Страница 122 из 144
До целого дома.
Он протянул через стол руку, а затем низким, с восхитительным акцентом голосом представился:
— Я Эссэйл.
— Эссэйл? — Она осторожно протянула свою ладонь, готовая встретиться с рукой мужчины на середине стола. — Странное имя…
Как только они соприкоснулись, по ее руке прямо в сердце прострелил удар молнии, ускоряя его биение, заставляя ее покраснеть.
— Тебе не нравится? — наиграно произнес он шепотом, как будто прекрасно знал о ее реакции.
Вот только он же говорил о своем имени, верно? Да, точно.
— Оно… оригинальное.
— Назови мне свое, — попросил он, не выпуская ее руки. — Пожалуйста.
Ожидая ее ответа, держа за руку, синхронно дыша, Сола осознала, что иногда некоторые вещи гораздо интимнее секса.
— Марисоль. Но все зовут меня Сола.
Он заурчал. Заурчал.
— Я буду звать тебя Марисоль.
И как это прозвучало. Боже, с этим акцентом… всю жизнь произносимое всеми ее имя он превратил в поэзию.
Сола вытянула руку из его ладони и положила ее на колени. Но все так же не сводила с него глаз: его выражение лица такое надменное, и у нее сложилось впечатление, что он даже не отдает себе в этом отчета, что оно не имеет никакого отношения к ней. Его волосы казались нереально густыми, и, несомненно, уложенными гелем — эта совершенная волна не убралась бы с его лба обычным естественным образом. А его одеколон? Проехали. Чем бы он, черт возьми, там не был, она почти опьянела от невероятного запаха.
С такой великолепной внешностью, телом и этими мозгами? Она была готова поставить свой дом на то, что он шагал по жизни с отношением весь-мир-у-моих-ног.
— Итак, расскажи мне о том визитере, — попросил он.
Ожидая ответа, он опустил подбородок и смотрел на нее из-под полуопущенных век.
Неудивительно, что он кого-то убил.
Она пожала плечами.
— Понятия не имею. Моя бабуля только сказала, что у мужчины были темные волосы и глубоко посаженные глаза… — Сола нахмурилась, отметив, что радужки его глаз были, как всегда, цвета полуночи — подобное казалось неестественным. «Контактные линзы?» задумалась она. — Она… она не упомянула имя, но он, должно быть, был вежливым… в противном случае, я услышала бы об этом и еще о многом в придачу. О… и он разговаривал с ней на испанском.
— Есть кто-то, кто стал бы тебя искать?
Сола покачала головой.
— Я не распространяюсь об этом доме… никогда. Большинство людей даже не знает мое настоящее имя. Вот почему я подумала, что приходил ты… кому же еще… я имею в виду, никто никогда сюда не приходил, кроме тебя.
— Кто-то из твоего прошлого?
Выдыхая, она обвела взглядом кухню; затем вынула салфетки из держателя и упорядочила их по новой.
— Не знаю…
С жизнью, которую она вела? Это мог быть кто угодно.
— У вас тут есть сигнализация? — спросил он.
— Да.
— Ты должна понимать, что он опасен, пока не докажится обратное.
— Согласна. — Когда мужчина — Эссэйл, как она теперь знала — потянулся к своему пальто, она покачала головой. — Никаких сигар. Я же сказала…
Он показушно вытянул золотую ручку, приподняв ее. Затем взял одну из салфеток, что она вертела в руках и записал семизначный телефонный номер.
— Позвони мне, когда он вернется. — Эссэйл скользнул квадратным листочком по столу, но задержал указательный палец на цифрах. — И я позабочусь об этом.
Сола так быстро вскочила, что стул заскрипел по полу. Она тут же замерла, посмотрев на потолок. Когда сверху не донеслось ни звука, она напомнила себе сохранять спокойствие.
Тихонько подошла к плите. Вернулась обратно. Подошла к задней двери с крыльцом. Снова вернулась.
— Послушай, мне не нужна помощь. Я ценю это…
Когда она повернулась, чтобы совершить очередное путешествие к плите, Эссэйл оказался прямо перед ней. Ахнув, она отскочила. Сола даже не слышала, как он подошел…
Его стул находился в том же положении, как и когда он на нем сидел.
А не как ее, отодвинутый от стола.
— Что… — Она замолчала, почувствовав головокружение. Естественно, она не собиралась спрашивать, что он такое…
Когда он протянул руки и заключил в ладони ее лицо, Сола поняла, что очень трудно будет ответить «нет» на все, что бы он предложил.
— Ты позвонишь мне, — приказал он, — и я приду.
Слова были настолько тихими, что почти сливались в простой шум; его голос такой низкий… глубокий.
Гордость в голове сформулировала протест, но рот отказался его озвучить.
— Ладно, — сдалась она.
Теперь он улыбнулся, чуть приподняв уголки губ. Боже, его клыки были куда длиннее, чем она помнила.
— Марисоль, — мурлыкнул он. — Красивое имя.
Наклоняясь к ней, он нежно надавил на ее челюсть, приподнимая подбородок. «О, нет, черт, нет, она не должна этого делать. Не в этом доме. Не с таким мужчиной как он…»
«Наплевать». Со вздохом поражения, она закрыла глаза и потянулась губами навстречу…
— Сола! Сола, что ты там делаешь!
Они оба замерли… и, внезапно, Сола вернулась в тринадцатилетний возраст.
— Ничего! — прокричала она.
— Кто с тобой?
— Никого… телевизор включен!
Три… два… один…
— Не похоже на телевизор!
— Иди, — прошептала она, толкая Эссэйла в широкую грудь. — Ты должен сейчас же уйти.
Эссэйл опустил веки.
— Думаю, что хочу познакомиться с ней.
— Не хочешь.
— Хочу…
— Сола! Я спускаюсь!
— Уходи, — прошептала она. — Пожалуйста.
Эссэйл провел большим пальцем по ее нижней губе и наклонился, выдохнув Соле прямо в ухо:
— Я планирую продолжить это там, где нас не прервут. Просто чтобы ты знала.
Отворачиваясь, он с нервирующей медлительностью направился к двери. И даже когда шлепанцы ее бабули неумолимо приближались все ближе, спускаясь по лестнице, он задержался, чтобы оглянуться через плечо, открывая входную дверь.
Его горящие глаза скользнули по ее телу.
— У нас с тобой еще ничего не закончено.
А затем он, слава богу, ушел.
Ее бабушка вынырнула из-за угла долей секунды спустя как закрылась входная дверь.
— Ну и? — произнесла она.
Сола глянула в окно над столом, заверяя себя, что снаружи все еще темно как внутри шляпы. «Уф. Хорошо».
— Видишь? — произнесла она, разводя руки в пустой кухне. — Здесь никого нет.
— Телевизор не включен.
«Ну конечно. Ох, и почему ее бабуля не оказалась так добра, чтобы стать слабоумной, как многие пожилые люди в ее возрасте?»
— Я выключила его, потому что он тебя потревожил.
— О. — Подозрительные глаза рыскали по кухне…
Дерьмо. На линолеуме, где они проходили, остался тающий снег.
— Да ладно тебе, — сказала Сола, побуждая женщину резко изменить поведение. — Думаю, на сегодня достаточно допросов. Пора спать.
— Я слежу за тобой, Сола.
— Я знаю, vovó.
Когда они вдвоем поднимались по лестнице, часть нее хотела знать, кто же это, черт возьми, приходил искать ее и почему. А другая? Ну, та все еще оставалась в кухне, в одном шаге от того, чтобы поцеловать этого мужчину.
Вероятно и к лучшему, что их прервали.
У нее было безошибочное ощущение, что ее защитник… был не меньшим хищником.
***
Ожидаемый Кором телефонный звонок пришелся на самое подходящее время. Он только что закончил закалывать одиночного убийцу в центре города под мостами и чистил свою любимую леди, черная кровь легко стиралась с косы, когда он проводил замшевой тканью по лезвию.
Первым делом, отработанным движением он закрепил на спине свою «леди», и лишь затем достал телефон. Отвечая, он разглядывал своих бойцов, пока те собирались и переговаривались о ночном бое на холодном ветру.
— Это Кор, сын Бладлеттера?
Кор стиснул зубы, но не стал исправить неточность. Имя Бладлеттера полезно его репутации.
— Да. Кто это?
Наступила долгая пауза.
— Не знаю, следует ли мне говорить с вами.
Интонации были аристократическими и вполне достаточно рассказали ему о личности звонившего.