Страница 11 из 14
– Денис! – закричала Грэйси.
– Есть, командир! – по-военному отчеканил он, приближаясь к нам с подносом.
Ароматный кофе, покрытый густой белой пеной. Мелькнула глупая мысль: «Где, интересно, он откопал эти чашки? Даже не знала, что у нас в шкафу есть такой сервиз». Легко соскочив с дивана, Грэйси побежала к холодильнику и отыскала там сливки.
– Ничего, что я у тебя тут хозяйничаю, Натали? Не могу пить кофе без сливок, ты же знаешь. Тебе тоже кладу, да?
Я тупо уставилась на свой кофе, потом перевела взгляд на Сэма.
– И когда же он развелся с Аидой?
– Рассказываю то, что узнал от Лианы. Оформление выездных документов для всей семьи затянулось, потом вообще было отсрочено на неопределенное время – в американской программе помощи беженцам изменились кое-какие параграфы. На какое-то время они даже отказались от мысли о переезде – у Гаспаряна в России был свой бизнес, и семья жила относительно неплохо. Приобрели участок земли в районе Бутово, выстроили коттедж, много путешествовали по Европе, Михаил окончил университет, женился. В две тысячи четвертом у твоей матери обнаружили рак молочной железы, и Гаспарян отправил ее лечиться в Германию. Ампутация груди, длительное лечение – он не жалел денег. Однако за время болезни жены у Гаспаряна появилась другая женщина – украинка Марина Лагутко. После лечения Аида полностью поправилась, но потеряла мужа – едва врачи объявили о полном ее выздоровлении, как Гаспарян подал на развод. Его дочь Лиана искренне полагает, что ее отец честно выполнил свой долг перед второй женой и получил право заново устроить свою жизнь. Тем более, что он полностью всем обеспечил Аиду и сыновей – Михаилу с семьей отдал их прежнюю квартиру в Москве, Аиде с Эдуардом оставил коттедж. Бизнес свой, правда, полностью ликвидировал, чтобы начать дело в США, но по мере возможности присылает Аиде с Эдуардом деньги. Михаил, по словам Лианы, в помощи не нуждается – он на хорошем счету в банке, где работает и имеет большие перспективы. Однако Аиде с Эдуардом немного не повезло – у них отобрали коттедж, и теперь они живут в двухкомнатной квартире.
– Как можно отобрать собственность? – изумилась я, на время даже забыв о своих переживаниях, вызванных рассказом Сэма.
– Тут я тоже не совсем понял, это Россия, Денис тебе лучше меня объяснит.
Денис рассмеялся.
– Точно, вам, аборигенам, такого не понять. Наташка, ты поймешь, если я объясню по-русски? По-английски для такого словарного запаса не хватает.
– Да, – растерянно ответила я, – пойму, наверное.
– Ты спрашивай, если неясно. Короче, правительство Москвы решило застроить земли в Бутово – как раз те места, где находился коттедж. Предложили жителям в виде компенсации квартиры городского типа. Мы с дедом живем в Бутово, поэтому я все эту катавасию как дважды два знаю. Многие отказывались, митинговали, протестовали, писали куда-то, но все без толку – митинги разогнали, вещи насильно вывезли в новые квартиры, дома сломали.
– Но ведь Гаспарян и остальные люди покупали эту землю!
– У многих эта земля была с советских времен, власти доказывали, что там какие-то закорючки были оформлены неправильно. Я насчет Гаспарянов специально связался с одним своим бывшим одноклассником, он на Петровке работает и сумел (не бесплатно, конечно) получить информацию. У самого-то Гаспаряна покупка была оформлена правильно, но человек, который продал землю, якобы владел ею незаконно. Гаспаряна в России уже не было, приехать он не мог – ждал получения «грин карты», а Аида с мальчиками что могли сделать? Михаил решил, что не стоит связываться с правительством Москвы, сам подписал согласие и матери велел подписать. Это уже нам Лиана рассказала, она тоже в ситуации не разобралась, просто передала, что слышала от отца. Очень возмущалась, ругала Аиду и Михаила за глупость, за то, что позволили отнять то, что своими руками сумел нажить ее отец, но ей-то ведь ситуацию не объяснишь, такое только русский человек понять может.
– Ну, и что они теперь делают? – хмуро спросила я.
– Живут себе и живут, что тут поделаешь? Аида не работает, получает пенсию по инвалидности, потому что состоит на учете у онколога, Гаспарян им, конечно, регулярно помогает, поэтому у них все есть. Твой брат Эдуард должен был в этом году окончить школу, но дальше, – Денис вновь перешел на английский и посмотрел на Сэма, – дальше пусть Сэм тебе докладывает.
– Восьмого декабря прошлого года, твой брат Эдуард был арестован, – будничным голосом продолжил его рассказ Сэм, – его обвиняют в убийстве учительницы.
– Что?!
Я торопливо поставила чашку на стол, и хорошо, что кофе остыл, иначе, плеснув на мою дрогнувшую руку и джинсы, он основательно обжег бы кожу. Грэйси сбегала к стенному шкафу и, притащив пачку бумажных салфеток, начала меня тщательно вытирать со всех сторон.
– Подробности мы узнали с помощью того же приятеля Дениса, который работает в полицейском управлении Москвы. Формально он не имеет доступа к этому делу, информация закрытая, но в России, к счастью для нас, можно купить все, что угодно. Я представлю отчет о расходах.
– Хорошо, Сэм, но только позже, ладно? Сейчас расскажи мне, что произошло.
– Убийство и ограбление. Жертва убита из травматического оружия – случай крайне редкий, но пуля выпущена с близкого расстояния и прошла через глаз. В квартире все перевернуто верх дном, пропали золотые вещи и, предположительно, деньги.
– Боже мой! Но почему заподозрили моего… моего брата?
– Убитую, учительницу Анну Григоренко, обнаружила ее мать – она пришла домой около шести, и она же вызвала полицию. Первым делом, как и положено, проверили бывшего мужа, но у него стопроцентное алиби – в день убийства ему удалили аппендицит. Стали проверять другие контакты, выяснили, что в пять часов того дня к Анне на урок английского языка должен был прийти Эдуард Гаспарян. Мать Анны работает медсестрой в поликлинике, и они с Аидой сдружились, когда та проходила у них лечение. Дома Эдуарда не оказалось – около семи он позвонил матери, сказал, что английским успешно отзанимался, а теперь хочет проводить свою девочку, Надю Калугину, в танцевальную студию и там ее подождать. Это сразу вызвало у следователя подозрение – по словам матери Григоренко, урок с Эдуардом должен был начаться в пять и закончиться в половине седьмого. Но уже в пять, по предварительным данным, жертва была мертва, поэтому «успешно отзаниматься» с ней Эдуард никак не мог. Поехали в местный клуб «Лира», куда Надя Калугина ходила в танцкласс, но оказалось, что на урок она не пришла. Мобильный телефон у Эдуарда был отключен, поэтому дождались, пока он явится домой, и задержали.
– Он признался?
– В убийстве? Нет, конечно. Но сознался, что обманул мать – в пять он пришел на урок, но никто ему не открыл дверь. Эдуард подумал, что Анны нет дома. Такое случалось – задержалась, едет в метро и сообщить по мобильному не может, там не везде есть связь. Он позвонил своей девочке, и они решили плюнуть на все занятия и поехать в центр в кинотеатр. А матери он соврал, чтобы не возвращать ей деньги, которые должен был отдать учительнице за урок, звонил ей по мобильному уже из центра.
– Девочка подтвердила его слова?
– Поначалу – да, слово в слово. Но через пару дней начала путаться, говорить, что не помнит точно – у нее в тот день сильно болела голова. Кажется, она приняла таблетку и весь вечер проспала. После этого в квартире Гаспарянов провели обыск, в комнате Эдуарда обнаружили сумку с золотыми вещами и травматический пистолет Стечкина, из которого была убита Григоренко. Следователь предположил, что пистолет принадлежал Артуру Гаспаряну, который пользовался им для самозащиты.
Я похолодела.
– Но тогда… тогда это все, конец, – голос мой внезапно осип, в глубине души закипало раздражение. Почему? Почему я должна так переживать из-за мальчишки-преступника, которого никогда в жизни не видела?
Сэм пожал плечами.
– Не знаю. Михаил и Аида наняли адвоката, сам Артур прислал деньги, но приехать отказался. Он сообщил, что действительно имел травматическое оружие – не пистолет Стечкина, а «осу», – но разобрал и выбросил его перед отъездом в Штаты. Однако показания его особой силы не имеют.