Страница 56 из 76
Я осторожно надорвал картон сбоку. Стараясь не повредить спрятанное между стенками содержимое, снял верхний слой бумаги и уронил на стол небольшой рулон спрессованных временем листов. Белов и Крутин, словно завороженные зрелищем, приблизились к столу.
— Рукописи, автографы, — представил я свою находку. — Дарья Михайловна упоминала о том, что Игонин собирал подобные раритеты… Вот это и есть легендарный клад, который в соответствии с надписью на обороте фотографии «оценит человек эрудированный»…
Белов посмотрел на входящих в комнату милиционеров и чуть слышно застонал.
— Сдается мне, я уже видел этот автограф, — сказал я, осторожно отделяя пожелтевший лист бумаги. — В детстве, когда меня водили в музей. А вот этот принадлежит…
— Вы нас вызывали? — спросил круглолицый сержант, обиженный проявленным к нему невниманием. — Что здесь происходит?
— Любишь Толстого, сержант? — спросил я. — А Чайковского? И Шаляпина любишь? Тогда иди сюда, тебе это будет интересно.
* — Что это за гербарий у тебя? — удивился Разумовский, разглядывая разложенные мной травы. — Когда я в последний раз приезжал, ты клад искал, в этот раз какие-то листки-цветочки собираешь… Нашел тогда свою монетку?
— Нашел, — отозвался я. — В полном соответствии с законом подлости: как раз под четвертым камнем и всю изъеденную коррозией. Окислилась насквозь. А то, что осталось, не больше ногтя было да толщиной с газетный лист.
Я сидел на пригорке посреди цветущего луга и сортировал собранные травы, время от ‘времени отгоняя не в меру любопытных пчел, заинтересованных разнообразием собранного мной гербария. Разумовский удивленно покачал головой и присел радом.
— Дарья Михайловна тебе привет передает, — сказал он, с опаской поднося к носу метровый стебель, украшенный на конце яйцевидным шаром и словно древняя булава ощетинившийся шипами. — Это что такое? Дурман?
— Дурман обыкновенный, — подтвердил я. — Одно из самых ядовитых растений на территории России. Но в медицинском применении — просто клад. Используется как противоспазматическое средство, особенно при бронхиальной астме. Дурманное масло можно применять наружно при невралгии и ревматизме…
— У тебя ревматизм? — удивился Разумовский.
— У меня невралгия, — ответил я. — После общения с тобой развилась. Шучу, не пугайся, это я недавно на чердаке у соседа целую связку книг по заготовке и применению лекарственных растений отыскал. Обалденно интересно! Только я пока еще на себе пробовать боюсь. Там особые правила приготовления — чуть ошибешься, и ничего уже не болит. Вообще ничего. Половина из них — ядовитая. Вот сейчас ты сел прямо на черную белену. Смертельно ядовита, но отличнейшее болеутоляющее средство — в зависимости от способа приготовления. Как известно, «лекарство отличается от яда лишь дозой». А слева от тебя — горец змеиный, его еще раковыми шейками называют. Обладает противовоспалительным, кровоостанавливающим и вяжущим действием. Применяется при воспалении слизистых оболочек и даже при желудочных расстройствах… У тебя с этим как? А то могу помочь…
— Нет, спасибо, — быстро ответил иерей, отодвигаясь от моей добычи. — Я, Божьей милостью, здоров… рановато ты уехал. Там знаешь какие страсти по поводу нашей коллекции разгорелись? Ого-го! Ученых налетело больше, чем пчел на твой «гербарий». Интереснейшие вещи рассказывали.
Я подобных ажиотажей не любитель, — признался я. — Да и город на меня плохо влияет. Все за «длинным рублем» рвутся, каждый свой клад ищет, чтоб зараз и на машину, и на квартиру, II на дачу, и на двадцать лет вперед хватило. Нет уж, лучше я буду здесь ржавые монетки под камнями искать. В городе все нервозно и дорого, а здесь все бесплатно и интересно. Я же «халявщик»… Ты, кстати, тоже. Я ему клад нашел, преступление раскрыл, а многомиллионное состояние кому досталось? Вот так всегда — кому-то миллионы, а кому-то за часы тяжелейшего труда моральное удовлетворение да монетка под камнем. — Это же все не мне предназначалось. Я лишь посредник. Исполнитель воли.
— Все равно, хоть бы спасибо сказал. Дождешься от тебя, как же… А я на одну только госавтоинспекцию месячную зарплату грохнул. Знаешь, что это такое? — показал я ему густую «метелку» из нескольких растений.
— Конечно знаю. Конский щавель.
— Удивительнейшая штука. В зависимости от дозы оказывает вяжущее, закрепляющее или слабительное действие. Лечит около дюжины недугов. А такой невзрачный на вид. Что с Беловым и Крутиным?
— Крепко держатся за свои показания. Следователи только диву даются. Я сейчас к тебе заходил, Лена просила передать, чтоб ты поторопился. Обед уже готов. Я тоже изрядно проголодался.
— Я тебе отвар из ольховидной крушины дам, — пообещал я. — Для поднятия аппетита. Могу также настой из свежеобработанной крушины предложить…
— Сам пей! — обиделся иерей. — Я во всех этих травках-муравках не сильно разбираюсь, но какое действие вызывает отвар из крушины, еще помню. Тем более из свежеобработанной.
— Да, — согласился я, — пургену тут делать нечего. Ты зачем приехал, а?
— Как зачем? — отвел глаза в сторону иерей. — Проведать вас… Живы ли, здоровы ли… Привет от Дарьи Михаиловны передать. Лене банку трехлитровую липового меда привез. Пирог с брусникой вам Алена передала. Рыбы вяленой привез…
— Рыбы? — переспросил я. — Вяленой?
— Вяленой, — подтвердил иерей. — Рыба, правда, не от меня… От Игната…
— Ах от Игната! — «обрадовался» я. — Ну тогда конечно. Раз от Игната. С Игнатом мы друзья с детства… Ты мне лапшу на уши не вешай! Кто такой Игнат? Я его знать не знаю. С чего это он мне рыбу передавать станет? С каких-таких интересов?
— Да без всяких интересов, — заверил Разумовский, клятвенно складывая руки на груди. — Целый мешок подарил. Я отбивался, как швед под Полтавой, но его же не переспоришь. Хороший мужик Игнат. Рыбак. Он в соседней деревне живет. А брат его в городе. Правда, помер его брат с месяц назад… Здоровенный мужик был и не болел никогда, а тут взял и помер. Жену оставил с двумя детьми маленькими. А у той тоже никого. Единственный кормилец муж был. В общем, бедствуют сейчас. Милиция говорит, что криминала не усматривает. Но очень уж странная смерть. Вот интересно мне: есть ли на свете такие травки, чтоб можно было ими человека отравить и следа в организме не оставить?
— След всегда есть, просто для этого нужно знать, что искать, — сказал я. — Есть такие отвары, которые могут любого судмедэксперта в недоумение привести. Я тебе сегодня за обедом один такой продемонстрирую.
— Вот я так и знал, что есть! — обрадовался Разумовский. —
А то уж больно подозрительно: после его смерти какие-то парни уже раз пять приходили, требуют отдать какие-то авизо или распрощаться с квартирой. А куда же ей с детьми-то малыми податься? Не на улицу же. Сроку ей две недели дали, так что не волнуйся, времени у нас еще много. Во всяком случае, отобедать, не торопясь, мы успеем…
ПРИВКУС «СЛАДКОЙ ЖИЗНИ»
…Он раздумывал над китайским проклятьем, на редкость невинным, пока не дашь себе труда в него вдуматься: «Чтоб вы жили в эпоху перемен». Последние полтора года составили такую эпоху. Он чувствовал — еще одна такая перемена лишит его остатков разума.
С. Кинг. «Воспламеняющая взглядом» — За луку седла держись, — посоветовал Кузьмич, удерживая коня под уздцы. — Да за гриву… Теперь ногу в стремя… Перекидывай другую… Вот так, совсем другое дело. Словно всю жизнь в седле провел. Бери поводья, и — вперед.
— Нет, Кузьмич, ты мне сперва скажи, как тормозить, — попросил я, с опаской взирая с двухметровой высоты. — Прежде чем бегать, нужно научиться падать. Сейчас-то оземь брякнуться не страшно, а вот как на всем скаку?
— Натянешь поводья и скажешь «тпр-ру».
— Тпр-ру, — повторил я задумчиво. — И она поймет?
— Она посообразительней нас с тобой, вместе взятых, будет. Поймет.
— А рулить как?
— Что делать?
— Управлять. Сказать «вправо» или «влево»? Тоже поймет?