Страница 8 из 12
ПЕСНЯ О СЕНТИМЕНТАЛЬНОМ БОКСЕРЕ Удар, удар… Еще удар… Опять удар – и вот Борис Буткеев (Краснодар) Проводит апперкот. Вот он прижал меня в углу, Вот я едва ушел… Вот апперкот – я на полу, И мне нехорошо! И думал Буткеев, мне челюсть кроша: И жить хорошо, и жизнь хороша! При счете семь я все лежу — Рыдают землячки́. Встаю, ныряю, ухожу — И мне идут очки. Неправда, будто бы к концу Я силы берегу, — Бить человека по лицу Я с детства не могу. Но думал Буткеев, мне ребра круша: И жить хорошо, и жизнь хороша! В трибунах свист, в трибунах вой: «Ату его, он трус!» Буткеев лезет в ближний бой — А я к канатам жмусь. Но он пролез – он сибиряк, Настырные они, — И я сказал ему: «Чудак! Устал ведь – отдохни!» Но он не услышал – он думал, дыша, Что жить хорошо и жизнь хороша! А он все бьет – здоровый, черт! — Я вижу – быть беде. Ведь бокс не драка – это спорт Отважных и т. д. Вот он ударил – раз, два, три — И… сам лишился сил, — Мне руку поднял рефери́, Которой я не бил. Лежал он и думал, что жизнь хороша. Кому хороша, а кому – ни шиша! 1966 ПЕСНЯ О КОНЬКОБЕЖЦЕ НА КОРОТКИЕ ДИСТАНЦИИ, КОТОРОГО ЗАСТАВИЛИ БЕЖАТЬ НА ДЛИННУЮ Десять тысяч – и всего один забег остался. В это время наш Бескудников Олег зазнался: Я, говорит, болен, бюллетеню, нету сил — и сгинул. Вот наш тренер мне тогда и предложил: беги, мол. Я ж на длинной на дистанции помру — не охну, — Пробегу, быть может, только первый круг — и сдохну! Но сурово эдак тренер мне: мол, надо, Федя, — Главное дело – чтобы воля, говорит, была к победе. Воля волей, если сил невпроворот, — а я увлекся: Я на десять тыщ рванул как на пятьсот — и спёкся! Подвела меня – ведь я предупреждал! — дыхалка: Пробежал всего два круга – и упал, — а жалко! И наш тренер, экс– и вице-чемпион ОРУДа, Не пускать меня велел на стадион — иуда! Ведь вчера мы только брали с ним с тоски по банке — А сегодня он кричит: «Меняй коньки на санки!» Жалко тренера – он тренер неплохой, — ну бог с ним! Я ведь нынче занимаюся борьбой и боксом, — Не имею больше я на счет на свой сомнений: Все вдруг стали очень вежливы со мной, и – тренер… 1966 ПЕСНЯ КОСМИЧЕСКИХ НЕГОДЯЕВ Вы мне не поверите и просто не поймете: В космосе страшней, чем даже в дантовском аду, — По пространству-времени мы прём на звездолете, Как с горы на собственном заду. От Земли до Беты – восемь дён, Ну а до планеты Эпсилон — Не считаем мы, чтоб не сойти с ума. Вечность и тоска – ох, влипли как! Наизусть читаем Киплинга, А кругом – космическая тьма. На Земле читали в фантастических романах Про возможность встречи с иноземным существом, — Мы на Земле забыли десять заповедей рваных — Нам все встречи с ближним нипочем! От Земли до Беты – восемь дён, Ну а до планеты Эпсилон — Не считаем мы, чтоб не сойти с ума. Вечность и тоска – игрушки нам! Наизусть читаем Пушкина, А кругом – космическая тьма. Нам прививки сделаны от слез и грез дешевых, От дурных болезней и от бешеных зверей, — Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых — На Земле бывало веселей! От Земли до Беты – восемь дён, Ну а до планеты Эпсилон — Не считаем мы, чтоб не сойти с ума. Вечность и тоска – ох, влипли как! Наизусть читаем Киплинга, А кругом – космическая тьма. Прежнего, земного не увидим небосклона, Если верить россказням ученых чудаков, — Ведь, когда вернемся мы, по всем по их законам На Земле пройдет семьсот веков! То-то есть смеяться отчего: На Земле бояться нечего — На Земле нет больше тюрем и дворцов. На Бога уповали бедного, Но теперь узнали: нет его — Ныне, присно и вовек веков! 1966 В ДАЛЕКОМ СОЗВЕЗДИИ ТАУ КИТА В далеком созвездии Тау Кита Всё стало для нас непонятно, — Сигнал посылаем: «Вы что это там?» — А нас посылают обратно. На Тау Ките Живут в тесноте — Живут, между прочим, по-разному — Товарищи наши по разуму. Вот, двигаясь по световому лучу Без помощи, но при посредстве, Я к Тау Кита этой самой лечу, Чтоб с ней разобраться на месте. На Тау Кита Чегой-то не так — Там таукитайская братия Свихнулась, – по нашим понятиям. Покамест я в анабиозе лежу, Те таукитяне буянят, — Все реже я с ними на связь выхожу: Уж очень они хулиганят. У таукитов В алфа́вите слов — Немного, и строй – буржуазный, И юмор у них – безобразный. Корабль посадил я как собственный зад, Слегка покривив отражатель. Я крикнул по-таукитянски: «Виват!» — Что значит по-нашему – «Здрасьте!» У таукитян Вся внешность – обман, — Тут с ними нельзя состязаться: То явятся, то растворятся… Мне таукитянин – как вам папуас, — Мне вкратце об них намекнули. Я крикнул: «Галактике стыдно за вас!» — В ответ они чем-то мигнули. На Тау Ките Условья не те: Тут нет атмосферы, тут душно, — Но таукитяне радушны. В запале я крикнул им: мать вашу, мол!.. Но кибернетический гид мой Настолько буквально меня перевел, Что мне за себя стало стыдно. Но таукиты — Такие скоты — Наверно, успели набраться: То явятся, то растворятся… «Вы, братья по полу, – кричу, – мужики! Ну что…» – тут мой голос сорвался. Я таукитянку схватил за грудки́: «А ну, – говорю, – признавайся!..» Она мне: «Уйди!» — Мол, мы впереди — Не хочем с мужчинами знаться, — А будем теперь почковаться! Не помню, как поднял я свой звездолет, — Лечу в настроенье питейном: Земля ведь ушла лет на триста вперед По гнусной теорьи Эйнштейна! Что, если и там, Как на Тау Кита, Ужасно повысилось знанье, — Что, если и там – почкованье?! 1966