Она внимательно посмотрела на меня, подумала и ответила:

— Спасибо, дорогой, не болят, и водить меня к твоей знакомой женщине-дантисту не стоит. Я не хотела рассказывать тебе об этом, и особенно сейчас. Но если тебе любопытно, то — пожалуйста. У меня стали расти передние зубы, и расти быстро. Я ходила к врачу, и он объяснил, что ничего опасного это собой не представляет, такое бывает у многих. Чтобы они мне не мешали, и чтобы я случайно не прикусила себе губу или язык, посоветовал периодически их стачивать. Но у меня нет времени посещать дантиста, и я делаю это сама дома пилочкой.

— И впрямь, ничего опасного. Даже удобно зубы не успевают портиться. А вот у меня они почему-то не растут, — заметил я. — Или все еще впереди? Ладно, пойду к себе — есть одно дельце.

Я плотно закрыл дверь своей комнаты и несколько минут просидел неподвижно на стуле. После медленно поднялся и, едва отрывая ноги от пола, подошел к книжным стеллажам. Картонная коробка со старыми фотографиями обычно стояла на нижней полке, но сейчас ее не оказалось на месте. Да и вообще на полках царил необычный хаос, и не хватало многих книг. Например, учебников по биологии.

Я сразу кинулся к жене на кухню — куда только подевалась моя недавняя заторможенность?

— Зин, а Зин, ты не знаешь, где мои старые семейные фотографии? Помнишь, они были в такой большой коробке? Еще куда-то пропало много книг, газет и журналов. Нет альбомов по искусству.

— Ой, извини. Я не сказала тебе, что продала их той комиссии. Они неплохо заплатили.

— Вот как, — пробормотал я.

— Не следовало, да, Хэнк? Но ведь ты сам мне разрешил. Помнишь? Правда, я хотела еще раз посоветоваться с тобой. Но те люди из комиссии так пристали ко мне. Без конца звонили по телефону, приглашали к себе, сами приезжали — короче, совсем мне голову заморочили. Кстати, заплатили они неплохо. За часть этих денег я уже договорилась с мастером починить нам крышу в боковой комнате. Он придет в воскресенье. Что не нужно было отдавать эти вещи? Я понимаю, они дороги тебе как память, — заметно расстроилась Зина.

— Что хоть за комиссия? — спросил я.

— Комиссия по созданию музея довоенного быта. Или комитет? Да, точно, комитет, а комиссия комитета собирает у населения экспонаты. Все строго официально, приезжали двое представительных людей — мужчина и женщина — с документами комиссии комитета и долго оформляли каждый предмет. Говорили, при музее будет устроена библиотека, а в дальнейшем научный центр по изучению жизни довоенного и военного поколения. Неужели ты про это ничего не слышал? Об этом постоянно твердят по радио, по телевизору показывают, в газетах пишут.

— Зачем понадобился такой музей, да еще научный цент в придачу? Чего там изучать? Столько денег впустую потратят. Лучше бы сейчас народу приемлемую жизнь создали.

— Не сердись, — погладила она меня по голове. — Может быть, мне вернуть те твои семейные фотографии.

— Каким образом?

— Давай я съезжу в этот комитет и попробую их выкупить.

— Не стоит, продали и продали.

— Хорошо, — кивнула Зина. — Как ты считаешь, деньги, которые останутся от ремонта крыши, нам отложить на расширение парника или на посудомоечную машину?

— Подумаем, — ответил я и направился в свою комнату.

«Весьма во время, будто специально, эта комиссия-комитет прибрала к рукам мои бумаги», — подумал я. Но, к счастью, прибрала она не все. Не хватило денег, что ли? Разных печатных материалов у меня было еще в избытке. Я разложил перед собой на столе учебники и книги и принялся за измерение пропорций тела людей живших раньше и живущих ныне. Разумеется, мои расчеты были самыми грубыми и приблизительными, но и со скидкой на это — результаты получились просто ошеломляющими.

Я откинулся на спинку кресла, попытался успокоиться и реально осознать, что мне стало известно. Но не смог сосредоточиться, мои мысли уже в который раз за сегодняшний день разбегались по незначительным мелочам. Интересно, например, сколько денег заплатили Зине члены комиссии за мои бумаги и фотографии? Почему она мне этого не сказала? Сколько она пообещала дать мастеру за починку крыши? Впрочем, не важно, я ей тоже не всегда все говорил.

Случайно мой взгляд упал на левую руку, и я почувствовал, как пульсировала кровь в ранке под повязкой. Пошел в ванную, размотал бинт и вытер влажной ватой с кожи черную корку запекшейся крови. Одного укуса Лаэрта почти не было заметно, а второй заживал — края рваной ранки затянулись прозрачной пленкой, и опасение вызывал лишь фиолетово-красный цвет кожи вокруг укуса.

На той же руке чуть ниже, ближе к ладони, находился след от другого недавнего укуса — крысиного. Невольно я их сравнил. И… что за чертовщина! Нет и нет! Подобное невозможно! Но они были точной копией друг друга. Отличались только размерами. Но это же невероятно! Зубы человека и зубы крысы слишком отличаются между собой. Нет, очень напряженным выдался сегодняшний день, и у меня обыкновенная галлюцинация.

15

В пятницу с утра пораньше меня вызвал в свой кабинет Камерон и начал, и начал:

— За последнюю неделю я вынужден второй раз беседовать с вами. У меня создастся впечатление, что из нашей прошлой беседы вы не извлекли никаких уроков — она не возымела на вас никакого действия. Удивительно легкомысленное отношение к своим служебным обязанностям.

Внешне управляющий старался держаться спокойно и ничем не выдавать собственного бешенства, которое буквально снедало все его нутро. Ему стоило немалых усилий сидеть на одном месте за столом и не высвобождать бьющие через край эмоции привычной пробежкой по кабинету.

— В тот ответственный исторический момент, когда мы призваны поднять на качественно новый уровень работу наших служб и обеспечить населению округа стопроцентное удовлетворение всех их запросов и пожеланий — как поступаете вы? Вы полностью разложили своих подчиненных, превратили их в шайку бездельников и прощелыг. Некоторые вымогают деньги с клиентов, некоторые — просто не появляются на работе. Безобразие! Я у вас спрашиваю, где дисциплина труда?! Я убежден, что все беды идут от вашего отвратительного руководства!

— Опять были жалобы? — осмелился поинтересоваться я.

— Жалобы?! Я и без всяких жалоб в состоянии судить о плачевности дел вашей службы, — фыркнул он. — А вы, Хэнк, сами, чем занимаетесь? Да, лично вот вы?

— Вы ко мне несправедливы. Я, как и все, не покладая рук, решаю поставленные перед нами трудовые задачи. В понедельник по согласованию с вами мы уничтожали крыс в доме товарища Вана. Во вторник проводили очередную профилактическую работу в центральном бомбоубежище. Кстати, пребывание в нем вредно для здоровья и связано с риском для жизни. Кроме нас, туда никто не рискует спускаться.