Черное сердце

Мой телефон, сиротливо ютившийся на столе, настойчиво помигав неоновой подсветкой и слегка провибрировав несколько раз, утихает – получено сообщение. Нехотя беру. Незнакомый абонент… Сердце принимается отбивать неровную чечётку, пальцы не слушаются нажимая «читать».

«Сука, пока есть время, развлекайся – всё равно тебя настигнет кара. Сдохнешь, как и родители!»

Нервно сбрасываю сообщение и на ватных ногах встаю. В голове точно набат колоколов, на горле удавка. От волнения едва сознание не теряю. Срочно в номер! Там лекарство, успокоительное! Принять и всё обдумать уже с холодной расчётливостью.

- Простите, - голос предательски дрожит. Невидящим взором обвожу зал, пытаясь усмотреть злодея – он здесь, а если нет, то, как узнал, что я… развлекаюсь?! Взгляд ни за кого не цепляется. - Вечер был великолепен, - бубню в никуда, - но я устала. Мне нужно в номер. Всего наилучшего! Дмитрий, - отчуждённо киваю Дегтерёву, но его не вижу – перед глазами пелена. - Юрий Агапович, Костя…

Не дожидаясь ответа, иду на выход, судорожно сжимая телефон. В висках, будто дятел, колотящий клювом дерево. Маньяк!.. Опять достал!

Как назло, желающие получить автограф перемещаются к дверям. Даже не смотря на воспитание, в такие минуты народ больше смахивает на обычную беснующуюся толпу. Суетятся, волнуются. Проталкиваюсь и на ходу извиняюсь:

- Пропусти… Будьте добры… Дайте пройти… Простите…

Сборище уплотняется - раздражаюсь, но безжалостные руки, больно стиснувшие мои плечи, усмиряют пыл:

- Не прощу!.. – рокочет бас над ухом.

Испуганно вскидываю голову – надо мной возвышается бугай с суровым лицом. Скорее мужественным, чем красивым, а ещё скорее, пугающе завораживающим. От мужчины исходит ощущение грубой энергии, перед которой трудно устоять. Устрашает, подавляет мощью, производит сильное, неизгладимое впечатление. Брюнет лет сорока пяти с аккуратной стрижкой. Бакенбарды переходят в лёгкую небритость. В ухе нечто похожее на крохотный наушник, что толкает на мысль – мужчина секьюрити.

Высокий лоб прорезают три вертикальные морщины. Тёмные густые брови хмуро сдвинуты к переносице. Глубоко посаженные крупные бархатно-зелёные глаза недобро поблескивают. Крылья чуть искривлённого крупного носа грозно трепещут. Губы сжаты в узкую полосу, отчего резко очерченный подбородок, совсем нагло выпирает. Признаться, гадко, но я точно загипнотизированная не могу отвести взгляда. Мужчина смотрит прямо, пристально, испепеляющее и это не нравится… Однозначно, категорически. Морозит до гусиной кожи.

- За автографом в очередь, - чеканит верзила, буравя… Ужас! Травяные глаза заливаются чернотой. Она расползается во всю глазницу, точно у демонов в фильмах. Неудобная заминка смущает окончательно.

- Он мне не нужен, - выдавливаю жалобно, придя в себя.

Только сейчас понимаю, что не дышу всё это время. Лучше бы и дальше не дышала. Глупость, конечно, но как же зря глотаю воздуха. Лёгкие будто заполняются наркотиком. Знакомым до боли и щемящей нежности. Таким мощным, что мозг отключается – точно ухаю в безбрежный океан счастья, давно потерянного, но внезапно обретённого. Ноги и без того не держат, а резковатый аромат парфюма и мужского терпкого пота погружает в новую стадию онемения – по телу словно пробегает разряд тока. Едва не падаю в объятия грубого секьюрити. Смешинки украшают его бездонные глаза, губы чуть смягчаются, уголок криво ползёт вверх.

Чёрт! Неужели догадался, что из-за непонятной реакции на него нахожусь в ступоре?!. От самодовольной надменности зверею:

– Или чтобы выйти из зала и подняться в номер, мне тоже в очередь встать?

Мужчина изучает до неприличия долго. Точно оценивает, примеряет, сравнивает:

- В свой – нет, а вот в мой – да…

- Хам! – шикаю возмущённо, намереваясь ударить, но пощечины не случается. Даже пикнуть не успеваю – верзила без особых усилий перехватывает руку возле своего лица и, заломив за спину, рывком подтягивает меня к себе настолько близко, что утыкаюсь носом в широченную грудь. Ощущаю пьянящий аромат, снова дурею.

- Так бьют, когда жаждут поцелуя, - вкрадчивый шёпот обжигает ухо. Тело неотвратимо задаётся жаром, щёки горят. Боюсь даже пошевелиться. Интимный тон окунает в пучину грёз, похлеще чарующего пения Лаурьер. – Но вы не в моём вкусе, - леденеет голос. - Проходите.

Задыхаюсь от негодования, но кого это волнует?!. Ни секунды не медля, охранник подталкивает меня в спину к выходу. Чуть не ухаю на пол, но чтобы окончательно не проиграть сражение, гордо выпрямляюсь, вскидываю подбородок и, не глядя назад, иду к дверям. Впервые не знаю, что сказать – язык будто примерзает к нёбу.

Выскакиваю в фойе и глубоко вздыхаю. Охранник - сволочь, тварь… мерзкий тип. Как позволил себе такую наглость? От возмущения киплю точно вода на огне. Стоп! Какое мне дело до секьюрити? Своих проблем навалом. Взгляд потерянно блуждает по оживлённому холлу, - мраморные колонны, стены с картинами, большие окна, мягкая мебель, ресепшн, довольные посетители, работники, - пока не останавливается на собственных руках. Одна – занемевшая, всё ещё стискивает мобильник. Из-за охранника совсем забываю о маньяке - словно помутнение случается и рассудок отшибает. Такое возможно?.. Ерунда какая-то. Самодовольное, циничное хамло своей выходкой вытесняет мысли о телефонном имбециле?.. Брр…

- Вит, - слышу голос Костика. Друг спешно нагоняет. Не оборачиваюсь, но на силу разлепляю непослушные губы:

- Нехорошо себя чувствую!.. – кидаю через плечо и ускоряю шаг. Хм… Позвонить мужу или нет?.. Если позвоню, будет волноваться, может сорваться в Москву, а это вредно для его сердца. Лучше промолчать. Со мной равняется Мичурин:

- Что случилось? – смотрит в упор.

- С кем? – придаю голосу лёгкости. Неужели Костя заметил выходку охранника и мой казус. Позор!

- Почему так поспешно ушла? – терпеливо поясняет друг.

Наконец, осмеливаюсь покоситься назад – толпа ещё не рассеялась, но наглеца-секьюрити не видно. Слава богу!.. Чуть мнусь, но решаюсь и протягиваю мобильник Костику:

- Опять сообщение! Вадиму не хочу говорить, надеюсь, и ты промолчишь.

Мичурин хмурится. С минуту изучает звонки и сообщение. Задумчиво поджимает губы и возвращает трубку:

- Ты права. Не стоит его беспокоить, и так последнее время чувствует себя плохо, - берёт меня под локоть, увлекая к лестнице. – Но и Александру ты обещала, что, наконец, обратишься за помощью. Самое время! Вит, ты же понимаешь, что это значит… - вопрос риторический – только киваю, опуская глаза. - Преследователь знает, - понижает голос друг, - чем ты занимаешься, где и что делаешь в данную минуту. Это плохо. Очень плохо...

- Понимаю! Всё понимаю, - устало качаю головой. Мы останавливаемся перед ступенями. Пропускаем спускающихся и медленно идём наверх.

В номере спешно принимаю лекарство, скидываю одежду, умываюсь и падаю на постель – долгий, нескончаемо насыщенный день. Пора спать! Утро вечера…

Глава 5.

Приняв душ, одеваюсь в тёмно-синий костюм: глубоко-декольтированный пиджак с белоснежным топом и зауженные брюки на тоненьком ремешке. Чёрные туфли на высоком каблуке. Классический бардак на голове чуть упорядочиваю, закрепив непослушные локоны на затылке, но самые вредные выбиваются, обрамляя осунувшееся лицо, - ещё бы, добрые полночи не спала. С макияжем не усердствую – чуть туши на ресницы, блеска для губ. На улице хоть и июнь, но погода совсем не радует – хмурая серость висит с утра. У парадного выхода уже ждёт такси.

- На Вознесенского семнадцать, - откидываюсь на спинку заднего сидения «Пежо».

В планах встретиться с колдуном. На днях прошёл слух, что появился сильный ведьмак. Узнав, где и кто, секретарша быстро созвонилась с ним и договорилась о встрече. Мне нужно проверить, насколько он хорош или плох. Иннокентий Никифорович назначил приём на четырнадцать. Послушаю, что скажет. Кто знает, а, может, и правда, удивит?!. Так или иначе - встреча, а потом назад в Питер! Ура! Уже скучаю по дому, мужу…