Страница 68 из 144
Тонкие волоски приподнялись на затылке Блэя.
— О чем ты?
— В ту ночь, когда Хранители Чести пришли за мной и я почти умер. Помнишь?
Блэй слегка кашлянул, воспоминание было таким чертовски живым, словно бы это случилось всего час назад. Тем не менее, голос Куин был ровным и спокойным, будто он ссылался на вечер в клубе или что-то в этом роде.
— О, да. Помню.
«Я делал тебе искусственное дыхание на обочине той проклятой дороги», подумал Блэй.
— Я приблизился к Забвению… — Куин нахмурился. — Ты в порядке?
«О, конечно, все в норме».
— Прости. Продолжай.
— Я пошел туда. В смысле, это было похоже на то… что ты слышал. Белый свет. — Куин снова потер лицо. — Такой белый. Повсюду. Там была дверь, и я подошел к ней… я понимал, если поверну ручку, то окажусь внутри и никогда уже не вернусь обратно. Я потянулся к ней… и вот тогда увидел ее. В дверном проеме.
— Лэйлу, — уточнил Блэй, чувствуя себя так, словно в грудь вогнали клинок.
— Мою дочь.
У Блэя перехватило дыхание.
— Твою…
Куин посмотрел на него.
— Она была… белокурая. Как Лэйла. Но ее глаза… — Он прикоснулся к собственным. — Они были как у меня. Увидев ее, я перестал тянуться вперед… а затем, внезапно, я снова оказался на земле на обочине дороги. Позже, я понятия не имел, что все это было. Но затем, много-много времени спустя у Лэйлы наступил период жажды и когда она пришла ко мне, все встало на свои места. Я чувствовал… что так и должно было произойти. Как будто это судьба, понимаешь. Иначе я никогда бы не переспал с Лэйлой. Я сделал это всего лишь раз, потому что знал, что у нас должна появиться малышка.
— Господи.
— Хотя, оказался неправ. — Он в третий раз потер лицо. — Я оказался абсолютно, охуенно неправ… и действительно жалею, что скользнул на этот путь. Самое большое сожаление в моей жизни… ну, вообще-то, второе по счету.
Блэю пришлось задуматься о том, что же, черт подери, могло быть хуже того, что уже случилось с парнем.
«Что я могу сделать?» спросил Блэй самого себя.
Куин всмотрелся в его лицо.
— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?
Видимо, Блэй задал вопрос вслух.
— Да, хочу.
Куин протянул руку и обхватил челюсть Блэя.
— Уверен?
Атмосфера мгновенно изменилась. Произошедшая трагедия по-прежнему давила на них, но в промежутке между двумя ударами сердца их накрыло мощное сексуальное возбуждение.
В глазах Куина вспыхнул огонь, веки опустились.
— Мне нужно… сейчас за что-то зацепиться. Не знаю, как это объяснить.
Тело Блэя мгновенно откликнулось, кровь дошла до точки кипения, член начал твердеть.
— Позволь поцеловать тебя, — простонал Куин, наклоняясь. — Знаю, что не заслуживаю этого, но, пожалуйста… именно это ты можешь для меня сделать. Позволь почувствовать тебя…
Куин потерся губами о губы Блэя. Затем еще раз. Задержался.
— Я буду умолять об этом. — Еще больше ласки его губительных губ. — Если потребуется, плевать, я буду умолять…
Так или иначе, в этом не будет необходимости.
Блэй позволил, чтобы его голову наклонили таким образом, чтобы дать больше пространства для маневра. Рука Куина на его лице была одновременно нежной и властной. А затем последовало еще больше губ одного парня на губах другого, медленных, одурманивающих, безжалостных.
— Позволь мне снова оказаться в тебе, Блэй…
ГЛАВА 39
Эссэйл появился дома за полчаса до рассвета. Он припарковал «рендж ровер» в гараже, но ему пришлось ждать, пока опустятся ворота, прежде чем выйти из машины.
Он всегда считал себя интеллектуалом, но не в том смысле, который в это слово вкладывала глимера, считая ими того, кто сидит и лопается от самомнения, вещая о литературе, философии или духовных материях. Эссэйл считал себя таковым, потому что мало что не мог постигнуть при помощи своего ума.
Какого черта женщина делала у Бенлуиса?
Она явно была профессионалкой, оборудованной по последнему слову техники и практикой в несанкционированных проникновениях. Эссэйл также подозревал, что либо у нее был план дома, либо она бывала там раньше. Она так решительно действовала со знанием дела. А он точно мог это сказать. Эссэйл следовал за ней все время, пока она находилась внутри, проникнув в окно и держась в тени.
Следуя за ней по пятам.
Но вот чего он не понимал: какой вор запарится взломом хорошо охраняемого дома, найдет сейф, взломает его, обнаружит достаточно богатства, которое можно унести с собой… но ничего не возьмет? Потому что он отлично видел, что у нее была такая возможность. Как только она покинула кабинет, Эссэйл задержался, открыл секцию в стеллаже, как делала женщина, и, посветив своим фонариком, заглянул в сейф.
Желая выяснить, что же она оставила после себя.
Когда же он покинул кабинет, избегая света, он наблюдал за тем, как женщина с минуту постояла в коридоре, уперев руки в бока и медленно вертя головой, словно просчитывая свои варианты.
А затем она подошла к статуе, которая, должно быть, была творением Дега… и сдвинула ее всего на дюйм или около того влево.
Это не имело смысла.
Возможно, она искала в сейфе нечто особенное, то, чего там не оказалось. Кольцо, безделушку, ожерелье. Компьютерную микросхему, флэшку, документ типа завещания или страхового полиса. Но задержка в зале отличалась от предыдущей расторопности… и она же зачем-то сдвинула статую?
Эссэйл мог объяснить это лишь тем, что она намеренно хотела позлить Бенлуиса.
В ее мести неодушевленным предметам не было никакого смысла. Эссэйл мог бы понять, если бы она уронила статую, прихватила ее с собой или написала на ней непристойности баллончиком с краской. Била бы по ней ломом до полного уничтожения. Но крохотный, еле заметный сдвиг?
На ум приходило только одно, что это своеобразное сообщение. И ему это совершенно не нравилось.
Видимо, она лично знала Бенлуиса.
Эссэйл открыл водительскую дверь…
— О, боже, — прошипел он, отскакивая.
— А мы думали, как долго еще ты просидишь внутри.
Когда до него донесся этот бесстрастный голос, Эссэйл выбрался из машины и с отвращением оглядел гараж на пять машинных мест. Запашок был чем-то средним между трупной вонью животного, сбитого машиной три дня назад, протухшим майонезом и просроченными дешевыми духами.
— Это то, о чем я думаю? — спросил он кузенов, стоявших на входе в дом.
Слава Деве-Летописеце, они вышли вперед и закрыли дверь. А то этот отвратительный запах пропитал собой бы все внутри.
— Это твои наркоторговцы. Ну, во всяком случае, часть их.
Какого. Хрена.
Длинные шаги Эссэйла привели его туда, куда указывал Эрик — в дальний угол, где были небрежно свалены три зеленых пластиковых мешка. Он опустился на колени и развязал желтые завязки одного из них, развел края в стороны и…
Встретил невидящие глаза человеческого мужчины, которого узнал.
Все еще живая голова, напрочь отрезанная от позвоночника приблизительно на три дюйма от нижней челюсти, повернулась, чтобы выглянуть из своего импровизированного гроба. Темные волосы и румяная кожа была выпачкана черной, блестящей кровью. Там, возле машины, запах казался отвратительным, но здесь, в непосредственной близости, от этого смрада у Эссэйла заслезились глаза, а желудок запротестовал, посылая рвотные позывы.
Но проигнорировал их.
Эссэйл открыл два оставшихся мешка и, защитив кожу большим куском пластика, перекатил другие головы в такое же положение.
А затем откинулся назад и уставился на три головешки, наблюдая за тем, как их рты тщетно пытались глотнуть воздуха.
— Расскажите, что произошло, — мрачно произнес Эссэйл.
— Мы появились в заранее оговоренном месте встречи.
— На катке, в парке возле берега или под мостом?
— Под мостом. Мы прибыли… — Эрик махнул рукой в сторону своего близнеца, который безмолвно стоял рядом с ним и наблюдал за происходящим, — одновременно с товаром. Спустя где-то пять минут появились эти трое.