Страница 77 из 83
Чек с круглой суммой на время нейтрализует возникшую неприязнь. Штурман по–прежнему нужен, очень нужен… Тем более только что старшие сообщили о необходимости продолжительного дрейфа над лодкой в ожидании их окончательного приказа… Чем вызвана такая задержка? Идут какие‑то перегово–пы в высших сферах? Но какие переговоры и о чем?
Ассафар тяжко вздохнул. Затем нехотя поднялся с постели.
За иллюминатором сияла в теплом солнечном мареве бескрайняя океанская синь.
Скользнув по ней равнодушным взглядом, он потер набрякшие от бессонницы веки.
Итак, что ни говори, а звонок с материка настораживает… Неужели ему запретят акцию? А ведь именно с нее может начаться великий джихад, поход на неверных с открытым забралом! Первоначальный план был все‑таки скромен: поднять с "Комсомольца" боеголовку и, поболтавшись для видимости над "К-219", прибыть в Штаты. Свои люди обеспечили бы проникновение взрывчатки и ядерного устройства через таможню, а далее — пошла бы цепь актов возмездия, мелких и крупных. Но теперь, когда замысел провалился, теперь, когда он потерял лицо и достоинство, он обязан восстановить свое имя и репутацию, решившись на крайний шаг. Впрочем, смутно об этом шаге он размышлял еще там, в прохладе и уюте дивного дворца в Эмиратах… Но что стоят все деньги и дворцы перед потерей своей сущности воина? Да, решено: каким бы ни был приказ старших, он, Ассафар, пойдет по собственному пути! И непослушание оправдает его подвиг.
Здесь, на судне, едва ли наберется и треть верных людей, способных разделить его идею, однако он сумел убедить всех, даже хитрого и скользкого Еременко, что спуск батисферы со взрывчаткой представляет собой всего лишь блеф, причем безнаказанный, дав тому безукоризненные обоснования.
Что же, соратниками придется пожертвовать. И — вовремя уйти прочь от "Скрябина" на яхте.
Часовой механизм на взрыв батисферы надо поставить, учитывая все возможные задержки, и только после того, как будет выполнен расчетный метеопрогноз, над которым сейчас ломает голову специалист.
А значит, еще далек заветный миг, когда разверзнется океан, исторгнув тугую и яростную массу всепоглощающего белого света, что зальет, испепеляя, смятенное пространство мира…
Взрыв, подгадай он с розой ветров, мгновенно деморализует проклятую Америку, страну злобных тупых паразитов. Неверных, пытающихся командовать всеми и всем, и в первую очередь — нефтью!
Когда‑то его предки, знавшие лишь пустыню и зной, радовались в суровом своем бытии лишь глотку пресной воды и куску мяса, не представляя, что черная масляная жижа, таящаяся под барханами, определит будущее планеты, станет кровью всей цивилизации, ценностью ценностей. Станет даже не символом власти, а самой властью.
Нефть!
Они не знали, что создадутся миллионы четырехколесных железных коробок, нежащих ленивые телеса, устремленные в погоню за деньгами, за возможностью покупать производные этой жижи, питающей коробки–оболочки хищных существ, самоубийственно отравляющих и себя, и землю.
И никто не остановит движение дьявольского механизма! Никто не заменит проклятую жижу иным эквивалентом, поскольку никто не упустит власть, дарующую наслаждения и праздность. Как не станут лечить рак, даже зная лекарство против него, те, кто производит снадобья и владеет клиниками. Ведь смерть и страдания — источники денег.
Проклятая цивилизация крыс, грызущих и истязающих друг друга! Он и в самом деле не против уничтожить ее. Теми же средствами, которые она придумала в своем внутреннем противостоянии.
Высшие силы? Они ждут, они не вмешиваются, они дали свободную волю каждому. У него, Ассафара, своя воля.
Но сначала надо найти врагов. Они здесь, рядом, — человеко–орудия Разврата и Тьмы, радетели страданий правоверных, да и всего человечества, обреченно заплутавшего в лабиринте гибельного невежества.
КРОХИН
Сенчука Крохин встретил в коридоре. Старпом, мрачно и напряженно озираясь по сторонам, направлялся к своей каюте.
— Георгий Романович! — воскликнул Крохин сломанным голосом, в котором сквозила мольба о помощи. — Что же такое происходит, а?!
— Да, Вова, кажется, мы угодили в скверную историю, — процедил сквозь зубы Сенчук, открывая дверь. — Заходи, дружок, и послушай страшную сказку…
С замершим сердцем Крохин шагнул в каюту вслед за старшим товарищем.
Умело и быстро отвинтив одну из облицовочных панелей, Сенчук вытащил хранящийся за ней автомат и набитые патронами рожки, одновременно пояснив компаньону, что судно находится в руках то ли террористов, то ли фанатиков, недавно к борту подошла яхта с их, видимо, сообщниками, и отныне жизнь посторонних лиц, не входящих в состав доверенных лиц, не стоит и ложки похлебки с камбуза.
— И что делать? — произнес Крохин, еле ворочая деревянным языком.
— Тс–с-с! — сощурился Сенчук, прислушиваясь к внезапному шуму многочисленных шагов, заполонивших пространство коридора. Затем уселся на постель, развернувшись сосредоточенным лицом к двери, передернул затвор автомата и положил оружие подле себя, прикрыв его комом пушистого пледа. Не глядя в сторону Крохина, процедил: — Начну пальбу — падай. А разговоры буду вести — поддакивай, и глаза на меня не лупи, какую бы ересь я ни нес…
Дверь отворилась. В каюту вошел араб, сопровождаемый свитой возбужденных матросов.
Узрев эту свиту, чьи лица перекосила брезгливая ненависть и готовность к слепой, как у подтравленных сторожевых псов, агрессии, Крохин почувствовал обморочную тошноту, вмиг парализовавшую все его силы.
— Вы очень вовремя, — бесстрастным тоном заявил Сенчук арабу. — Только что о вас вспоминали.
— В какой же связи? — злым голосом осведомился тот.
— В той связи, что настала пора объясниться, — произнес Сенчук. Горячая пора, как мне…
— Где Забелин и этот… из МЧС? — перебил араб.
— Полагаю, — произнес Сенчук, — скрылись в дебрях трюма. В отличие от преданных вам членов нашего дружного экипажа.
— Они убили трех моих людей и забрали их оружие! — повысил голос Ассафар. — Вы знаете об этом?!
— Я знаю, что эти парни — не промах! — отозвался Сенчук горячо. — И куда приятнее влезть голой рукой в гадючью нору, чем сунуться в тот отсек, где они затаились.
— И что же послужило причиной таких их поступков? — угрюмо осведомился Ассафар.
— Полагаю, — закидывая ногу на ногу, молвил старпом, — им не по душе стала ваша компания после появления возле нашей посудины красавицы яхты… Полагаю также, что, прознав о цели экспедиции, ребята вывели из строя турбину и устроили фейерверк в рубке, дабы не оставить вам выбора… Но вот яхта сломала все их грамотные, кстати, планы… Собственно, отныне это очевидно и для вас, не правда ли?
Глядя на бесстрастное лицо старпома, ничуть, казалось, не смущенного ввалившейся в его каюту неприветливой матросской массой, араб, недоуменно качнув головой, произнес:
— А вы, таким образом, также осведомлены о цели экспедиции?
— Осведомлен. Не понимаю одного: зачем вам понадобилось посылать в преисподнюю весь этот мир? — пожал плечами Сенчук. — В нем так славно еще можно покорпеть… А?
— Если вкратце, — спокойно ответил тот, — то мне противно и скучно жить в этом вашем грязном мире…
— И вы решили, что ядерный взрыв вас развлечет? — Сенчук почесал лысину.
— Да, с одной стороны, мне представляется это забавным мероприятием.
— Которое, надеюсь, вы хотите понаблюдать со стороны?
— Естественно, поскольку у меня существуют и дальнейшие планы, сдержанно поведал араб.
— Вот именно так я и думал! — одобрительно кивнул старпом. — И потому нахожусь здесь, а не среди наших диссидентов–диверсантов. Вместе с ним, кивнул на Крохина. — С разумным, кстати, парнем, которому тоже втолковал, что не следует отделяться от массы — то бишь от вашей сплоченной команды.
— И какие же аргументы вы нашли для такого убеждения? — спросил араб.