Страница 28 из 40
Подтверждалось право российских подданных вести свободную торговлю по всей территории Турции, российские подданные на турецкой территории были неподсудны турецким властям. Турция также предоставляла право русским и иностранным торговым судам свободно проходить через Босфор и Дарданеллы. Она обязывалась в течение 18 месяцев уплатить России контрибуцию в размере 1,5 млн. голландских червонцев.
Казалось бы, блестящая победа русской дипломатии, но радоваться было преждевременно. Россия помимо престижа колониальной империи приобрела чудовищную проблему, которую толком не может решить до сих пор. Англичане – прирожденные колонизаторы – были готовы «освоить» все, что угодно, – от Балкан до островов Океании. У них имелся опыт и традиции. Для русских такой колониальный куш был слишком жирным. Он застрял в горле. Русские не имели ни внятной идеологии, которая могла бы обосновать присутствие колонизаторов и их особый статус «белого сагиба», ни вменяемой модели развития окраин. Все это воспринималось как шаг к «восстановлению Византии» – идеи, ставшей уже своего рода идеей фикс для российских императоров. Естественно, этот «вселенский» и очень «духовный» концепт не давал ответов на простые, казалось бы, вопросы. Собственно, с чем вы пришли, сагибы? Что такое вы придумали для нас и нашей родины, что заставит нас раз и навсегда забыть всевозможные исторические «обременения» в виде памяти о сказочных «царствах» и увидеть счастье наших детей и внуков в служении русскому царю? Такой концепции не было. Положились на авторитет Православной грекороссийской церкви и вопрос посчитали решенным. Но оказалось не все так просто. Грузинская церковь, как и армянская, были автокефальными и примата Московской епархии не признавали. Обращать в «истинную веру» этнически идентичное казачество и как бы то ни было этнически близких потомков волжских булгар – одно, а вот у закавказских народов, оказывается, имелись свои традиции, сильно отличные от русских и вообще славянских. Появился исламский фактор, с которым казанские муллы не были готовы ни бороться, ни взаимодействовать. Но это все всплывет значительно позже. Пока же эйфория туманила мозги, и шапкозакидательские настроения преобладали во всем. Нечто подобное произошло и в 1939–1941 годах, когда масштабные бездумные «приращения территорий» привели к соприкосновению с «дружественной» страной на фронте более 1000 км. Тогда, в XIX веке, такой «дружественной страной» была Великобритания. Османская империя слабела день ото дня и трещала по швам. Вектор «греческой» политики заставил Николая I влезть в восточный вопрос по самые ушки. Дошло до того, что Россия, связанная англо-франко-русскими договорами, дважды поддержала султана во время восстаний египетского наместника (в 1830-е годы), но принуждена была разделить это дело с Англией, Австрией и Пруссией. Лондонский договор четырех держав (1840 г.) заставил мятежного пашу покориться султану. В оба раза русская поддержка Турции имела целью помешать политическому возрождению магометанства, замене падавшего османского господства на Востоке арабско-египетским, которое могло сообщить магометанству новую политическую силу и затруднить освобождение восточных христиан от магометанского ига. С чем, кстати сказать, очень умело работали англичане. Как же так? Неужели британцы работали против себя? Да нет, не против себя! Создать вектор пробританский и науськать его на антибританский – это слишком примитивно и легко просчитывается, а вот создать два противоположно направленных антибританских вектора и наблюдать, как они друг друга грызут, а потом «мирить» и разводить по углам – вот это настоящий менеджмент! Апофеозом его стали события Второй мировой войны, а результатом – тотальное англосаксонское мировое господство. Но механизмы отрабатывались еще за 100 лет до этого. Так установилась политика России в восточном вопросе: не допуская ни раздела Турции между европейскими державами, ни политического усиления магометанства посредством внутреннего переворота, она, пользуясь правом исключительного покровительства восточных христиан, содействовала освобождению покровительствуемых от турецкого ига, но оставляла до времени освобождаемых в вассальной зависимости от султана. Западная дипломатия ставила другие цели своей восточной политике, признавая необходимым для охраны целости Турции уничтожить это исключительное право России и противодействовать освобождению покровительствуемых ею христиан. Эта политика при новом столкновении России с Турцией из-за святых мест в 1853 году и привела к союзу западных держав с Турцией против России. Сбитая Парижским трактатом 1856 года со своего старого пути, восточная политика России обратилась на новые поприща, указанные ее интересами или необходимостью. Россия продолжала развивать свою внешнюю политику в парадигмах Крестовых походов Средневековья, в то время как в Европе наступал уже век XX.
Сербский вопрос и русский ответ
Говоря о политике России на Балканах, нельзя не поднять чрезвычайно болезненный, но и так же актуальный так называемый сербский вопрос. В 90-е годы прошлого века тема Сербии для русских патриотов превратилась в такую же «сверхценную идею», как «восстановление Византии» для российской короны в XIX веке. Причем как в том, так и в другом случае ничего собственно «русского», кроме греко-православного, в предмете не было, да и то было большой натяжкой. Русские ребята, повинуясь какому-то неведомому зову дудочки крысолова, сбегали из дому, чтобы «поучаствовать»… Чем-то это напоминало Испанию 30-х. Но все эти войны вдали от дома без четкой и последовательной национальной идеи заканчиваются очень плохо. Идея возрождения сербской православной государственности возникла еще во времена турецкого ига. И русские к этому приложили руку. В 1804 году русский отряд под командованием генерала Исаева пробился на Балканы для оказания помощи сербским повстанцам. Совместная борьба с турками принесла автономию Сербскому княжеству и… головную боль русским. Пообщавшись с лидерами сербских повстанцев, командующий Дунайской армией князь Прозоровский сделал неутешительный вывод: «Для распространения своего владычества они тотчас будут возмущать всех своих единоверцев, стараясь присоединить их к своему царству. Сие породит новые и беспрерывные ДЛЯ РОССИИ, принявшей на себя покровительство Сербии, ссоры и даже войны с соседями». Прозорлив был князь Прозоровский, ничего не скажешь. Мог ли он предвидеть, что химера религиозного единства обойдется России в XX веке столь дорого? Защита интересов «братушек» обернулась для России поражением в Первой мировой войне, уничтожением государства Гражданской войной (унесшей, по разным оценкам, до 40 миллионов русских), ложным положением после этой войны, кровью, болью и разрушениями Второй мировой войны, которая, по всем здравым понятиям, явилась продолжением Первой. Наследство морейских деспотов оказалось проклятым…
Когда началась Крымская (Восточная) война 1853–1856 годов, Сербия заняла откровенно антироссийскую позицию, полностью приняв сторону Австрии. В результате чего русский посол в спешном порядке был отозван из «братского» Белграда. Пожалуй, наши «хоругвеносцы» затопочут ножками, затрясут бороденками: «Ложь! Ложь!» – да нет, не ложь, а исторический факт, и не единственный. Правительство Австрии к бредовой идее «Великой Сербии» отнеслось более чем прохладно и недвусмысленно указало сербам на их место. Сербским радикалам это было как нож к горлу, и тут они внезапно вспомнили о русских. В 1858 году проавстрийский князь Александр Карагеоргиевич был свергнут, на его место была возвращена династия Обреновичей. Началось развертывание подпольной, революционно-террористической структуры сербских тайных обществ. В Белграде считали, что только стоит начать войну, и зажравшийся и романтично настроенный петербургский «истеблишмент» не оставит сербов без защиты. На вопрос: «А где же тут в этом клубке собственно русские интересы?» – ответа не было. Но было гневное закатывание глаз, воздевание рук к небесам, призвание «всех святых в Российской земле просиявших» и пр. То есть от аргументации физической переходили к аргументации МЕТАфизической.