Страница 9 из 10
По левую сторону открылось деревенское кладбище с покосившимися крестами, символизирующими впитывающего солнечные лучи люраса. Будто и мёртвые продолжали солнцепитаться.
– Лучше погибнуть в бою, чем сгнить бесцельно… – неожиданно сказал Чер и замолчал.
– А как у вас хоронят умерших? – спросил Виш, и испугался: вдруг в клане Чера не принято говорить о покойниках? Вдруг это табу? Но Чер ответил:
– Как везде, наверное. Или почти везде: я перебывал во многих местах, и всюду видел примерно одно и то же.
– Из земли пришли – в землю уйдём? – полувопросительно-полусакрально произнёс Виш.
– Да, – кивнул Чер. – Исключением, кое-где, является то, что в дальних деревнях немощные старцы просят прикопать их стоя где-нибудь в укромном месте – как растут Неподвижные Собратья. Но чаще так происходит с теми, кто заболевает. Соплеменники выполняют их желание – а дальше всё зависит от воли Перворостка. Порой земля даёт им силу, и они оживают и выздоравливают. Если почва достаточно питательная. Но в большинстве случаев тихо засыхают, перегнивают… и домочадцы перезахоранивают умерших на общем кладбище, или на фамильном.
– У нас точно так же, – кивнул Виш. И оба почувствовали какую-то общность друг с другом.
– Но я видел и другие обычаи, – помолчав, продолжил Чер. – В некоторых местностях высушивают, мумифицируют покойников и оставляют в особых хижинах. Приходят к ним, приносят дары. Но… порой Небесный Огонь разъяряется и поджигает хижины огненными стрелами.
– Значит, такое захоронение неугодно Перворостку… – прошептал Виш.
– Но я знаю народы, которые сохраняют мумии в глубоких пещерах, – возразил Чер. – И Небесный Огонь их не трогает.
– Потому что не видит, – кивнул Виш.
– Иные люрасы, решив, что Небесный Огонь даёт им знак, сами стали сжигать умерших, – продолжал Чер.
– Да? – удивился Виш.
– Да. И ты об этом услышишь. Кука знаешь? Из пятой роты. Он из огнепоклонников. На заставе полно народа из самых разных мест. Погоди, наступят холода, гусеницы перестанут приплывать, делать будет нечего – вот тогда и наслушаешься разных историй.
– Кук? – удивился Виш.
– Да. А что такого?
– Он не похож на огнепоклонника.
– На огнепокойника он станет походить после смерти, – усмехнулся Чер.
– Нехорошо ты так, – тихо сказал Виш.
– Ничего, – Черу стало неловко за свой ответ, но он не хотел показать этого. – Повоюешь с моё, научишься относиться к смерти запанибрата.
– Думаешь, она тебя, как брата, пожалеет? – улыбнулся Виш.
– А что ты думаешь?! – вскинулся Чер. – Тех, кто её боится, она прибирает в первую очередь.
У кромки воды гнили и отчаянно воняли кучи мелкой морской живности. Виш подивился здешним обычаям: в его деревне тоже занимались ловлей рыбы, крабов, морских ежей и голотурий. Но всё пойманное, что нельзя съесть сразу или сохранить надолго, а также совсем несъедобное, сразу закапывалось в землю посреди дожидающихся своей очереди питательных полей. И перегнивало там, принося несомненную пользу – давая пищу мушиным личинкам или повышая плодородность почвы.
Преимущества подобной системы налицо: поля получали значительную подкормку, но вони не чувствовалось. А местные жители, похоже, находили особое удовольствие в обонянии ужасающего зловония. И почти не употребляли в пищу выброшенные на берег дары моря, а среди тех попадались такие вкусные!
Виш сказал об этом Черу:
– У каждого народа свои обычаи, – туманно ответил тот. – Вот, к примеру, куда вы деваете собственные какашки?
– У нас устраивают отхожие места, – обиделся Виш. – Там они и накапливаются… потом перегнивают.
– Вот видишь, – усмехнулся Чер. – А мне, за мою жизнь, довелось повидать всякое. В том числе и такие места, где какашки оставляют на поверхности, чтобы их размывало дождями, высушивало солнцем и уносило ветром. А есть другие народы, которые сразу закапывают какашки на кормильных полях.
Виш содрогнулся: неслыханное кощунство! Но… отхожие места в его деревне тоже роют в земле! Хотя и далеко от кормильных полей.
«Но в них же какашки перегнивают!» – возразил Виш сам себе. И всё же какое-то сомнение осталось.– Ну… закапывали бы морскую мелочь в ямы, что ли… – пробормотал Виш. – Чтобы не воняло…
Какой-то крестьянин обрабатывал землю. Взрыхлив участок с помощью острого треугольного камня, привязанного ремнями к ящерице, он забросал землю полуперегнившими остатками морской живности и рассеял в разных местах крупицы селитры из пригоршни.
– А это зачем? – недоумённо спросил Виш. – Чего бы не съесть её самому?
– Чтобы поле стало таким же вкусным, как селитра, – пояснил Чер, и, поравнявшись с крестьянином, произнёс:
– Доброго тебе поля, отче!
– А вам – лёгкой битвы! – поклонился крестьянин. И неожиданно признался:
– Сейчас-то нам полегче стало, спасибо вам! А то, чуть наступит весна, от гусениц просто спасу нет! Скольких они загрызли да покалечили! – он покрутил головой. – Прямо думали совсем отсюда переселяться. Да земля здесь хорошая…
– Для того нас сюда и прислали, – тихо согласился Чер. – Император заботится о своих подданных.
– Доброго ему света! – поклонился крестьянин.
– И мягкой воды! – подхватил Чер.
И, тронув поводья, послал ящерицу вперёд.
– Вон деревенские рыболовы, – обернулся он к Вишу. – Давай посмотрим, что им удалось выловить!Случалось, море выбрасывало на берег трупы невиданных морских рыб, а то и совсем уж диковинных тварей. Сбор их и закапывание в грядки являлись основным занятием жителей всех прибрежных деревень. Но не этой: местные люрасы почему-то предпочитали ловить рыбу и употреблять в пищу свежей, нежели дожидаться, пока она наполовину перегниёт и станет более усвояемой. Исключение делали всего лишь для нескольких видов живности.
На скалистом берегу, а также на торчащих посреди воды многочисленных камнях восседали деревенские рыбаки. Они опускали ногокорни в воду, распушали их, и терпеливо дожидались, пока любопытная рыба или иное морское существо подплывёт и заинтересуется невиданной растительностью. А, почувствовав прикосновение к тонким корешкам, сжимали покровный слой ногокорней и захватывали добычу.
Некоторые для подманивания рыбёшек зажимали ногокорнями крупинки ящеричного навоза, мелких мошек и червячков. У каждого рыбака имелся свой, заветный рецепт приманки.
Не все могли вынести постоянное щекотание ногокорней мелкими тварями, но такие в рыбаки и не шли. Здесь требовалось особое терпение и недюжинное здоровье, умение длительное время выдерживать холодную воду.
Многие шмыгали сопливящимися носами – рыбная ловля способствовала постоянным простудам. Вытирая носы, рыбаки опускали в море и пальцы, обмывая их. Расплываясь в воде, сопли также привлекали рыбу.
На глазах Виша и Чера один из рыбаков, изогнувшись и ухватив ногокорнями довольно большую рыбину, попытался вытащить её из воды. Но если бы на помощь не бросились соседи, попытка не удалась бы. Они ухватили добычу со всех сторон, поддели под жабры – и выволокли на берег.
– С удачным уловом! – прокричал Чер с берега.
– Спасибо! – ответили радостные рыбаки. – Приходите на пир!
– Обязательно придём! – отозвался Чер, подкручивая усы. Он наклонился к Вишу. – Я знаю этих рыб! Вкуснее всего у них дроблёный скелет. Но его надо всасывать ногокорнями, когда полежит пару месяцев в земле. Постараемся не пропустить празднество!
Другому рыбарю повезло меньше. Он, как и все, сидел на камне, опустив ногокорни в воду. Но неожиданно вскрикнул и бултыхнулся в море. Все обернулись к нему.
– Ушла! – с досадой произнёс рыбак, вылезая из воды. – Да куда там удержать! Она огромнейшая! Корешок отщипнула… – морщась, он показал ступню. Из подошвы сочилась сокровь.
– Гляди, гляди, Дурм идёт! – загалдели подростки.
Виш повернул голову.
– Это деревенский дурачок, – пояснил Чер. – Я его знаю.
Дурм притащил невиданную снасть: к сухому и длинному ящеричному хвосту он привязал несколько связанных друг с другом ящеричных же жил, наподобие длинной верёвки, на конец которой прикрепил острый крючок из рыбьей кости.