Страница 3 из 10
Вообще это очень удобно – свалить все на премьеру, отгородиться ею, словно забором – чтобы не лезли, чтобы не видеть никого.
И рука ноет ко всему прочему…
Кира постаралась сдержать стон, села. Включила ночник в изголовье, нашла коробку с новым телефоном, принялась читать инструкцию.
Утро.
– …Кирчу-уу-ууу! – Тим, свесив голову, смотрел на Киру сверху вниз. – Двенадцатый час, между прочим.
– Ты сволочь, – плачущим голосом произнесла Кира и дернула ногой. – Зачем ты меня разбудил?
– А я тебе говорил, надо было лететь, а не на поезде тащиться!
– На самолете неудобно, там на перекладных от аэропорта то же время добираться, от областного центра до Светлорецка. То же время выйдет. А так, на поезде, хоть дергаться не надо… Едешь себе и едешь!
Тим слез, своими сильными руками приподнял Киру, обнял:
– Кирчу, твой отец меня не побьет?
– За что? – вздрогнула Кира.
– Ну как, я увожу из семьи его старшую дочь.
– Нужна я… У них с матерью еще есть Гелька.
– Гелька, да. Ангелина. Точно! – Тим аккуратно отстранил Киру, и, словно вспомнив что-то, схватил свой рюкзак, заглянул внутрь. – Уф… Не забыл. Конфеты теще, коньяк тестю. А Геля мне кто будет? Впрочем, не важно. Куклу ей тоже взял. Твой отец как к коньяку?
– Иногда благосклонно, – подумав, осторожно произнесла Кира. – Но в нерабочее время. Он же полицейский. Пенсионер, но работает.
– Вот повезло полицейским, так рано на пенсию выходят… А мама кем работает?
– Мама не работает, я же тебе говорила. Она всю жизнь домохозяйка.
– Повезло. Молодец у тебя папаша. А Геле сколько, я забыл?
– Одиннадцать.
В купе постучали, дверь с шумом раздвинулась, и к ним заглянул пожилой, крепкий мужичок:
– Доброе утро, не помешаю? Пал Палыч я… До Светлорецка.
– И мы до Светлорецка, – представившись, сказал Тим.
– Что, правда? В гости или по делам?
– Да вот, к родне едем…
– К родне? Это к кому? Я вроде всех в нашем городишке знаю…
– К Гартунгам, – отозвалась Кира неохотно.
– К кому? Гартунгам? Стоп-стоп-стоп… Так вы Игоря Петровича дочь? – поразился попутчик, садясь на лавку напротив. – Я прямо сразу почувствовал – лицо какое знакомое… Один в один как у супруги его, Ольги Витальевны! И младшая доча – ее копия, только в очках… Надо же, поразительное семейное сходство! А я на автобазе, кладовщиком… К другу ездил, вот домой возвращаюсь. Ну как я Игоря Петровича не знаю, знаю, конечно! Орел. Майор. Майор Вихрь! Герой, о котором легенды слагают!
– Легенды? – переспросил Тим.
– О да, легенды! Это поразительный человек, удивительной храбрости! – соловьем разливался попутчик – человек, видимо, очень болтливый и склонный к излишней экзальтации. От таких людей у окружающих всегда голова болит. – Всю местную мафию разогнал. На операции сам ездит, первым в бой бросается… Я сам своими глазами видел. У наших соседей племянник вернулся из мест не столь отдаленных. И устроил дома притон. И вот однажды…
Кира постаралась отвлечься, хотя навязчивый голос собеседника, журча, вливался прямо в уши. А Тим слушал с интересом, вопросы задавал.
…Из Светлорецка Кира уехала в шестнадцать лет, как только паспорт получила, одновременно с окончанием школы. Маленький городишко на краю света, где никаких перспектив, где всегда одно и то же… Сонная лощина какая-то. Поступила в Москве в Консерваторию, где изучала основы композиции… Хотя собиралась изначально пианисткой стать, все детство из музыкальной школы не вылезала. Только в последний момент передумала (вернее – пришлось передумать), в композиторы решила податься. Удивительно, но конкурс небольшим оказался, Киру взяли, да еще хвалили больше других на вступительных, как особо одаренную.
Жила в общежитии, днем училась, вечерами официанткой подрабатывала. И училась Кира легко, словно не всерьез, удивлялась даже, отчего ее сокурсникам знания тяжело даются. Задания по композиции выполняла, почти не думая. Словно все эти знания уже кто-то давно вложил в ее голову, осталось только вспомнить. И музыка в ней была тоже давно, она лилась сама по себе, откуда-то из середины груди, где солнечное сплетение.
Когда ей было лет двадцать, Кира познакомилась в кафе, где работала, с Тимофеем Обозовым.
Тим на семь лет старше был, сразу Киру к себе жить позвал, попросил с работы уйти. Матери Тима Кира не понравилась – приезжая, официанткой работает. («Не работает, а подрабатывает! – втолковывал маман Тим. – Кира собирается композитором стать, пишет музыку. Она творческий человек, она гений, это я, я ей не ровня, мама!») Но мать Тима – очень упрямая женщина, Киру так и не приняла. До сих пор считает Киру хищницей и наглой приезжей.
Тим первое время снимал квартиру, потом купил свою, двухкомнатную, хорошую, недалеко от Садового, и Киру там прописал, и ничего не жалел. Хотя, возможно, он назло матери Киру у себя прописал, ведь тоже упрямый, если уж хочет кому что доказать, так из кожи вылезет… Тим преподавал в самом престижном экономическом вузе Москвы, занимался финансовой аналитикой, писал книги и статьи – анализировал рынок ценных бумаг, давал рекомендации финансистам… Статьи, кстати, Тим писал постоянно, все свободное время, финансовые газеты и еженедельники буквально рвали его на части.
Они были разные – и внешне, и внутренне, Тим и Кира. И занимались разным, и взгляды на жизнь у них тоже оказались разными, порой диаметрально противоположными. Но жили вместе долго уже и как будто притерлись даже – если Тим решил уж сделать предложение, а Кира – согласилась на него.
Тим в последнее время боялся еще, что Кира может уйти. Что ее увести могут, после премьеры в Новом.
Да, про Новый.
Новый театр придумали, создали как альтернативу Главному театру страны. Был Главный, в центре столицы, а теперь вот еще Новый появился, неподалеку от Фрунзенской набережной! Когда само здание Нового построили, отделку закончили – учредили конкурс. Решили сформировать совершенно новый репертуар. (Да, в Главном театре страны тоже совершенно новые постановки случались, порой весьма скандальные, но в Новом – принципиально решили от всего скандального отказаться. Пусть новое, но без откровенных провокаций, без душка разложения, без этой «благородной плесени», потакающей пресыщенному вкусу.)
Кира прошла конкурс – и теперь на ее музыку собирались поставить балет. Нашелся хореограф, тоже из молодых да ранних, артисты, режиссер-постановщик… Все очень серьезно, и очень много ожиданий. В Москве, да и в стране говорили о том, что Главный театр страны погряз в интригах, сплетнях, выяснении отношений, что искусством там не занимаются, да и от самого легендарного здания после ремонта почти ничего не осталось, нет ни ауры, ни атмосферы… Напрямую в средствах массовой информации, конечно, не утверждалось, что Новый театр призван заменить прежний, Главный театр страны, но некоторые любители искусства расценивали ситуацию однозначно и твердили злорадно – король умер, да здравствует король!
Молодые, талантливые танцовщики рвались в Новый театр, да и заслуженных артистов оказалось немало – из тех, у кого карьера в Главном театре страны по каким-либо причинам не складывалась.
Оперы, балеты – все в Новом новое, сенсационное, яркое (вернее, предполагалось устроителями, что именно такое впечатление возникнет у публики). Сразу несколько премьер было назначено на осень, и балет на Кирину музыку в том числе.
Хотя, конечно, приверженцы классики твердили, что проект провалится, что нечего велосипед изобретать, что лучше «Щелкунчика», «Садко», «Жизели», «Лебединого озера», «Хованщины», «Князя Игоря» и иже с ними придумать невозможно.
Словом, это была борьба крайностей. Одни прочили Новому театру провал, другие – грандиозное будущее и связывали с его открытием новую эпоху в искусстве.
Вот так Кира оказалась в центре бушующих страстей. Либо она сверкнет, прославится, либо премьера балета на ее музыку провалится… Конечно, все это грозит не ей одной, ведь их целая команда создателей балета. И, кстати, о композиторе, о Кире, вспоминали меньше, больше говорили о хореографии, о мастерстве артистов, о декорациях… Это как хороший фильм – чаще вспоминают режиссера и актеров, исполняющих главные роли, чем сценариста, придумавшего саму историю, над которой должны плакать или смеяться зрители.