Страница 39 из 91
Тогда он смеялся, именно смеялся, а не подхихикивал начальству. Теперь же…
— Хорошо. А сколько лет было этому инструктору?.. Ну, примерно… Около пятидесяти? Вы могли бы начертить схему учебного полигона? Замечательно. Сколько человек занималось с вами в этой группе? Вы помните их по именам? Вы встречались с ними в дальнейшем?
И так далее, так далее, так далее…
Валленберг заменил ручку — в стержне иссякли чернила.
Пик беседы: мотив.
Прерваться, выпить глоток газированной кисло–сладкой водички и затем — серьезно–учтивым тоном…
Впрочем, вопрос о мотиве уже отпал; причины, по которым этот парень находится здесь, выяснились в ходе разговора: диктатура в стране, гибель нескольких родственников, приближенных к высшему кругу власти, боязнь — как бы самому не угодить под чугунную пяту тирании… Факты логичные и проверяемые. Но все–таки констатация мотива от первоисточника — вещь необходимая хотя бы потому, что за ней выкристаллизовывается личность. В формулировке есть суть и средства, ее выражающие и оценкой их оценится этот парень. Вначале здесь, после — в Лэнгли, в чудовищно–гениальных компьютерных мозгах, что моментально разложат по полочкам каждое его слово и выплюнут через принтер скальпельнологическое решение по поводу дальнейшей участи «объекта».
— Простите, а какова ваша национальность?
Вопрос прозвучал для Валленберга несколько внезапно.
— Национальность? — переспросил он. — Мои родители родом из Англии. А что?
— Так… — Собеседник пожал плечами. — В общем, я так и предполагал. Раньше почему–то англосакс представлялся мне неким коренастым типом, с крупными чертами лица, рыжеволосым…
— А сейчас?
— Ну… стереотип где–то сидит в подсознании, но почемуто в большинстве своем мне встречаются такие, как вы: высокие, худощавые, кареглазые и черноволосые.
Ричард усмехнулся. Все перечисленное безусловно относилось к нему, но внешние данные он получил от матери, чьи предки в самом деле были родом из Англии; отец же родился в Германии, откуда после войны переехал в США и являл собою типично нордический тип: высокий блондин с ясными голубыми глазами.
Волосы отца выбелило время, он сильно ссутулился, однако и сейчас в нем многие безошибочно признавали немца.
Впрочем, подробности своего происхождения он прояснять в данной ситуации не желал.
— Вернемся, если не возражаете, к нашей общей тематике,продолжил Ричард. — Как понимаю, вы хотели бы попасть в Америку, забыть весь кошмар прошлой жизни и…
— Да–да–да, — перебил собеседник с некоторой долей раздражения.
Что–то опять не так с этим арабом, чем–то он вновь внутренне озаботился и, судя по болезненной тени в глазах, по нервному подергиванию века, снова произошел сбой…
— Поймите, Хантер, — произнес парень, скрипнув зубами, или же Джон, Джеймс… Мы с вами играем в игру, правила которой мне тоже более или менее известны. Я могу еще целые сутки диктовать вам имена, рисовать схемы зданий, указывать, где в кабинете моего начальника стоит стол, а где сейф; я также великолепно понимаю, что мой статус достаточно скромен: оперативный сотрудник среднего уровня, пусть и из главного аппарата… В том числе, я сознаю и другое: если бы перед вами находился не перебежчик, а действующий агент спецслужб противника, могла бы строиться какая–либо перспектива, пусть с допущением провокации и так далее, тому подобное. Но перед вами именно что перебежчик, невозвращенец. А посему главное для вас — выжать информацию. Всю. До капли. А уж что потом…
— Но…
— Я хочу договорить.
— Извините.
— Так вот.«Потом» — важно для меня, не для вас. Вы благополучный стареющий мужчина, вам ведь уже за сорок?
— Увы.
— Но,тем не менее. У вас есть стабильная престижная работа, дом, деньги, гражданство в мощнейшем государстве мира… А что у меня? Объяснять, полагаю, не надо. Поэтому, чтобы не быть выкинутому в мусорную корзину как выжатый апельсин — простите за банальное сравнение, — я должен иметь реальные козыри и сыграть ими не здесь, а в ваших Соединенных Штатах. Козыри таковы: мне известно, каким образом, куда и кем распространяются в арабском мире современные технологии по производству химического, бактереологического и ядерного оружия из бывшего СССР. Вот мой сегодняшний ночной конспект. — Он вытащил из кармана брюк вчетверо сложенную бумагу. — Здесь — общие данные. Однако есть и пикантные детали: фамилии некоторых ученых с генеральскими погонами, их контакты…
— Забавно, — произнес Валленберг в нос, внимательно изучая бумагу.
— Я старался писать насколько мог отчетливо; извините, ни компьютера, ни печатной машинки под рукой здесь не имеется…
— Текст четкий, не беспокойтесь.
— А я и не беспокоюсь, честно говоря. Вы передадите эти данные куда следует и, думаю, ответ на мое требование по перемещению в Штаты придет положительный.
Мгновение Валленберг пребывал в замешательстве. Подобный поворот учитывался, однако то, чем располагал перебежчик, было необходимо не только в Лэнгли, но, наверняка, и еще коегде… И в первую очередь он, Ричард, лично нуждался в полнейшей и всесторонней информации по данному поводу…
— М–да, — принял он озабоченный тон. — Все это крайне серьезно, но на сегодняшний момент суть нашей беседы все равно остается прежней. Я буду откровенен: в мою задачу входит определение степени вашей полезности, а потому мне необходимы детали… Вы — профессиональный человек и должны понимать, что мой доклад о вас пойдет по инстанциям, а в этих инстанциях — люди. Причем, — разные; каждый обладает собственными представлениями и логикой; но в равной степени никто из них не ведает, кто вы такой, они не видели, да и вряд ли когда–нибудь увидят вас, а судить же о вас будут исключительно через меня. Мне же вы симпатичны, я чувствую в вас интересного и… думаю, глубокого человека, а потому просто хочу помочь вам. Тем более, представляя положение в вашей стране… — Он вздохнул.
— Вам необходимы подробности, — произнес араб утвердительно.
— Да. И вот почему. Подробности — доказательство компетентности. Мало ли кто что слышал или видел… Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вы улетели отсюда в США в кратчайшие сроки, но пусть они там… — косо указал в потолок,поверят, понимаете… в вашу действительную ценность…
— Стоп! — Собеседник легонько хлопнул ладонью по журнальному столику. — У нас пошел торг. Бессмысленный. Просчитанный, не скрою, мною заранее. Я дал достаточное количество фактического материала, чтобы мои условия были выполнены вашей стороной. Вот мой паспорт. При следующей нашей встрече в нем должна стоять американская виза, а между страниц лежать авмабилет. Все. Дальнейшие переговоры бесполезны. Лично вы ничего не решаете, решают в Вашингтоне. Я не хотел бы избирать резкий тон, поскольку и от вас зависит довольно–таки много, но, как профессионал вы должны меня простить и ничего личного в наши оперативные отношения не вносить. Убедительно вас об этом прошу.
— Хорошо. Но хотя бы некоторые штрихи, о кей?
— Повторяю: я дал достаточную, многократно мною выверенную информацию.
— Виза и билет.
— Да, виза и билет. И еще: если можно, двести–триста долларов. У меня кончаются деньги.
Ричард вытащил бумажник.
— Не знаю, есть ли у меня столько наличных…
Триста долларов, впрочем, нашлось.
— Мне где–то расписаться? — спросил араб сухо.
— Просто — подпись, — в тон ему отозвался Валленберг, подвигая блокнот с записями. — Вот здесь, или там неважно…
Араб расписался старательно и длинно.
«Если пошла игра в дезинформацию, то приготовлена она довольно–таки нестандартно, — размышлял Ричард. — То, что парень занял столь жесткую позицию, — несколько странно. Обычно перебежчики куда как более податливы. То есть, ему есть что сказать. Виза — чепуха, ну, буквально завтра же вклеют ему эту туристическую визу с двухнедельным сроком ее действия и что дальше? И араб это замечательно понимает, как понимает и то, что играть в дурацкие игры с ЦРУ себе дороже. Если он провокатор, то отлично подготовленный. Степень реакций приближена к естественной до полного резонанса, зацепиться за что–либо практически невозможно. Логичен абсолютно. Что же, твоя взяла, араб. Резидент, безусловно, будет готов исполнить твои требования еще до того, как их одобрит центр, а одобрить центр их просто обязан; ну, а, что касается его, Валленберга, — он в данной ситуации никто, опрашивающая машина, чья функция с этой минуты завершена. Осталось лишь написать соответствующий и — как ни крути, объективный отчет, ибо необъективность всплывет, как только араб очутится в руках специалистов непосредственно в Лэнгли».