Евгений Чудаков

Помогли личные отношения. Учительница Елизавета Ивановна Троицкая, хорошая знакомая семейства Чудаковых, в нарушение всяческих правил согласилась взять способного мальчика в женское учебное заведение. Беспокоились только, как Женя будет чувствовать себя в единственном числе среди трех десятков девочек. Не застеняется ли?

Первые же дни занятий опровергли все сомнения. Мальчишка, несмотря на насмешки и лукавые взгляды, бодро бегал в школу, прилежно учился. На уроках арифметики Женя успевал решить задачку в уме, пока его соклассницы, старательно скрипя перышками, только еще записывали условие. И громко выпаливал ответ удивленной учительнице, не обращая внимания на язвительные замечания девочек. Год спустя, когда Жене исполнилось восемь лет, его перевели в министерское училище.

От матери Женя унаследовал ровный нрав, здоровье, ловкость, силу. В любимых играх деревенских ребят — в бабки и в ладошки — Женя был бессменным победителем. Когда наступала пора собирать урожай с яблонь и груш, именно ему поручалось забираться на деревья и трясти их. Хотя брат Николай был на два года старше, у Жени это получалось ловчее и быстрее.

Сельские мальчишки предавались и не столь безобидным развлечениям. Кулачные бои, или, попросту говоря, групповые драки, были в те времена своеобразным деревенским массовым видом спорта. В Сергиевском дрались часто. По никому не ведомым причинам ребята из «верхней» части села, расположенной на возвышенности, традиционно враждовали с «нижними». В каждой, как сказали бы теперь, возрастной группе были свои бойцы и свои вожаки.

«Верхними» мальчишками командовал Васька Акатов, долговязый и длиннорукий забияка. Славился он тем, что из драк «стенка на стенку» умел, находясь в самой гуще, выходить без единого синяка или царапины. А Женька Чудаков, правда, небольшой любитель кулачных потасовок, но честный рядовой «нижних», известен был тем, что никогда не плакал и не пускался наутек.

Однажды, когда восьмилетний Женя с двумя приятелямн — братьями Русановыми, жившими по соседству, возвращались из школы, на них напало четверо «верхних» во главе с Васькой Акатовым. Учтя численное превосходство противника и Васькину славу, Русановы благоразумно удрали, благо дом был рядом. Женька остался один против четверых. Подняв с земли суковатую палку, он принялся яростно отбиваться.

Из окна дома побоище увидел брат Николай. Он выбежал на улицу и, схватив здоровенный булыжник, с пронзительным криком «Наших бьют!» бросился на помощь. «Верхние» ретировались. На месте драки остался тяжело дышавший Женька. Нос его был расквашен, левый глаз подбит.

— Чего ж ты до дому не рванул? — спросил брат.

— Ваське еще кровянку не пустил, — ответил Женька.

— Ваське! На себя глянь — всего измурыжили.

— Меня-то? Ерунда. Завтра заживет, — заявил Женька и улыбнулся распухшими губами.

Ныне Сергиевское превратилось в городок Плавок, названный по имени речки Плавы, протекающей через него. Те, кому доведется побывать там, восхитятся чудесными видами. Вокруг города разбегаются рощи и перелески, привольно растекаются поля и луга, тихо струятся спокойные, уютные речки. В те времена, когда Евгений Чудаков был мальчишкой, в этих речках водилось много рыбы и раков, в полях и перелесках шныряли куропатки, рябчики, глухари, зайцы. Кроме воспоминаний об учении, о домашних заботах, которыми было полно его детство, надолго сохранил Чудаков светлую память о рыбалках и охоте, о походах за грибами и ягодами по утренней росе, о веселом скрипе январского снега под санными полозьями. Навсегда полюбил он природу родного края.

Между прочим, свое первое изобретение Женя сделал уже в раннем детстве. Случилось это вот как. Сергиевские ребятишки любили ловить раков. Самые добычливые пользовались особым уважением. Технология этого дела была весьма простая. Засучив штаны, мальчишки бродили по мелководью, заглядывая под кампи и коряги. Увидев рака, хватали его и бросали в корзину. Надо было знать места, излюбленные раками, обладать зорким глазом, а главное — не жалеть времени. Этого-то Женя и не мог. Удавалось урвать разве что полчаса-час, не больше. И приходил он домой с десятком-другим раков. А «чемпионы» притаскивали с реки по полкорзины, вызывая восторги не только однолеток, но и взрослых.

И вот однажды Женя насобирал гибких прутьев, гвоздей, плапок и бечевок, засел дома и три дня на улицу не показывался. На четвертый, когда стемнело, он вышел с чем-то громоздким в руках, завернутым в мешковину, и зашагал в сторону кладбища у церкви Всех Святых. Там, за кладбищем и полем, текла речка Локня, дальняя, как ее называли в селе, в отличие от ближней — Плавы.

На берегу Локни при лунном свете Женя распаковал свое сооружение. Оно оказалось похожим на несколько птичьих клеток разной величины, которые еще требовалось определенным образом соединить, прежде чем погрузить в воду. Проделав все операции, мальчишка расположил в нужных местах наживку, опустил сооружение в реку и зашагал домой. На следующее утро он убежал из дому чуть свет, а через полчаса вернулся с полной корзиной раков!

В 1900 году Женя закончил училище. Нужно было учиться дальше, но в Сергиевском других учебных заведений не было. Тогда мать отправила обоих сыновей в расположенный неподалеку уездный городок Чернь к своему брату Ивану Ильичу Постникову. Там было городское училище, в котором можно было получить образование, соответствующее нынешней восьмилетке.

У Ивана Ивановича и его супруги своих детей не было, и они радушно предоставили свой кров шумным племянникам, приехавшим учиться. Всю жизнь Чудаков с благодарностью вспоминал приветливую и заботливую тетку Марью Семеновну, добродушного дядю Ваню, веселую компанию ребят, закоулки просторного дома, где было так привольно играть и прятаться.

У дяди Вани был трактир. Братья часто заходили туда проведать дядю. И там, как во всех трактирах во все времена, подвыпившие посетители ругались отчаянно. Наслушавшись ругани, десятилетний Женя приобрел стойкое отвращение к ругательствам. Никогда никто даже слов «черт возьми» от него не слышал. Самым сильным выражением в словесном арсенале взрослого Чудакова было разве что «каналья».

Чернское городское училище представляло собой довольно серьезное учебное заведение. Здесь преподавали алгебру, геометрию, физику, астрономию, иностранные языки. Женя быстро выдвинулся в число лучших учеников. На проверках, которые нередко устраивали в училище инспектора ведомства просвещения, его неизменно вызывали к доске как ученика надежного и сообразительного. Неоднократно маленький Чудаков, словно оправдывая свою фамилию, предлагал своеобразные варианты ответов, весьма удивлявшие учителей.

Так случилось и в 1903 году, когда в училище нагрянул с проверкой сам С. И. Анциферов, директор всех городских училищ Тульской губернии. В классе, где учился Женя, Анциферов присутствовал на уройе геометрии.

— Чудаков! — вызвал учитель и начертил на доске треугольник. — Докажите-ка нам, что сумма двух сторон этого треугольника, как, впрочем, и любого другого, больше третьей.

В учебнике геометрии Вулиха, по которому занимался класс, это доказательство было подробно изложено, и учитель был уверен, что стоящий перед ним и спокойно выслушавший задание подросток сейчас сделает на доске чертеж и аккуратно перескажет написанное в учебнике. Вместо этого Женя, не двинувшись с места, тоном спокойной убежденности заявил:

— Нечего доказывать. Это и так видно.

Учитель удивленно поднял брови и взглянул на сидевшего в дальнем углу директора городских училищ. На лице того сначала появилось выражение озадаченности, затем оно сменилось едва заметной улыбкой. Класс замер…

Тут надо кое-что вспомнить. Курс геометрии, который проходили тогда в средних школах, как и тот, который изучается школьниками нынче, начинается с нескольких аксиом, то есть истин, не требующих доказательств. Одна из них та, что прямая, проведенная между двумя точками, есть кратчайшее расстояние между ними. Руководствуясь этой аксиомой, следует признать, что любая сторона треугольника как расстояние между его вершинами есть прямая, которая меньше любой ломаной линии двух других сторон, соединяющих эти вершины. Причем признать аксиоматически, безо всяких доказательств, как графическую иллюстрацию основополагающей истины.