Страница 56 из 70
С. Т. Аксаков
Я прочел Лермонтова «Героя нашего времени» в связи и нахожу в нем большое достоинство. Живо помню слова Ваши, что Лермонтов-прозаик будет выше Лермонтова-стихотворца.
Из письма С. Т. Аксакова к Н. В. Гоголю (1840 г.) — С. Т. Аксаков. Собрание сочинений, т. 3. М., Гослитиздат, 1956, стр. 191-192.
В. К. Кюхельбекер
В последние дни прочел я… «Героя нашего времени» <…> Лермонтова роман — создание мощной души: эпизод «Мери» особенно хорош в художественном отношении; Грушницкому цены нет, — такая истина в этом лице; хорош в своем роде и доктор; и против женщин нечего говорить… а всё-таки! Всё-таки жаль, что Лермонтов истратил свой талант на изображение такого существа, каков его гадкий Печорин.
«Дневник В. К. Кюхельбекера» (запись от августа 1843 г.). Редакция, введение и примечания В. Н. Орлова и С. И. Хмельницкого. Л., 1929, стр. 290.
Н. В. Гоголь
Никто еще не писал у нас такою правильною, прекрасною и благоуханною прозою. Тут видно больше углубленья в действительность жизни — готовился будущий великий живописец русского быта…
Н. В. Гоголь. В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность («Выбранные места из переписки с друзьями», 1846 г.) — Полное собрание сочинений, т. 8. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1952, стр. 402.
И. А. Гончаров
…Чацкий, как личность, несравненно выше и умнее Онегина и Лермонтовского Печорина. Он искренний и горячий деятель, а те — паразиты, изумительно начертанные великими талантами, как болезненные порождения отжившего века. Ими заканчивается их время, а Чацкий начинает новый век — и в этом все его значение и весь «ум».
И Онегин, и Печорин оказались неспособны к делу, к активной роли, хотя оба смутно понимали, что около них все истлело. Они были даже «озлоблены», носили в себе и «недовольство» и бродили как тени с «тоскующею ленью». Но презирая пустоту жизни, праздное барство, они поддавались ему и не подумали ни бороться с ним, ни бежать окончательно. Недовольство и озлобление не мешали <…> Печорину блестеть интересной скукой и мыкать свою лень и озлобление между княжной Мэри и Бэлой, а потом рисоваться равнодушием к ним перед тупым Максимом Максимычем: это равнодушие считалось квинтэссенцией дон-жуанства. Оба томились, задыхались в своей среде, и не знали, чего хотеть…
И. А. Гончаров. «Мильон терзаний». (Критический этюд)», 1872 г. — Собрание сочинений И. А. Гончарова, т. VIII, М., 1955, стр. 13-14.
И. С. Тургенев
…Из Пушкина целиком выработался Лермонтов, та же сжатость, точность и простота. Но у Лермонтова кое-где проглядывает рисовка, он как будто красуется <…>. В «Княжне Мэри» есть точно отголосок французской манеры. За то какая прелесть «Тамань»!
А. Л<уканина>. Мое знакомство с — Тургеневым. Записи 1878-1883 гг. — «Северный вестник 1887, № 2, стр. 54.
Л. Н. Толстой
…Лев Николаевич перевел как-то разговор на значение и роль формы в искусстве:
— Я думаю, что каждый большой художник должен создавать и свои формы. Если содержание художественных произведений может быть бесконечно разнообразным, то также — и их форма. Как-то в Париже мы с Тургеневым вернулись домой из театра и говорили об этом, и он совершенно согласился со мной. Мы с ним припоминали все лучшее в русской литературе, и оказалось, что в этих произведениях форма совершенно оригинальная. Не говоря уже о Пушкине, возьмем «Мертвые души» Гоголя. Что это? Ни роман, ни повесть. Нечто совершенно оригинальное. Потом «Записки охотника», — лучшее, что Тургенев написал. Достоевского «Мертвый дом», потом, грешный человек — «Детство», «Былое и думы» Герцена, «Герой нашего времени»…
А. Б. Гольденвейзер. Вблизи Толстого (Запись от 28 июля 1902 г.). М., Гослитиздат, 1959, стр. 116. Об «очень большом» впечатлении, произведенном на него в юности романом Лермонтова, особенно «главою „Тамань“», Л. Н. Толстой писал 25 октября 1891 г. М. М. Ледерле. В сб.: «Л. Н. Толстой о литературе». М., Гослитиздат, 1955, стр. 259.
А. П. Чехов
…Может быть, я и не прав, но лермонтовская «Тамань» и пушкинская «Капитанская дочка», не говоря уж о прозе других поэтов, прямо доказывают тесное родство сочного русского стиха с изящной прозой.
Письмо к Я. П. Полонскому 18 января 1888 г. — А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем, т. 14. М., Гослитиздат, 1949, стр. 18.
…Больше всего, А<нтон> П<авлович> хвалил язык Лермонтова. «Я не знаю языка лучше, чем у Лермонтова, — говорил он не раз. — Я бы так сделал: взял его рассказ и разбирал бы, как разбирают в школах, по предложениям, по частям предложения… Так бы и учился писать».
С. Н. Щукин. Из воспоминаний об А. П. Чехове. В сб. «Чехов в воспоминаниях современников». М., Гослитиздат, 1960, стр. 462.
<Чехов> любил разговоры о литературе. Говоря о ней, часто восхищался Мопассаном, Флобером, Толстым. Особенно часто он говорил именно о них да еще о «Тамани» Лермонтова.
Не могу понять, — говорил он, — как мог он, будучи мальчиком, сделать это! Вот бы написать такую вещь да еще водевиль хороший, тогда бы и умереть можно!
И. А. Бунин. Чехов. В сб.: «Чехов в воспоминаниях современников». М., Гослитиздат, 1960, стр. 514.
…Да не-ет! — отмахиваясь от меня, как от табачного дыма, сердился Чехов. — Вы совсем не то цените в Горьком, что надо. А у него действительно есть прекрасные вещи. «На плотах», например. Помните? Плывут в тумане… ночью… по Волге… Чудесный рассказ! Во всей нашей литературе я знаю только еще один такой, это «Тамань» Лермонтова…
А. Серебров (Тихонов). О Чехове. В сб. «Чехов в воспоминаниях современников». М., Гослитиздат, 1960, стр. 650.
«Где тонко, там и рвется» написано в те времена, когда на лучших писателях было еще сильно заметно влияние Байрона и Лермонтова с его Печориным; Горский ведь тот же Печорин. Жидковатый и пошловатый, но всё же Печорин.
Письмо к О. Л. Книппер 24 марта 1903 г. — А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем, т. 20. М., Гослитиздат, 1951, стр. 77.
А. Н. Толстой
…Лермонтов-прозаик — это чудо, это то, к чему мы сейчас, через сто лет, должны стремиться, должны изучать лермонтовскую прозу, должны воспринимать ее как истоки великой русской прозаической литературы.
…Лермонтов в «Герое нашего времени», в пяти повестях: «Бэла», «Максим Максимыч», «Тамань», «Княжна Мери» и «Фаталист», связанных единым внутренним сюжетом — раскрытием образа Печорина, героя времени, продукта страшной эпохи, опустошенного, жестокого, ненужного человека, со скукой проходящего среди величественной природы и простых, прекрасных, чистых сердцем людей, — Лермонтов в пяти этих повестях раскрывает перед нами совершенство реального, мудрого, высокого по стилю и восхитительно благоуханного искусства.
Читаешь и чувствуешь: здесь всё — не больше и не меньше того, что нужно и как можно сказать. Это глубоко и человечно. Эту прозу мог создать только русский язык, вызванный гением к высшему творчеству. Из этой прозы — и Тургенев, и Гончаров, и Достоевский, и Лев Толстой, и Чехов. Вся великая река русского романа растекается из этого прозрачного источника, зачатого на снежных вершинах Кавказа.