Грань креста

– А я вот сюда переселился, – радушно басил больной, – а то ваше внимание, ребята, уже затрахало. Слыханное ли дело – по два раза на год в дурку кататься!

Иона встрепенулся, впившись глазами в говорящего. Я умоляюще прижал палец к губам, но тот, не обращая на мой жест нимало внимания, продолжал бухтеть:

– А тут ничё, жить можно. Уж из Песков‑то вы меня, господа психиатры, в дурдом не упечете!

– Психиатры?! – тоненько взвизгнул Иона.

– Угу. А ты чё, не знал, чё ль? Вона, гляди. Девятнадцатая психбригада. Родные, почитай, были. А теперь шиш! – продемонстрировал, неизвестно кому огромный кукиш.

– Подлецы! Они и здесь ее достать хотят!

Парень вскочил и, с неожиданной в его хрупком теле силой перебросив девушку через плечо, испуганным кроликом юркнул в заднюю дверь. Я, обогнув стойку, ринулся за ним, крича:

– Куда, куда, стой!

Люси, подпрыгнув, вцепилась в мои брюки, справедливо расценив, что подбирать ее с пола мне некогда. Так, мотаясь на штанине, и висела, покуда я, распихивая толпу, пытался догнать парня. Позади тяжело топал Патрик. Убедившись в бесполезности занятия, я остановился, отдышался, пересадил на плечо начальницу.

– М‑да. Обидно, – выдохнула та, – две пули в животе – не пустяк. Черт этого козла принес!

– Слушай, доктор, они же ведь где‑то живут. Может, пойдем к ним домой?

– Ты видел, как он прыснул? Да они так нашими, с позволения сказать, коллегами на всю жизнь напуганы, что раньше сдохнут, чем нас пустят.

– Девчонку жалко… И он ее очень сильно любит, видать. Гляди, похитил, сюда увез, бережет как умеет… Славные ребята, хоть и чудные. Давай попробуем хотя бы. Может, объяснить удастся.

– Да что ты там объяснишь!

– Не я, а ты. У тебя вид безобиднее. Ну пожалуйста, а, Люсь! Прошу тебя… Хочешь, я тебе на карточках паспортную часть всегда заполнять буду?

– Пожалел, значит, говоришь? Ладно, – смягчилась начальница, – что ж, попытаемся. Только где их искать?

– Вы про наших птичек, что ли? – вмешался кто‑то из слушавших разговор зевак. – А что их искать? Вон их жилье.

Он ткнул пальцем куда‑то вверх.

Мы вгляделись. На краю рыночной площади, доминируя над местностью, торчало, уходя щербатой вершиной в небеса, непонятное строение: башня не башня, минарет не минарет. Труба какая‑то без окон и без дверей. Где‑то на двух третях высоты ее, неведомо как прикрепленная, висела огромная сине‑желтая люлька смутно знакомой мне формы. Чуть подумав, я осознал, что там болтается, удивительным образом не падая, кузов от старого двухэтажного автобуса.

– Там и живут все время, почти не слазят. Что едят‑пьют, никто не знает. Вот и зовем птичками. Что, в гости собрались? – хохотнул. – Идите на здоровье.

– Как?

– А вот, как он.

При взгляде на то, «как он», меня замутило. Иона карабкался, растопырясь, словно паук, прямо по внешней стене башни, цепляясь пальцами за одному ему заметные выступы и трещинки. За спиной парня безвольным тюком моталось тело его возлюбленной, привязанное к плечам верхолаза веревкой. Пару раз пальцы Ионы срывались, заставляя мое сердце ёкнуть, но всякий раз находили новую опору, и движение продолжалось.

Минута, другая – и пара скрылась в небесном автобусе.

– Да, теперь без вертолета – никак…

Я понуро опустил голову.

– Не казнись, Шура, ты не виноват.

– Да знаю… А кому с этого легче?

Болтался весь день, как в воду сунутый, вспоминая прозрачное личико с горящими на нем огромными глазами. Болело сердце, и пожирал стыд за тех, кто превратил нежную доверчивую девочку в затравленного зверька.

За нас. За себя. За мир, экспортирующий только один товар – страх.

И не развлекали, а ранили очередные откровения упившегося до синевы калеки:

– Кто драпает ученые драпают задержать дерьмоедов – молодцы всех взяли – двое дохлых наплевать – откуда у них грузовик кто‑то мне за это ответит – вы скоты куда намылились – ах завтра канал свернется ах отсюда не выбраться будет – вы и так не выберетесь – всех к стенке – в овраг не надо вонять будет буди хозвзвод могилы копать.

…Это предательство – я двадцать шесть лет служил короне что мне ихние подачки – нас всех тут бросили – оружие и медикаменты пусть чины из метрополии себе в задницу заткнут – мало что сами себя прокормим что я теперь здесь сдохнуть должен – ко всем чертям – командира подрывников ко мне – прибыл ну орел тебе охота в глуши околеть – шесть кило тротила под Зеркало чтоб в пыль когда ключ закрутится ходу отсюда – на город накласть жрачка есть проживут.

…Нет ребята вы что серьезно я же ваш командир – Жувре – Каледи Робине – мы ж огонь и воду – как разжаловали – кто в метрополию донес из вас кто‑то – вам что тут охота так отменю – я снят с командования а кто – скотина Жувре ах ты черт – сволочи думаете победили Зака – честь у меня не отобрать – я с этим кольтом три войны меня не подведет – сдохнуть так как солдат и пошли вы все…

Вот и вся история этого мира… Я сплюнул досадливо. Хотели, как лучше, а получилось… Да ничего не получилось! Отсюда никуда дальше не попасть, а обратно – кому‑то очень невыгодно. Для тех, кто здесь заправляет, этот мир как это? – «кормушка», а расплачиваться по их счетам – нам. Подозревал я, что все тут, как дома, но не до такой же степени…

Люси, скривившись, озвучила мои мысли:

– Ох и противно же!

– Люсь, у нас виски не осталось?

Мышка прищурилась:

– Напиться с горя решил? Не пошло. Завтра настоящее дело начнется. Праздник богини, чтоб ее. Ты мне работоспособный понадобишься.

– Что он хоть собой представляет, этот праздник?

Рат подергала хвостом из стороны в сторону.

– У нас вообще‑то Фестиваль безумцев – тема для бесед непопулярная.

– Что‑то многовато у нас непопулярных тем.

– Не без того. Но тут дела обстоят чуть иначе. Ребята, побывавшие здесь, сами болтать не рвутся. Неприятно вспоминать.

– А взятки им получать приятно?

– Ну, об этом‑то они толкуют охотно. А вот насчет всего остального… Ну, в общем, примерно так: завтра наша клиентура попьет‑погуляет, попоет‑потанцует, а потом начнет свою богиню призывать. И богиня явится.

– Да ну?

– Явится, явится. В том‑то и соль, что ее увидят не только психи – все, кто будет на празднике. И наши видели.

– Массовый психоз?

– Не похоже. Последнее время именно из‑за таких предположений сюда выезжают исключительно психбригады. Как ты видел, и Тринадцатая поступила так же. Сеппо – наш коллега, психиатр.

– Ну и?

– А ничего. Один бес, является. Похоже, тут на самом деле происходит что‑то непонятное. Сам подумай, тебе охота будет, на нее полюбовавшись, о том трепать? Что народ подумает – совсем уже крыша набекрень съехала?

– Ну, может, я ее и не увижу.

– Знаешь, Шура, ты, конечно, надейся на лучшее, но давай‑ка, на всякий случай, рассчитывай на худшее. И, явится тебе эта зараза или нет, все равно желающих пообщаться с ней идиотов будет столько, что давка неминуема. Покалеченных останется чертова уйма, а нам с тобой это все разгребать. Так что вали‑ка ты дрыхнуть. Подниму с рассветом.

Глава восемнадцатая

Ну что… К приему большого количества пострадавших мы готовы. Выезжая в Пески, я предусмотрительно запасся почтенным количеством растворов, капельниц и бинтов. Заправка попыталась что‑то там не дать, но, увидев командировочное предписание, заткнулась. Наркотиков, правда, мало – только стандартная укладка. Больше не положено, хоть ты встань на год у перекрестка, где каждые пять минут – авария, а десять – наезд. Ладно, вывернемся. Не впервой.

Дома я в течение многих лет наркотическую коробочку вообще не брал – и ничего. Вполне адекватно удавалось обезболить все что угодно – от почечной колики до перелома, от ожога до инфаркта – ненаркотическими средствами. А погорел – смешно сказать на чем, на радикулите!

Ну, не совсем уж просто. Скрутило мужика так, что стоял, бедолага, на четвереньках и ни туда, ни сюда. Защемило.