Страница 70 из 81
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь…
(Пер. С. Маршака)
Или так:
Когда ты тверд, а весь народ растерян
И валит на тебя за это грех,
Когда никто кругом в тебя не верит,
Верь сам в себя, не презирая всех.
Умей не уставать от ожиданья,
И не участвуй во всеобщей лжи,
Не обращай на ненависть вниманья,
Но славой добряка не дорожи!
(Пер. В. Бетаки)
Другая же концепция, которую представляет прежде всего перевод М. Лозинского под названием «Заповедь» — это торжественное, высоким библейским стилем написанное назидание. Вот его начало:
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
А маловерным отпусти их грех…
Пусть час не пробил, жди не уставая.
Пусть лгут лжецы — не снисходи до них,
Умей прощать, но не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других..
Вот об этих «маловерных» и пишет Й. Хейзинга. Из них, в массе, по его мысли и состоит, к сожалению, большая часть любого общества: «Во всех проявлениях духа, добровольно жертвующего зрелостью, мы в состоянии видеть только приметы угрожающего разложения. Для того чтобы вернуть себе освященность, достоинство и стиль, культура должна идти другими путями» («Человек играющий»).
А литературовед А. Зверев в уже упомянутом исследовании стихотворения «If» замечает: «То, что позднее назовут пограничной ситуацией, знакомой людям, которые в минуты жестоких социальных встрясок были обречены существовать на шатком рубеже между жизнью и смертью, для Киплинга было не отвлеченностью, а привычным бытием. Вот откуда необманывающее впечатление и новизны, и этической значительности лучшего, что им создано». Ты можешь стоять выше событий, если ты -
Молчишь, когда твои слова корежа,
Плут мастерит капкан для дураков…
Стихотворение было написано когда-то как назидание сыну, и оно в какой-то мере отражает этическую программу масонов, тесно переплетенную с заимствованной, в основном, из кальвинизма суровой англиканской моралью.
Культура, если следовать взглядам Хейзинги на нее, предполагает сдержанность, возможность и способность не усматривать в своих намерениях что либо «главное», «достигшее предела», то есть близкое к абсолютности, или — что еще страшнее — к идеалу, а увидеть себя внутри добровольно принятых жестких ограничений. Вот как говорит об этом Киплинг в стихотворении «Дворец» — монологе Короля-Строителя, переделывающего работу безвестного предшественника:
Не браня и не славя работу его, но вникая в облик дворца,
Я читал на обломках снесенных стен сокровенные мысли творца:
Где поставить контрфорс, возвести ризалит, я был в гуще его идей,
Прихотливый рисунок его мечты я читал на лицах камней.
И опять Хейзинга: «Истинная культура требует честной Игры по принятым правилам. Нарушитель этих правил разрушает и самое культуру. Для того чтобы игровое содержание культуры могло быть созидающим, или двигающим ее саму, оно должно быть прежде всего чистым. И никак не должно состоять в ослеплении или отступничестве от норм, предписанных разумом, человечностью или верой».
В самые агрессивные моменты бытия советской идеологии Киплинг удостоился в СССР даже клички «антисоветский». Ну, это уже был крайний «пример так называемого вранья» (М. Булгаков), да еще и глупости! Про СССР поэт не то чтобы не слышал, но он его не интересовал. Ни в стихах, ни в прозе Киплинга Советский Союз не возникал. Разве что в одном стихотворении, о котором едва ли грамотеи из партийных верхов знали. Вряд ли кто-то из них читал когда либо, даже случайно, стихотворение «Россия — пацифистам». Впервые по-русски оно было опубликовано в 1986 году. По случайному совпадению, именно тогда появились впервые и одновременно два русских перевода: М. Гаспарова в Москве (естественно, в советских условиях не попавший в печать, но вызвавший политический скандал) и мой в Париже (тогда же тут и напечатанный). А ведь это, пожалуй, единственное стихотворение Киплинга, которое можно назвать было бы «антисоветским». Но, повторяю, с невероятной натяжкой, поскольку написано оно в 1918 году, когда никто не мог знать, что получится из февральской революции, из октябрьского переворота, или же из разогнанного большевиками чуть позднее Учредительного Собрания… Короче, страна по сути «советской» не была еще года два-три после этого!..
Поэт обращается к британским «джентльменам-пацифистам» как бы от имени революционной России:
Бог с вами, мирные джентльмены! Нам только дорогу открой —
Пойдем копать народам могилы с Англию величиной!
История, слава, гордость и честь, волны семи морей —
Все, что сверкало триста лет, сгинет за триста дней!
Триста лет — это срок царствования в России династии Романовых (1613–1917). Триста дней — похоже на «просвет» между Февральской революцией 1917 г. и «якобинским переворотом в Петрограде» 25 октября того же года… Так есть ли гарантия, что с Британской империей не произойдет что-либо похожее на то, что случилось с Российской?
Итак, первое относительно объемное издание стихов Киплинга в СССР — это выпущенный ГИХЛ-ом в 1936 году сборник. Видимо, случайно он появился как раз в год его смерти. В этом небольшом сборнике есть статья Р. Миллер-Будницкой, занявшая чуть ли не полкниги, но представляющая собой всего лишь раздутую во много раз статейку Т. Левита из тогдашней «Литературной энциклопедии» (частично подготовленной под редакцией Л. Троцкого), статейку, пронизанную одним пафосом: «Надо знать своего врага».
Поначалу удивительным кажется, что собаки, которых вешали на Киплинга и благовоспитанные члены викторианского общества, и не столь благовоспитанные члены Союза Советских Писателей, оказывались чаще всего одной и той же породы!
Но если задуматься, то не так уж это странно.
Викторианство в Англии и стиль жизни и мышления в СССР сталинского периода с его пресловутым «соцреализмом» чрезвычайно схожи.
Викторианский «здравый смысл» всегда был на стороне консервативной неизменности и привычной застылости хорошо известных ценностей. Точно так же советская власть очень быстро пришла к охране тех самых усредненно-мещанских ценностей, которые ниспровергала революция. Советское правительство быстро стало крайне антиреволюционным. Бунтари привели к власти охранителей, после чего погибли в мясорубке мещанского по сути, по вкусам, по представлениям режима.