Страница 21 из 37
Я смотрел на ребят, а они сверху за меня. Торопиться было некуда, к тому же меня заинтересовало, что здесь делают мальчики в такой поздний час.
— Чем занимаетесь, ребята?
— Так… занимаемся, — неохотно ответил старший. Прозвучало это как вежливое предложение идти своей дорогой. Я хотел направиться дальше, но вдруг второй мальчуган, доверчиво глядя на меня, с легкой гордостью произнес:
— Мы клад ищем… — И тут же получил по затылку.
Все стало ясно: я видел перед собой «кладоискателей», надеявшихся вырыть сундук со старинной утварью или ржавое оружие. Старый крепостной ров был для этого подходящим местом. Когда-то здесь отряды казаков штурмовали деревянную татарскую крепость, и кто знает, сколько интересных вещей можно было отыскать в земле, поросшей конопляником и бурьяном?
Лет двадцать назад, бегая с приятелями по этим местам, я ободрал ногу о кусок ржавой кольчуги. Потом ми нашли несколько пушечных ядер.
Поиски сокровищ, если даже они ведутся в двадцати шагах от дома, всегда окутаны таинственностью, ожиданием опасности и приключений.
Поэтому, вероятно, и был вооружен деревянным кинжалом один из кладоискателей. Получив подзатыльник, обладатель кинжала обиженно насупился, но смолчал.
— Если вы и вправду ищете клад, то делаете это неправильно, — заметил я и стал медленно опускаться по тропинке. Старший мальчик, видимо, секунду колебался, а потом спросил вслед:
— Почему неправильно?
Я обернулся.
— Не по правилам.
— А как надо? Вы скажите, если вы знаете…
Я поднялся к ним, и увидел, что среди бурьяна выкопана порядочная яма, в которой поблескивали голубыми алмазами осколки стекла. Ребята выжидающе смотрели на меня.
— Разве вам не известно, — как можно загадочнее начал я, — что клад надо искать в полночь, там, где от сухой ветки одинокого дерева падает тень.
— Это я знаю, — разочарованно сказал старший — Это в «Томе Сойере» написано. Только это неправда.
— А вы пробовали? — усмехнулся я.
— Не… В полночь здорово поздно.
— Нас мама не пустит, — выдохнул малыш и опасливо покосился на брата.
— Алька… — сказал тот.
— Ну тебя пустит, а меня — нет, — миролюбиво произнес Алька и, стоя на одной ноге, как аист, стал надевать сандалию.
— А зачем вам клад? — поинтересовался я.
— Так, просто интересно.
— Для науки, — снова вмешался Алька. — Ты же сам говорил, Ленька.
У меня мелькнула одна мысль, и я сказал, что хочу им помочь.
— Как? — в один голос спросили они.
Я объяснил, что буду возвращаться домой около двенадцати часов, посмотрю, куда падает тень от сухой ветки тополя и оставлю знак. А копать можно когда угодно.
— Вон та ветка достаточно суха, как по-вашему? Я думаю, стоит попробовать.
Ленька молча пожал плечами. Он, видимо, боялся, что я смеюсь над ними.
Но Алька спросил, какой я оставлю знак.
— Я воткну в землю твой кинжал. Можно?
Он кивнул и протянул мне свое оружие.
— Если найдете клад, скажите мне, хорошо? Все-таки интересно…
Я объяснил ребятам, где живу. Ленька спросил, который час, и заторопился домой.
Я вернулся к себе и открыл ящик письменного стола. Здесь среди каких-то гаек, мотков проволоки и старых радиодеталей от разобранных Николаем приемников валялся серебряный рубль с потертым портретом Николая Второго.
Двенадцати часов я, конечно, не стал дожидаться, а сразу пошел на старое место. Там, недалеко от выкопанной ямы, я зарыл монету и воткнул в землю Алькин кинжал.
Проснувшись утром, я взглянул в окно, ожидая увидеть там, как обычно, белый георгин, но вместо головки цветка увидел две головы моих вчерашних знакомых. Поспешно одевшись, я открыл окно.
У Альки загадочно блестели глаза. Потемневший от земли клинок торчал у него за поясом.
— Ну, нашли клад?
— Клада не нашли, — мотнул головой Ленька. — Только вот…
Алик перебил его:
— Одну деньгу нашли. Большую.
Я приготовился удивиться и внимательно разглядывать знакомый мне рубль. Ленька вынул из кармана руку и протянул на ладони… большую медную монету. Я удивился по-настоящему.
— Где вы ее откопали?
— Где кинжал был. А что?..
Не было, конечно, ничего странного в этой находке. Просто удачное совпадение.
— Она очень старинная? — с надеждой спросил Ленька. Я вертел в руках тяжелый кружок из позеленевшей меди. На лицевой стороне монеты был выбит вензель Екатерины Второй, на обратной шла по кругу надпись: «монета сибирская». Два соболя, став на дыбы, поддерживали щит, на котором виднелись полустертые буквы: «десять копеек». Внизу стояла дата: 1771.
— Старинная ли? Как тебе сказать… Времен Пугачева. Слышал про него? Впрочем, лезьте в комнату, только осторожнее.
Я сел на кровать. Мальчишки расположились с двух сторон, и я рассказал им, что знал про те времена.
Восстание Пугачева было для Леньки событием глубочайшей древности. Свою находку он считал настоящим сокровищем.
— Может, ее сам Пугачев держал в руках, а? Ну ведь может же быть? — допытывался он. Я не стал его разочаровывать.
Алик сидел, болтал ногами и вмешивался в разговор. Его не интересовала «научная ценность» монеты. Он просто радовался удачным раскопкам.
— Во, Ленька! А ты говорил, что неправда. Про книгу, помнишь?
— Ты, Алька, ничего не понимаешь, — вздохнул старший брат, — Эта штука, наверно, в землю попала, когда того дерева совсем на свете не было. Правда? — спросил он меня.
Я кивнул. Алька был поражен.
— А как же вы узнали, куда кинжал воткнуть?
— Простая случайность, — объяснил я.
Потом вспомнил про зарытый рубль, и мне стало как-то неловко…
Я подружился с этими ребятами.
Иногда я брал велосипед, Ленька усаживался на раму, Алька на багажник, и мы ездили за город, по знакомым мне с детства местам. По дороге я рассказывал Леньке все, что знал о древних засыпанных песками крепостях в Средней Азии, о египетских гробницах, о статуях острова Пасхи, о заросших тропическими лесами старых индийских городах и храмах в Центральной и Южной Америке, о неразгаданной тайне Атлантиды…
Однажды мы сидели на скамейке у Ленькиного дома и вели разговор об археологии. Мои познания в этой науке были далеко не обширными, но Ленька спрашивал, и спрашивал, и спрашивал…
В конце улицы, над зеленоватой полоской догорающего заката, висела яркая синяя звезда. Окна начинали светиться неярким желтым огнем. Ленька поковырял землю носком ботинка и сказал:
— Я когда-нибудь тоже… Уйду в экспедицию.
— А я? — поспешил вмешаться его верный брат и адъютант.
— И ты…
Экспедиция… Это слово сейчас мне напоминало о раскопках курганов и тайнах исчезнувших с лица земли народов. Я представил отблеск костров на бронзовых стволах кедров, сверкание таежных речек, тропинки, проложенные в высоком папоротнике, косые лучи солнца в летнем полумраке, и на фоне такой вот северной картины высокую фигуру Николая с двухстволкой за плечами. Потом я подумал, что, проснувшись завтра, увижу в окне недоспевший георгин, и вздохнул.
Закат совсем погас, в темных листьях тополей зашевелился ветер…
Через два дня я уезжал в район экспедиции с командировочным удостоверением местной редакции. Пароход уже сопел от нетерпения, когда на пристань примчался Алька. Он торопливо рассказал, что Ленька тоже хотел проводить меня, но не может. Вчера он увидел на глинистой стене речного обрыва выступавший кусок кирпичной кладки (видимо, это был фундамент какого-то старого здания). Увлекаемый жаждой открытия, мальчишка стал карабкаться по обрыву, сорвался и вывихнул ногу.
— Ленька говорит, что ветра не было. Если бы ветер прижал его к обрыву, то он бы добрался, честное слово. Он еще попробует, как нога заживет. Может, даже завтра.
Сообщив эту новость, Алька вытащил из кармана ковбойки позеленевшую монету.
— Вот… это Ленька вам… Он, говорит, много еще найдет. А эту пусть вам…