Противостояние разумов

Отношение людей к подобным связям оказалось значительно менее восторженным. Лукас скоро осознал, что для своих соплеменников он стал парией и, видимо, навсегда им останется. Никто не знал теперь, что он может натворить или в какое чудовище превратится после своего соединения с этими загадочными созданиями.

– Ты вовсе не чудовище, – раздались в его мозгу слова квайлы.

Вслед за этим где-то в подкорке Лукаса возник вызванный им самим жуткий отталкивающий образ Франкенштейна, и тут же раздался чистый, здоровый смех. Грег, пожалуй, не смог бы сам определить, кто смеется – он или его вторая сущность в лице инопланетного разума. У миквири не было фильмов ужасов, и чудовища там не существовали даже в воображении обитателей, поэтому квайла, конечно же, посчитала человеческие заигрывания с такими мрачными созданиями и удивительными, и непонятными.

– Будь ты чудовищем, то и вид у тебя был бы таким же.

– Совсем не обязательно, – отозвался Лукас. – Самые страшные чудовища внешне всегда выглядели абсолютно нормально. Как раз это и делало их такими ужасными.

– Так ты считаешь, что контакт со мной сделал тебя ужасным? – печально спросила квайла.

– Да нет же! Вовсе нет, но некоторые люди могут так посчитать, а некоторые и считают.

– Никто из тех, кого стоит принимать в расчет, так не думает. Ни миквири, ни Кайли, ни ее семья…

– Согласен. Но есть и другие… – Лукас замолчал.

Квайла уловила в мыслях Лукаса образ, который он пытался скрыть. Это было лицо Кинана в тот момент, когда Дэниэл отшатнулся от него день назад. Грег пытался скрыть боль, которую причинила ему реакция друга, но от квайлы он утаить ничего не смог.

– Я думала, он твой акия – друг, – сердито произнес инопланетный двойник. – Как он может в тебе сомневаться! У миквири такого не бывает.

– Человеческая дружба бывает очень тесной и крепкой, но даже самые близкие друзья не становятся тем, что ты называешь «акия».

Несомненно, Кинан был ему настолько близок, насколько это возможно у людей. Они жили вместе, пока учились в Академии, и оставались лучшими друзьями в год вступления в Корпус. Затем обстоятельства их разлучили, но когда Кинан узнал, что Лукаса могут ложно обвинить в проникновении в запретную зону без надлежащего разрешения, Дэниэл без колебаний согласился расследовать это дело.

Память об этом событии у самого Лукаса была заблокирована. Он забыл все начисто. Но Кинан восстановил его воспоминания. Сам психиатр потом упрямо утверждал, что не сделал ничего особенного и ни о каком спасении жизни не может идти и речи, но Лукас не мог с ним согласиться. Измученный повторяющимися ночными кошмарами, подвергаясь беспричинным приступам иррациональной паники, он находился на грани самоубийства, когда Кинан обнаружил его на «Галактике Виддона». С тех пор Лукас считал, что находится в неоплатном долгу перед другом.

– Он просто боится тебя, правда? – спросила квайла. – Он чувствует из-за меня дискомфорт и поэтому избегает тебя. Я думала, ему всего лишь требуется время, чтобы привыкнуть ко мне, но теперь я начинаю сомневаться, что он когда-нибудь сможет или захочет это сделать.

Квайла не смогла скрыть разочарования, точно так же, как Лукас не мог скрыть горечи из-за потери друга. Несмотря на моменты восхитительной радости, отношения человека с квайлой нельзя было назвать безоблачно счастливыми. Из-за квайлы Лукас потерял доверие землян, а квайла, соединившись с Лукасом, потеряла цель в жизни. Хотя они об этом и не говорили, Грег знал, что квайла тоскует по своему прежнему кораблю «Най-эти». Вновь наслаждаясь полнотой мыслей и чувств, квайла все же мечтала об управлении звездолетом.

К несчастью, пути назад не было ни для человека, ни для объединившегося с ним инопланетного существа. Лукас провел на корабле миквири несколько недель, но не смог бы выжить там из-за различий в пище и воде. К тому же он испытывал ужасный дискомфорт в условиях низкой температуры, которую миквири считали вполне приемлемой для себя.

Как бы то ни было, Лукас оставался таким же человеком, как и другие, хотели они этого или нет. Угнетало то, что в большинстве своем люди, за исключением семьи Майклсонов, отвергали его.

Вздох квайлы был подобен шелесту сухих листьев, которые колеблет беспокойный осенний ветер.

– Нам будет нелегко, – раздался голос в мозгу Лукаса. – Нелегко, но мы выживем. Мы должны выжить.

Грег, соглашаясь, мысленно кивнул, затем резко повернулся на спину и, приподняв руку, лежавшую на талии Кайли, откинул одеяло.

– Считаю, мне следует посетить Кирита, – мысленно обратился он к квайле. – Я уже несколько дней не покидал корабль. Неважно, что мы оба в довольно мрачном настроении.

– Прямо сейчас? – переспросила квайла, и ее свечение сразу стало интенсивнее. Чтобы ублажить Корпус, она дала обещание никогда не покидать «Галактику Виддона», но ничто не мешало ей путешествовать в сознании Лукаса.

– Да, прямо сейчас, – решительно отозвался он и соскользнул с кровати.

Первым делом Лукас отправился в ванную, чтобы принять душ и одеться. Вся остальная семья еще спала, и ему удалось покинуть корабль незамеченным.

Лукас медленно прошел по короткому переходу, соединявшему «Галактику» со станцией. Он мысленно поблагодарил судьбу за то, что видел, как сооружалась вся эта сложная конструкция в космосе. В противном случае ему вряд ли удалось бы разобраться в сложной мешанине случайно объединенных секций. И все-таки один раз он свернул не там, где надо. Инженеры «Северной Звезды» продолжали свою работу, и в дальнем конце космической станции вместо модуля, который раньше там находился, Лукас увидел пустынное помещение с выходящими из него двумя коридорами цилиндрической формы. Постояв некоторое время в раздумье, он решил все же повернуть влево. Переход привел его к запертой двери с надписью «Реконструкция». Лукасу пришлось вернуться назад и пройти по правому коридору. В конце коридора он -увидел знакомую дверь, раскрашенную красно-белыми полосами.

Лукас прижал ладонь к контрольной панели на стене, и тяжелые створки немедленно разошлись в стороны. Это было одним из почетных прав, предоставленных ему миквири, – он стал единственным человеком, кому открыт свободный доступ в их жилища. Дверь распахнулась, и в галерею ворвалась струя холодного свежего воздуха, несущая резкий аромат корицы.

Запах миквири. Чаще всего, в нормальных обстоятельствах, этот запах казался довольно приятным, но когда миквири оказывались чем-то расстроены, они испускали такую тяжелую удушающую вонь, которая заставляла людей зажимать и рот, и нос. К чести землян, члены экипажа «Галактики Виддона» и персонал «Северной Звезды» старались не огорчать миквири по этой причине.

Человечество вышло в космос почти тысячу лет назад, однако история межзвездных странствий миквири насчитывала вдвое больший срок. Звездолеты миквири превосходили самые лучшие корабли землян, и у специалистов Корпуса не возникало никаких сомнений, на чьей стороне будет преимущество, если дело дойдет до открытого столкновения.

Часть станции, на которой обитали миквири, представляла собой несколько соединенных галереями модулей. Первый из них использовался как обычный отсек для встреч. Левый коридор вел в помещения, предназначенные для приема пищи.

Следующий модуль считался самым крупным и был разделен на отдельные каюты для небольшого контингента сотрудников, постоянно живших на станции.

Лукаса удивило то, что в столь ранний час в комнате для встреч уже собралась группа из девяти миквири. Невысокие, на несколько дюймов ниже среднего человеческого роста, миквири выглядели достаточно причудливо. Тела их покрывала густая короткая шерсть от черного и серого до золотисто-каштанового и рыжего цветов. Миквири не носили одежды и украшений, и хотя Лукас провел среди них много недель, он все еще с трудом отличал одного от другого.

Своеобразный язык миквири состоял из серий пронзительных свистков, дополнявшихся очень выразительными жестами рук. В тот момент, когда Лукас вошел, миквири что-то оживленно обсуждали. Один из них посмотрел на человека и издал громкий предупреждающий свист. Лукас непроизвольно закрыл уши ладонями, чтобы уберечь барабанные перепонки. Он сразу пожалел о том, что не захватил с собой пару защитных наушников, – во время пребывания на «Найэти» ему постоянно приходилось носить их.