Офицеры

— Давай здесь.

— Здесь? Ты с ума сошел? Неудобно, — возмути­лась Лера, имея в виду, что заниматься сексом на лестничной площадке вульгарно, пошло и совсем не соответствует ее представлению о прекрасном.

— Еще как удобно. Проверено, — ответил Егор, подразумевая совсем другое.

— Егор, прекрати. Я не хочу.

— А я хочу! Хочу тебя прямо сейчас. Ну иди же ко мне. Давай как в последний раз.

Егор был уверен, что девушка уступит. Он с си­лой притянул ее к себе, пытаясь уложить на диван,

но Лера вырвалась и влепила парню звонкую поще­чину.

— Нет, ты все-таки дурак, Осоргин, — заявила она, одергивая задравшуюся юбку, и побежала вниз по лестнице.

Егор, потирая щеку, прислушивался к стуку ее каблуков.

В воскресенье вечером он вернулся в «Пансио­нат». Сашка Гайдамак тоже уже приехал из своей де­ревни и раскладывал в шкафу вещи, выстиранные матерью. На столе стояла банка соленых огурцов.

— Здорово, — сказал Егор, бросая на кровать спортивную сумку. — Ну как?

— Что как?

— Как провел выходные?

— Тоска. В следующий раз останусь здесь. От­дохну, позанимаюсь. А ты как?

Осоргин усмехнулся.

— Ничего, — сказал он и потер щеку.

5

— Он где-то здесь.

— У нас три минуты, чтобы найти его. Иначе не успеваем.

— Давай в темпе вальса! Я — юг, ты — север.

Вооруженные автоматами парни в черных ком­бинезонах разошлись в разные стороны и начали прочесывать непролазный на первый взгляд участок леса. Вид поваленных друг на друга елей наводил на мысль о катастрофе вроде падения тунгусского метеорита. Передвигаться здесь можно было, только прыгая по скользким, качающимся бревнам или пролезая под ними. Задачу осложняли дефицит вре­мени и тяжелые рюкзаки за спиной. Но прежде чем добраться до этого «объекта» на тренировочном мар­шруте, Осоргину и Гайдамаку пришлось буквально проламываться через искусственные препятствия, проползать под рядами колючей проволоки, натя­нутой на высоте сорока сантиметров над землей. По ним стреляли, закидывали взрывпакетами. На них охотились другие курсанты, получившие задание поймать «диверсантов».

— Егор, я нашел жмура! — заорал в буреломе Гай­дамак. — Топай сюда быстро!

Перескакивая через поваленные деревья, Осоргин ринулся на голос напарника.

Гайдамак настороженно рассматривал лежащего в кустах жмурика — манекен, сделанный из ста­рого прыжкового комбинезона воздушно-десантных войск. Изображающий труп парашютиста жмурик выглядел вполне реалистично. Комбинезон был за­лит побуревшей «кровью», сквозь дыры черной мас­ки, натянутой на голову, смотрели нарисованные глаза.

— Жмур может быть заминирован, — сказал Гай­дамак.

Осоргин бросил взгляд на часы.

— Рисковать не будем, — сказал он, — вытаски­вай веревку.

Гайдамак выдернул из-под верхнего клапана рюкзака напарника моток веревки. Парни накину-

ли петлю на десантный ботинок жмурика и, приго­товившись к взрыву дымовой шашки или еще како­му-нибудь сюрпризу, сдернули его с места и на вся­кий случай протащили немного по земле. Но жмурик никак не проявил себя.

— Неужели Командор поленился зарядить для нас подлянку? — Осоргин сомневался в том, что ни­какого сюрприза в жмурике нет.

— Не думаю, просто, если бы жмур считался по­дорванным, нечего было бы шмонать.

Парни вытащили ножи и, не теряя времени на возню с застежками, начали вспарывать карманы на одежде манекена и складывать в полиэтиленовый па­кет все, что находили в них, даже пыль, смешанную с табачными крошками. Внутри густо политого «кро­вью» комбинезона ощущалась какая-то тяжелая мяг­кая масса. От «жмурика» несло тухлятиной, парней мутило от невыносимой вони. Собираясь осмотреть комбинезон изнутри, Осоргин одним рывком вспо­рол его снизу доверху. Парни невольно отшатнулись: из распоротого комбинезона ползли кровавые ош­метки внутренностей и сизые петли кишок.

— Вот так подлянка, — сказал Гайдамак. — Но шмонать жмура все равно придется.

— Твою мать! Лезть в это говно?!

— Десять минут осталось. По времени мы на пре­деле.

Над полигоном тоскливо хмурилось пасмурное небо. Этот сектор представлял собой кусок бесплод­ной земли, покрытой редкой бурой травой, которая, сражаясь с ветром и камнями за место под солнцем, давно утратила природную нежность и цвет, стала блеклой и безжизненной. В отдалении виднелось ог­раждение из колючей проволоки.

Из двух запыленных армейских «уазиков» вылез­ли четыре офицера. Трое были столичными чинами, приехавшими с инспекторской проверкой в Учебно-оперативный центр внешней разведки КГБ. По слу­чаю выезда в «поле» на офицерах, привыкших обыч­но носить гражданскую одежду, была новенькая, со склада, полевая камуфлированная одежда без всяких отличительных знаков. Четвертым был начальник подразделения полковник Марченко.

На высокой атлетической фигуре полковника и пятнистый камуфляж сидел как родная шкура. Лицо Командора разительно отличалось от сытых, вежливых физиономий «паркетных» офицеров. Су­хое, жесткое, без морщин, но с резкими волевыми складками, оно напоминало лицо конкистадора, копия конной статуи которого выставлена в музее в Москве.

Члены комиссии увидели спецназовцев, охраня­ющих грузовик с брезентовым тентом. По знаку Ко­мандора охранники выпустили крупного мускулис­того мужика в казенных тюремных штанах и куртке. Неловко, оттого что руки были скованы за спиной, он спрыгнул с борта грузовика. Он был коротко об­стрижен, давно не брит, но и осанка, и его взгляд — все показывало, что этот человек знает себе цену. При виде его в сознании возникало одно слово — «зве­рюга».

Это был один из героев криминального мира. Бандит, беспределыцик, он одинаково ненавидел и фраеров, и ментов, и своих. Фраеров и ментов он резал, своих — стрелял. Женщин насиловал, потому что их он тоже ненавидел — изменницы, курвы. Он был необыкновенно силен и поразительно изобре­тателен, когда наступала пора спасать свою шкуру. Этот зверь еще долго бы гулял, но свои сдали его мен­там за убийство авторитетного вора. По совокупно­сти преступлений суд приговорил его к высшей мере, однако это еще не гарантировало скорого возмез­дия — смертники иногда живут годами. Но бандит знал, что его час настал. За убийство коллег и друзей менты приговорили его своим судом, но даже если бы они замешкались с исполнением, то братва не стала бы медлить. Однажды его вывели из камеры и запихнули в кузов грузовика, который подогнали вплотную к дверям тюрьмы. Увидев вместо обычно­го конвоя наряд спецназа, бандит понял, что напос­ледок его ждет что-то поинтересней выстрела в за­тылок или ножа под сердце.

Грузовик остановился. Пленник не мог понять, куда его привезли — ни окон, ни дыр в тенте не было. Время тянулось томительно. Наконец брезентовый полог на миг откинулся, и в кузов запрыгнул креп­кий мужик в камуфляже без знаков различия.

— Встать, — приказал он. 

Бандит выполнил команду с подчеркнутой не­охотой. Но он сразу почуял, что этот человек умеет приказывать, а главное — он умеет «правильно» смотреть. От его взгляда напрягалось нутро, волю сковывал паралич, возникала готовность повино­ваться.

— Ты кто? — спросил бандит. Он немного умел в этой жизни: только убивать, грабить и ломать чужую волю, но уж эти свои умения он отточил до вершин мастерства.

— Я Командор, — ответил мужик. — Ты теперь мой. Вот копия акта о приведении в исполнение смертного приговора. Ты больше не значишься в живых.

— Мне по херу. Что дальше?

— Ты — «кукла». У тебя одна задача — драться за свою жизнь. Через час тебя ждет бой, у тебя есть шанс остаться в живых, если убьешь своего противника.

— Что потом?

— Потом будет следующий.

Командор ушел, и грузовик снова двинулся куда-то. Вскоре кузов начало трясти и качать, словно ма­шина ехала по грунтовой дороге или вовсе без нее. Потом было долгое ожидание. Зверь думал о пред­стоящем бое. Он догадывался, что такое «кукла». Хо­дили смутные слухи, что приговоренных к смерти уголовников иногда используют для натаскивания спецназовских головорезов. Приучают ребят к на­стоящей крови.